Философия свободного духа

 

Также в книге «Царство Духа и Царство кесаря», над которой  он работал до последней минуты и  над рукописью которой скончался, Бердяев пытается словно бы вновь  обобщить и пересказать уже сказанное. Стилистические неровности в тексте стали выражением интонации самого философа, а что как не эта естественная интонация дороже всего современному человеку сегодня, ведь мы привыкли лишь к «выверенным» и выхолощенным текстам  с отработанными формулировками.

 

В своей последней книге  Бердяев размышляет о настоящем  и будущем общества, в котором  мы живем. Судьба современной России продолжает интересовать его в первую очередь. Многое, очень многое он предопределял  и предугадывал. Например, о бюрократии:

 

«Самой мучительной проблемой  в социализме является проблема свободы. Как соединить проблемы хлеба  для всех людей, от которой зависит  сама жизнь людей, со свободой, от которой  зависит достоинство людей?.. Не будет  греховных форм эксплуатации человека человеком, не будет классов в  том смысле, в каком они созданы  капиталистическим строем. Но образуется новый, привилегированный правящий слой, новая бюрократия, та, что теперь называется «организаторы».

 

Или еще — о революции  и культуре, о положительных чертах русского человека:

 

«Революционность определяется радикальным уничтожением прошлого. Но это иллюзия революции. Яростное уничтожение прошлого есть как раз  прошлое, а не грядущее. Уничтожить можно лишь прогнившее, изолгавшееся и дурное прошлое. Но нельзя уничтожить вечноценного, подлинного в прошлом... Наиболее положительные черты русского человека, обнаружившиеся в революции и войне, необыкновенная жертвенность, выносливость к страданию, дух коммюнотарности, — есть черты христианские, выработанные христианством в русском народе, т. е. прошлым».

 

Впрочем, цитировать можно  всю книгу. Но еще лучше — ее прочитать. Терпеливо. Со вниманием.

 

Олдос Хаксли когда-то взял эпиграфом к своему роману «О дивный новый мир» слова Бердяева, почему-то выпавшие из некоторых изданий последних лет:

 

«Утопии, к несчастью, осуществимы. И, может быть, настанет время, когда  человечество будет ломать себе голову над тем, как избавиться от утопий».

 

И в самом деле, если Бердяев  сам стремился к «Новому Средневековью», в чем-то утопической стране будущего, то, во всяком случае, делал это, максимально  заостряя внимание на проблемах насущных, повседневных, духовно важных для  каждого человека. Именно потому он всегда выделялся среди своих  известных современников-философов. «На чисто философских весах  некоторые

 

современные русские философы весят больше Бердяева; так Лосский и Франк имеют больше чисто философских заслуг, чем Бердяев, о. Павел Флоренский превосходит его высотой религиозно-философских прозрений, а о. Сергий Булгаков выше его в богословском отношении. Но в Бердяеве есть, по крайней мере, одна черта, которая выделяет его из других: он был философом профетического, пророческого духа, он был в высшей степени чуток к болезням века сего...14

 

Сам себя он называл «верующим  вольнодумцем». Профессор Дональд  Лоури, написавший о нем прекрасную книгу и знавший Бердяева лично, охарактеризовал его как «мятежного пророка». Еще один профессор — Матвей Спинка, также автор книги о философе — называл его «пленником свободы», в отличие от М. Валлона, озаглавившего свою книгу «Апостол свободы». Еще, когда речь шла о его отношении к свободе и его свободолюбии, Бердяева отмечали «фанатиком».

 

Запад долгое время изучал Россию «по Бердяеву». Ибо в чем-то он был «над» многими важнейшими вопросами. Для Советской России он был неприемлем, но и для эмиграции  — не свой, особенно в конце жизни. «Он был нетерпим к малейшему  проявлению лжи, раболепия или компромисса... Испытав на себе принудительное равенство, введенное в России, он написал  блестящее его опровержение, книгу  «Философия неравенства». Оказавшись в среде русской эмиграции, Бердяев  выступил против огульного осуждения  коммунизма и сыскал себе в глазах реакционеров репутацию «красного  философа»15.

 

А это писал он сам:

 

«Борьба за свободу, которую  я вел всю жизнь, была самым  положительным и ценным в моей жизни... Все столкновения с людьми и направлениями происходили  у меня из-за свободы».

 

«Я постоянно слышу, что  у меня «мировое имя»... Я очень  известен в Европе и Америке, даже в Азии и Австралии, переведен  на много языков, обо мне много  писали. Есть только одна страна, в которой  меня почти не знают, — это моя  Родина...»

 

 

 

В самом деле, библиография работ Бердяева постоянно уточняется.

 

Н.А. Бердяев давно ушел из жизни. Книги его изданы на многих языках. Десятки книг, сотни статей и публикаций. В Париже существует центр его имени, а в Москве - музей. Многие исследователи занимаются изучением его наследия. По данным собрания его сочинений, которое  было выпущено в Париже, число его  статей, публикаций и книг достигает 483 наименований, он переведен на 20 языков мира.

 

 

 

«Русская идея» в период перестройки и в ельциновское время овладела умами многих. Однако к началу XXI века, вдруг, почему-то стала почти неинтересной. Другие, более материальные заботы завладели умами. А редкие и тихие «голоса» некоторых мыслителей стали вовсе не слышны во всеобщем сонме пустых политических лозунгов.

 

После Бердяева «русская идея»  приняла более социально-политическую «окраску», нежели духовно-философскую. Например, книга А. Янова «Русская идея и 2000-й год» уже вся проникнута исключительно политикой.

 

Жизнь продолжается. Произведения Бердяева понемногу издаются и переиздаются. И мы ясно видим, что темы, затронутые им, — важны и актуальны по сей день.

 

Творческое, но не пассивное  отношение к его наследию —  то, о чем автор мог лишь мечтать, ибо упреждал о своей собственной  «погрешимости»:

 

«В сущности, никакая из написанных мною книг меня не удовлетворяет, никакая не выражает вполне... Мысль  необходимо изрекать, человек должен совершать этот акт, но в известном  смысле остается верным, что «мысль изреченная есть ложь...»

 

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

 

 

1 Б. Зайцев. Мои современники. Лондон, 1988, с. 61—62.

 

2 Н. Зернов. Русское религиозное  возрождение XX века. Париж, 1974, с. 167—169.

 

3 Вопросы философии, 1989, №  2, с. 144.

 

4 М. Vallon. An Apostle of Freedom: Life and Teachings of Nicolas Berdyaev. N.Y., 1960, p. 146.

 

5 R. Pipes. Struve: Liberal on the right. Cambridge, 1970, p. 366.

 

6 См.: D. Lowrie. Rebellious Prophet. A Life of Nicolai Berdyaev. N. Y., 1960, p. 271.

 

7 D. Lowrie. P. 272.

 

8 Н.А. Бердяев. О рабстве  и свободе человека. Париж, 1939. с. 178.

 

9 D. Lowrie. P. 273.

 

10 В. Зеньковский. Русские  мыслители и Европа. Париж, 1955, с. 263.

 

11 См.: Об отношении русских  к идеям. В кн.: Н. Бердяев.  Судьба России. М., 1918, с. 83.

 

12 В.С. Соловьев. Русская  идея. М., Путь, 1911, с. 31, 32, 51.

 

13 См.: Об отношении русских  к идеям, с. 84.

 

14 С.А. Левицкий. Очерки  по истории русской философской  и общественной мысли. 

 

     Франкфурт-на-Майне, 1981, с. 137.

 

15 Н. Зернов. Русское религиозное  возрождение XX века. Париж, 1974, с. 168—169.

 

  

 Биография 

 Николай Александрович  Бердяев (Nikolaj Aleksandrovich Berdjaev) (цитаты)

 

(6 (18) марта 1874, Киев —  23 или 24 марта 1948, Кламар под Парижем)

 

 

 

Николай Александрович Бердяев (Nikolaj Aleksandrovich Berdjaev)

 

 

 

ru.wikipedia.org

 

Биография

 

Семья

 

Н. А. Бердяев родился в  дворянской семье. Его отец, Александр  Михайлович Бердяев, был офицером-кавалергардом, потом киевским уездным предводителем  дворянства, позже председателем  правления киевского земельного банка; мать, Алина Сергеевна, урождённая княжна Кудашева, по матери была француженкой.

 

Образование

 

 

 

Николай Александрович Бердяев (Nikolaj Aleksandrovich Berdjaev)

 

 

Бердяев сперва воспитывался дома, потом поступил во 2-й класс  Киевского кадетского корпуса. В 6-м  классе оставил корпус и начал  готовиться на аттестат зрелости для  поступления в университет. «Тогда же у меня явилось желание сделаться  профессором философии»[3]. В 1894 Бердяев  поступил на естественный факультет  Киевского университета, через год  перешёл на юридический. В 1897 был  арестован, провел 1 месяц в тюрьме. В 1899 был сослан на три года в Вологду.

 

В 1898 г. Бердяев начал печататься. Постепенно он стал отходить от марксизма, в 1901 г. вышла его статья «Борьба  за идеализм», закрепившая переход  от позитивизма к метафизическому  идеализму. Наряду с С. Н. Булгаковым, П. Б. Струве, С. Л. Франком Бердяев стал одной из ведущих фигур движения (веховство), которое впервые заявило о себе сборником статей «Проблемы идеализма» (1902), затем сборниками «Вехи» (1909) и «Из глубины» (1918), в которых резко отрицательно характеризовались революции 1905 и 1917 годов.

 

 

 

 

Николай Александрович Бердяев (Nikolaj Aleksandrovich Berdjaev)

 

 

В 1913 году написал антиклерикальную статью, в защиту афонских монахов. За это он был приговорен к депортации в Сибирь, но Первая мировая война  и революция помешали приведения приговора в исполнение.

 

За последующие годы до своей высылки из СССР в 1922 Бердяев  написал множество статей и несколько  книг, из которых впоследствии, по его  словам, по-настоящему ценил лишь две  — «Смысл творчества» и «Смысл истории»; он участвовал во многих начинаниях культурной жизни Серебряного века, вначале вращаясь в литературных кругах Петербурга, потом принимая участие в деятельности Религиозно-философского общества в Москве. После революции 1917 года Бердяев основал «Вольную академию духовной культуры», просуществовавшую  три года (1919—1922)[4].

 

Жизнь в эмиграции 

 

Дважды при советской  власти Бердяев попадал в тюрьму. «Первый раз я был арестован  в 20 году в связи с делом так  называемого Тактического центра, к  которому никакого прямого отношения  не имел. Но было арестовано много моих хороших знакомых. В результате был  большой процесс, но я к нему привлечен  не был». Во второй раз Бердяева арестовали в 1922 году. «Я просидел около недели. Меня пригласили к следователю и  заявили, что я высылаюсь из советской  России за границу. С меня взяли подписку, что в случае моего появления  на границе СССР я буду расстрелян. После этого я был освобожден. Но прошло около двух месяцев, прежде чем удалось выехать за границу»[5]. После отъезда (на так называемом «философском пароходе») Бердяев жил  сначала в Берлине, где познакомился с несколькими немецкими философами:Максом Шелером, Кайзерлингом, Шпенглером. В 1924 г. он переехал в Париж. Там, а в последние годы в Кламаре под Парижем, Бердяев и жил до самой смерти. Принимал самое активное участие в работе Русского студенческого христианского движения (РСХД), являлся одним из его главных идеологов. Он много писал и печатался, с 1925 по 1940 гг. был редактором журнала «Путь», активно участвовал в европейском философском процессе, поддерживая отношения с такими философами, как Э. Мунье, Г. Марсель, К. Барт и др.

 

 

 

Н. Бердяев и Мать Мария (Скобцова),1938

 

 

«В последние годы произошло  небольшое изменение в нашем  материальном положении, я получил  наследство, хотя и скромное, и стал владельцем павильона с садом  в Кламаре. В первый раз в жизни, уже в изгнании, я имел собственность и жил в собственном доме, хотя и продолжал нуждаться, всегда не хватало». В Кламаре раз в неделю устраивались «воскресенья» с чаепитиями, на которые собирались друзья и почитатели Бердяева, происходили беседы и обсуждения разнообразных вопросов и где «можно было говорить обо всём, высказывать мнения самые противоположные»[6].

 

Среди опубликованных в эмиграции  книг Н. А. Бердяева следует назвать  «Новое средневековье» (1924), «О назначении человека. Опыт парадоксальной этики» (1931), «О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии» (1939), «Русская идея» (1946), «Опыт эсхатологической метафизики. Творчество и объективация» (1947). Посмертно были опубликованы книги «Самопознание. Опыт философской автобиографии» (1949), «Царство Духа и царство Кесаря» (1951) и др.

 

 

 

Николай Александрович Бердяев (Nikolaj Aleksandrovich Berdjaev)

 

 

«Мне пришлось жить в эпоху  катастрофическую и для моей Родины, и для всего мира. На моих глазах рушились целые миры и возникали  новые. Я мог наблюдать необычайную  превратность человеческих судеб. Я  видел трансформации, приспособления и измены людей, и это, может быть, было самое тяжелое в жизни. Из испытаний, которые мне пришлось пережить, я вынес веру, что меня хранила Высшая Сила и не допускала  погибнуть. Эпохи, столь наполненные  событиями и изменениями, принято  считать интересными и значительными, но это же эпохи несчастные и страдальческие для отдельных людей, для целых  поколений. История не щадит человеческой личности и даже не замечает ее. Я  пережил три войны, из которых  две могут быть названы мировыми, две революции в России, малую  и большую, пережил духовный ренессанс  начала XX века, потом русский коммунизм, кризис мировой культуры, переворот  в Германии, крах Франции и оккупацию  ее победителями, я пережил изгнание, и изгнанничество мое не кончено. Я мучительно переживал страшную войну против России. И я еще  не знаю, чем окончатся мировые  потрясения. Для философа было слишком  много событий: я сидел четыре раза в тюрьме, два раза в старом режиме и два раза в новом, был  на три года сослан на север, имел процесс, грозивший мне вечным поселением в Сибири, был выслан из своей  Родины и, вероятно, закончу свою жизнь  в изгнании».[7]

 

Умер Бердяев в 1948 г. в  своём доме в Кламаре от разрыва сердца. За две недели до смерти он завершил книгу «Царство Духа и Царство Кесаря», и у него уже созрел план новой книги, написать которую он не успел[8].

 

 

 

Николай Александрович Бердяев (Nikolaj Aleksandrovich Berdjaev)

 

 

Основные положения философии  Наиболее выражает мою метафизику книга  «Опыт эсхатологической метафизики». Моя философия есть философия  духа. Дух же для меня есть свобода, творческий акт, личность, общение любви. Я утверждаю примат свободы над  бытием. Бытие вторично, есть уже  детерминация, необходимость, есть уже  объект. Может быть, некоторые мысли  Дунса Скота, более всего Я. Беме и Канта, отчасти Мен де Бирана и, конечно, Достоевского как метафизика я считаю предшествующими своей мысли, своей философии свободы. — Самопознание, гл. 11.