Шпаргалка по дисциплине "Зарубежная литература" (вторая половина 20 века)

В антиутопии Оруэлла «экономика существует только с помощью войны и для войны». Основная идея — без войны, благодаря техническому прогрессу, наступает перепроизводство товаров, идеологическое расшатывание, недовольство и, в конце концов, революция и смена элит. Поэтому в целях сохранения личной власти правители всех трёх государств вели бесконечную войну, основной целью которой было уничтожение ресурсов и направление мысли населения целиком на выживание. Естественно, победы в такой войне быть не могло, мелкие успехи (представляемые, естественно, как ключевые победы) сменялись мелкими поражениями и так до бесконечности.

Министерства

В Лондоне, столице Взлётной полосы I, четыре министерства управления Океании расположены в пирамидальных зданиях (около 300 метров высотой), на фасадах которых можно увидеть три слогана Партии. В связи с тем, что особенности административного устройства Океании в романе не описаны, остаётся неясным, являются ли эти министерства органами центрального правительства, или же это управления соответствующих центральных министерств по провинции Взлётная полоса I государства Океания. Названия министерств на новоязе являются антонимами к их настоящим функциям. «Министерство мира занимается войной, министерство правды — ложью, министерство любви — пытками, министерство изобилия морит голодом» (Часть II, Глава IX).

Министерство мира

Министерство мира («минимир») отвечает за проведение военных действий и сообщает о событиях непрекращающейся войны между Океанией и другими мировыми державами.

Министерство правды

Министерство правды («миниправ»), место работы главного героя романа, занимается непрерывным изменением истории. Оно контролирует информацию в новостях, развлечениях, образовании и искусстве.

…Дело не только в том, что кого-то убили. Ты понимаешь, что прошлое, начиная со вчерашнего дня, фактически отменено? Если оно где и уцелело, то только в материальных предметах, никак не привязанных к словам, — вроде этой стекляшки. Ведь мы буквально ничего уже не знаем о революции и дореволюционной жизни. Документы все до одного уничтожены или подделаны, все книги исправлены, картины переписаны, статуи, улицы и здания переименованы, все даты изменены. И этот процесс не прерывается ни на один день, ни на минуту. История остановилась. Нет ничего, кроме нескончаемого настоящего, где партия всегда права. Я знаю, конечно, что прошлое подделывают, но ничем не смог бы это доказать — даже когда сам совершил подделку. Как только она совершена, свидетельства исчезают.

Министерство изобилия

Министерство изобилия («минизо») нормирует и контролирует поставки еды, товаров и предметов быта. Каждый квартал Минизо публикует ложные заявления об улучшении уровня жизни, в то время как в действительности оно, как правило, сокращает и уменьшает наименования, доступность и количество товаров народного потребления. Министерство правды подкрепляет заявления министерства изобилия путём исправления экономической информации для подтверждения текущего, «улучшенного» уровня жизни.

Министерство любви

Министерство любви («минилюб») занимается распознаванием, контролем, арестами и перевоспитанием настоящих и потенциальных мыслепреступников. Как Уинстон знает по опыту, мыслепреступников ломают физически и нравственно, используя пытки и психологический прессинг, а потом, когда те находятся на грани полной умственной и духовной капитуляции, отправляют в комнату 101 испытать «то, что хуже всего на свете» — пока любовь к Старшему Брату не вытеснит оставшиеся у них независимость мышления и человеческие чувства окончательно.

Мыслепреступление

Мыслепреступле́ние (или, в переводе Иванова и Недошивина, преступмы́сль, англ. Thoughtcrime) — самое тяжкое из возможных преступлений в Океании, каралось смертью. Под это понятие попадает любая неосторожная мысль члена ангсоца, любой неосторожный жест или слово. Неправильное, с точки зрения идеологии правящей партии, выражение лица также является разновидностью мыслепреступления — лицепреступлением. Борьбой с мыслепреступниками в Океании занималась полиция мыслей, допросы обвиняемых проходили в Министерстве любви. Для обнаружения подозреваемых использовалась слежка, которую вели за гражданами агенты полиции мыслей и добровольцы (в том числе — ближайшие родственники мыслепреступников),а также телекраны.

Телекран

Основная статья: Телекран

Телекра́н (также монито́р или телескри́н) — устройство, совмещающее в себе телевизор с единственным каналом и видеокамеру, которую нельзя выключить. В каждом помещении, где бывали члены партии, находился отдельный телекран, через который круглосуточно транслировались передачи и проводилась слежка за людьми. Телекраны практически полностью отсутствовали в домах пролов (беспартийных), а в домах членов Внутренней Партии, хотя и имелись в обязательном порядке, но, возможно, были снабжены выключателем, которым можно было воспользоваться на период не более получаса в день.

Интересные факты

Знаменитая формула «дважды два равняется пяти» Оруэллу пришла на ум, когда он услышал советский лозунг «пятилетку в четыре года»[4].

В 2009 году онлайновый магазин Amazon удалённо стер книги писателя Джорджа Оруэлла с устройств для чтения электронных документов Kindle. Пользователи лишились электронных копий романов «1984» и «Скотный двор», на распространение которых, как выяснилось, у компании нет прав.[14]

Роман «1984» занимает восьмое место в списке «200 лучших книг по версии BBC» (2003).

Оруэлл (его настоящее имя — Эрик А. Бпэйр1) никогда не принимал на веру расхожие, заемные теории. Свидетель драматических событий 30–40–х годов, он словно бы держал руку на пульсе времени, был бескомпромиссно привержен правде, не уставал воевать против лжи, откуда бы она ни исходила — "справа" или "слева". Его главным противником был тоталитаризм, в какие бы идеологические, пропагандистские одежды он ни рядился. В нем он видел угрозу свободе и демократии, высшим человеческим ценностям. Он до конца считал себя приверженцем демократического социализма, под которым разумел систему, основанную на свободе, социальной справедливости и уважении к человеку. Оруэллу была очень близка мысль, которую он не уставал повторять: демократия невозможна без просвещения народа, а просвещение народа – без демократии.

Оруэлл оставил обширное наследие, которое мы еще только начинаем осваивать. Помимо упомянутых произведений он написал пять романов. несколько книг очерков и эссе, мемуарные записки об испанской войне ("Памяти Каталонии"). Статьи, заметки, рецензии, радиопередачи, письма составили три пухлых тома, примерно по 500—600 страниц каждый.

Оруэлл был одним из самых блестящих английских журналистов. Как газетный обозреватель и радиокомментатор он писал много, но в его материалах не было репортерской "скорописи", легковерной "злобы дня", что ставит Оруэлла в один ряд с классиками английской эссеистики — такими, как Свифт и Хэзлитт. Оруэлл хотел помочь своим читателям освободиться от ложных догм, шаблонов и мифов. Одним из самых опасных он считал "советский миф", укореняемый на Западе тоталитарно–сталинской пропагандой. Он считал своим долгом писать об этом даже тогда, когда его позиция отнюдь не была популярной, в период второй мировой войны. Ведь публикация "Скотского двора" была связана с немалыми трудностями — она пришлась на год Тегерана, апогей антигитлеровской коалиции.

Все же надо остановиться на наиболее известных книгах писателя — сатирическое произведение "Скотный двор" (1947) и роман–антиутопия "1984" (1949). В "1984" Оруэлл изобразил будущее мировое общество ("Океания") как тоталитарный иерархический строй, основанный на изощренном физическом и духовном порабощении. Строй, пронизанный всеобщим страхом и ненавистью, где обыватели не живут, а существуют под неусыпным наблюдением "Старшего брата". О конкретном прообразе мира, встающего со страниц "1984", спорили, и трудно сказать, согласился ли бы сам Оруэлл придать Старшему Брату2физическое сходство со Сталиным, как поступили экранизаторы романа в 1989 г.1 Сталинизм3имеет, конечно, самое прямое отношение к тому порядку вещей, который установлен в Океании, но не только сталинизм.

Как и в "Скотном дворе", говорить надо не столько о конкретике, сколько о социальной болезни, глубоко укорененной в атмосфере XX столетия и по–разному проявляющейся, хотя это все та же самая болезнь, которая методически убивает личность, укрепляя идеологию и власть. Это может быть власть Старшего Брата, глядящего с тысячи портретов, или власть анонимной бюрократии. В одном варианте это идеология сталинизма, в другом — доктрина расового и национального превосходства, а в третьем — комплекс идей агрессивной технократии, которая мечтает о всеобщей роботизации. Но все эти варианты предполагают ничтожество человека и абсолютизм власти, опирающейся на идеологические концепции, которым всегда ведома непререкаемая истина и которые поэтому не признают никаких диалогов.

Личность по логике этой системы необходимо обратить в ничто, превратить в лагерную пыль, даже если формально оставлена свобода. А власть ни при каких условиях не может удовлетвориться достигнутым могуществом. Она обязана непрерывно укрепляться на все более и более высоких уровнях, потому что таков закон ее существования: ведь она не создает ничего, кроме рабства и страха, как не знает ценностей или интересов, помимо себя самой. По словам одного оруэлловского персонажа, ее представляющего, "цель репрессий — репрессии. Цель пытки — пытка. Цель власти — власть". Речь идет об О’Брайен, пытающий и расстреливающий в подвалах Министерства любви, лишь с откровенностью формулирует основное побуждение, двигающее тоталитарной идеей, которую привычно украшают более или менее искусно наложенным гримом, чтобы выдать ее за триумф разума, справедливости и демократии. В XX столетии идея проложила себе многочисленные торные дороги, став фундаментом утопий, которые, осуществляясь, оказывались кошмаром. Оруэлл показал общество, где это произошло. И оно узнаваемо, как модель, имевшая достаточно слепков и подражаний.

Вообще надо сказать, что в истории зарубежной литературы почти нет романов, образный ряд которых произвел бы на публику такое же сильное впечатление, как картинки из "1984" Джорджа Оруэлла. Старший Брат. Полиция Мыслей. Половое преступление. Комната 101. Все это – знаки современной культуры, известные даже тем, кто не читал книгу и не видел снятый по ней кинофильм4. Именно в этот контексте надо воспринимать название государственной идеологии, правящей Океанией: "Ангсоц"5. Оруэлл вовсе не хотел, вопреки попыткам утверждать обратное, указать этим названием на то, что "Английский социализм" неизбежно ведет к тирании. Напротив –– он указывал на то, что ничто не защищено от того тоталитарного этоса, чье развитие он наблюдал, и что даже его собственная традиция, традиция английского социализма, может быть искажена и вывернута в кошмарную догму.

Предупреждение, сделанное Оруэллом в 1949 году, с тех пор повторяли восторженно и неоднократно, при этом вполне потеряв из виду его точный смысл. Многие сочли книгу буквальным пророчеством; когда 1984 год пришел и ушел, а военного переворота не воспоследовало, получилось, что опасность миновала. Намерения Оруэлла были самые лучшие, но история доказала его "неправоту". Другие предпочитают толковать мир, увиденный в 1984, как нечто, что постоянно висит над нашими головами, как напоминание о том, что может случиться, "если" мы ослабим нашу "демократическую бдительность". Кто–то видит в его книге предупреждение против фашизма, кто–то – атаку на коммунизм. Кажется, что все, вне зависимости от точек зрения, одобряют и Оруэлла, и его предупреждение. В то же время кажется, что ни один из одобряющих его не понял. Поверхностная популярность позиции Оруэлла целиком основана на всеобщем согласии: дистопию, описанную в "1984", в реальной жизни ни в коем случае нельзя допустить.

Вместо того, чтобы изображать "людей, выпущенных на конвейере", Оруэлл показывает"людей, не подвергшихся никаких психологическим модификациям, сознание которых управляется чисто культурным гипнозом: они воспринимают свое пародийное существование без малейших сомнений и живут в мире, где язык изменился настолько, что сама идея свободы стала невыразима. Они не знают и не могут вообразить ничего другого." Оруэлл высказывал опасения на этот счет в письме к Вудкоку сразу после окончания войны. Он писал, что плохое обращение правительства с чиновниками–коммунистами есть"часть общего распада демократического мировоззрения", и добавлял: "Тем временем, непрерывно растет всеобщая апатия по поводу свободы слова и пр., и это гораздо важнее, чем любые писаные законы."

Для Оруэлла, ключом к успеху для тирании было психологическое порабощение. В 1984 он подробно описывает, как государству удалось убедить своих граждан подчиниться абсолютной власти. Для "пролов", обычных людей, выпускается непрерывная пропаганда, и они съедают ее безо всяких вопросов –– особенно когда дело касается бесконечных войн, которые государство ведет по своим собственным, невразумительным и негласным причинам.

Как отметил Эрих Фромм в своих "Комментариях"6 к роману, "1984" Оруэлла — это выражение настроения и ещё это предупреждение. Настроение, которое оно выражает, очень близко к отчаянию за будущее человека, а предупреждение заключается в том, что, если курс движения истории не изменится, то люди по всему миру потеряют свои самые человечные качества, превратятся в бездушные автоматы, и, причём, даже не будут подозревать об этом.

Настроение беспомощности по поводу будущего человека находится в ярко выраженном контрасте с одной из наиболее фундаментальных черт Западной философии: верой в человеческий прогресс и возможности человека создать справедливый мир. Корни этой надежды появились ещё у греческих и римских мыслителей, так же как и в Мессианской концепции книги Пророков Ветхого Завета. Философия истории Ветхого Завета утверждает, что человек растёт и раскрывает себя в истории и, в конце концов, становится тем, кем он потенциально может стать. Это подтверждает то, что он полностью развивает свой разум и любовь, и, таким образом, ему даётся право захватить мир, не отделяясь от других людей и природы, в то же время, сохраняя свою индивидуальность и неприкосновенность. Всеобщий мир и справедливость — задачи человека, и пророки верят, что, несмотря на все ошибки и грехи, такой "конец дней" наступит, символизируемый фигурой Мессии.

Концепция пророков была исторической, законченное утверждение, которое следует осознать людям в пределах определённого исторического времени. Христианство превратило эту концепцию в межисторическую, чисто духовную, хотя не списало идею о связи между моральными нормами и политикой. Христианские мыслители позднего Средневековья подчёркивали, что, хоть "Божье Царство" ещё не существовало в пределах исторического времени, социальный порядок должен соответствовать духовным принципам Христианства. Христианские секты до и после Реформации акцентировали эти требования более настоятельно, боле активно и более революционно. С упадком средневекового мира, человеческое чувство силы и его надежда не только на индивидуальное, но и на социальное совершенство, получила новую силу и пошла новым путём.