В 1960 –70-х гг. в мировую литературу ворвался латиноамериканский роман, создателями которого стали прежде всего 7 писателей, среди которых: Жоржи Амаду, Алехо Карпентьер, Габриэль Гарсиа Маркес, Кортасар, Онетти. Западный роман переживал кризис жанра. Вход в мировое экономическое пространство сопровождался интересом к национальной самобытности стран, к национальному мышлению и этнофилософии. Соединение народных традиций, фольклора с открытиями западной литературы ХIХ и ХХ вв., прежде всего экзистенциализмом и сюрреализмом, переходный характер эпохи, которая характеризуется динамизмом исторического времени, обусловили новаторство проблематики и поэтики произведений латиноамериканских прозаиков. Национальные мифы, легенды, сказки насыщаются экзистенциальной проблематикой. В результате появляются уникальные, неизвестные в истории литературы жанровые модификации романа: роман «потока бытия», интеллектуально-философский роман «прорыва», наконец, роман-эпопея, написанный в духе созданного им «магического реализма» - «Сто лет одиночества» Г.Г. Маркеса.

Маркес родился в 1928 г. в провинциальном городке Колумбии Аркатака. Город своего детства Маркес воссоздал в произведениях под именем Макондо, а дед стал любимым героем писателя (Аурелиано Буэндиа в романе «Сто лет одиночества»).

Символом творчества М. стал роман-эпопея «Сто лет одиночества».

«Магический реализм» характеризуется неограниченной свободой, которая проявляется в синтезе заземленного быта и высокой философии, исследования глубин человеческого подсознания и социальной действительности. Социальная проблематика соединяется с исторической, философской, психологической. Реалистическая манера повествования насыщается символикой за счет введения в текст разных жанровых традиций: сказки, притчи, анекдота, социального, исторического и психологического романа. … двойственным, смехом, который одновременно отрицает, разрушает статичность мира и утверждает идеал, которого лишена реальность. Произведения, относящиеся к стилю «магического реализма», трудны для анализа и одновременно вызывают интерес у читателей. Сложность поэтики заставляет нас выделить лишь основные принципы организации повествования и картины мира романа М.

«Сто лет одиночества» - роман, в котором на примере шести поколений рода Буэндиа прослеживается история Латинской Америки, а также история буржуазной цивилизации от создания мира до его гибели. Сходство с Библией усиливается детальным описанием жизни представителей всех поколений рода, которые носят одни родовые имена: мужчин называют Хосе Аркадио и Аурелиано, а женщин – Урсула, Амаранта, Ремедиос. Причем имя определяет характер и судьбу человека, что можно считать проявлением мифологического сознания. Хосе Аркадио – воплощение жизненной силы, активности, в то время как все Аурелиано – мечтатели, замкнутые люди, погруженные в себя.

Обращение к поэтической фантастике, к мифу позволило писателю, максимально укрупнив сюжет, превратить историю семью, которая могла бы стать очередной «семейной эпопеей», в эпос рода. Сходство с библейскими мифами создается и повторяемостью событий, которые отражают новый принцип организации времени: время романа представляет собой спираль из 6 витков., которая постепенно закручивается и заканчивается смертью последних Буэндиа – Аурелиано и Амаранты Урсулы.

На примере семьи Буэндиа М. исследует эволюцию человеческого сознания, прошедшую под знаком индивидуализма, от ее мифологически истоков. В интервью с журналистами М. так объяснил главную идею романа: «это мысль, что одиночество противоположно солидарности. И она объясняет крушение Буэндиа одного за другим, крушение их среды, крушение Макондо. Я думаю, что в этом заложена политическая мысль, одиночество, рассматриваемое как отрицание солидарности, приобретает политический смысл». Но роман М. далеко выходит за границы политики, потому что рассматривает всю историю человеческой цивилизации как утрату духовной связи между людьми, утрату близости человека к Богу и природе. В романе можно выделить мотивы, темы, вошедшие в европейскую литературу со времен античности, Ренессанса и до современности, которые представлены как сменяющие друг друга этапы жизни Буэндиа (библейский эпос, трагедия рока – Эсхил, Софокл, средевековые легенды – вознесение Ремедиос Прекрасной, рыцарский роман, Рабле – гротескный показ телесного начала, снижено бытовой реальности, Сервантес – Аурелиано, социальный роман – эпоха банановой компании, забастовки рабочих, Хемингуэй, Фолкнер – Ремедиос Прекрасная, неомифологизм).

Габриэль Гарсиа Маркес (род. 1928) пожалуй, самый яркий представитель не только колумбийской, но и всей современной американской литературы. Но мир австрийского писателя отступил перед гораздо более яркой реальностью - картинами детства, прошедшего в родовом гнезде Маркесов в Аракатаке. Этот провинциальный, затерянный в сельве городок становится центром художественной вселенной, которую писатель будет создавать в своих рассказах, повестях и романах.

Роман «Сто лет одиночества» (1967) был написан в Мексике за 18 месяцев лихорадочного труда. Грандиозный успех романа объясняется удивительно гармоничным сочетанием новизны и традиционности формы и содержания, широтой поднимаемых проблем, простотой и естественностью языка.

Сюжетным и композиционным стержнем романа является история шести поколений семьи Буэндиа, живущей в уже знакомом по предыдущим произведениям городке Макондо.

История рода, возраст которого более ста лет, оказывается зашифрованной в мельчайших подробностях в манускриптах волшебника-цыгана Мелькиадеса. В них предсказана гибель последнего потомка семьи Буэндиа в момент, когда будут расшифрованы записи. Книга неразгаданных предсказаний хранится в семье еще со времен ее родоначальника - авантюриста Хосе Аркадио Буэндиа Первого. Через сто лет древнюю рукопись прочитывает Аурелиано Буэндиа Последний. Его вместе с Макондо уничтожает чудовищный ураган. Так гибнет крепкий когда-то род Буэндиа от постепенно нарастающего в романе отчуждения, разобщенности и одиночества.

Будучи во многом традиционным, роман в то же время производит неизгладимое впечатление свежести и новизны. Не поддается общепринятым определениям его жанр. Его можно считать и семейной хроникой, и исторической эпопеей, и развернутой притчей, и реалистической сказкой, и гениальной пародией на всю предшествующую литературу от Библии и рыцарских романов до модернистской прозы наших дней. Гарсиа Маркес обновил жанр романа, слив в едином произведении самые исконные, во многом забытые литературные традиции ренессансной прозы с современным мироощущением.

Одним из основных организующих начал книги является раблезианский юмор, народно-смеховая стихия, которая позволяет писателю бесстрашно исследовать действительность, пересоздавая в пародийном ключе громадный исторический и фольклорный материал.

Главная заслуга Гарсиа Маркеса состоит в том, что на примере одной семьи писатель создает очень выразительный образ не только Колумбии, но и всей Латинской Америки от эпохи первоначальной колонизации до наших дней. Это достигается во многом благодаря новаторскому использованию категории времени. Повествовательное время, с одной стороны, в начале романа спрессовано и остановлено (события XIX в. сплавлены с событиями XVI в.). С другой стороны, по мере развития сюжета движение времени и событий постепенно ускоряется, «раскручивается» и вместе с вырождением семьи приводит к катастрофе.

Карибский колорит конкретных деталей изображенной в романе действительности подчеркивается автором особо. Для Гарсиа Маркеса - это зона «фантастической реальности», место, где могут происходить самые невероятные вещи.

Не случайно вся литература «магического реализма», представленная его родоначальниками Астуриасом и Карпентьером, впервые зародилась в карибских странах с их причудливым смешением рас, цивилизаций и верований. Отсюда и другое качество романа - поэтический стиль, позволяющий назвать «Осень патриарха» романом-поэмой.

«Сто лет одиночества»

Погружая своих героев в дебри «зеленого ада», М. до поры до вр. не дает им почувствовать сопротивление природы. 1й из рода Буэндиа и его спутники еще не ведают опасности столкновения «варварства» с «цивилизацией», не подозревают, что носят в душе разрушительное начало индивидуализма. М. дает героям изведать радость гармонии. В Макондо поначалу все равны, сыты, молоды. Но идиллия недолговечна. Из «земного рая» уходят по своей воле, так велико искушение жизнью вне утопии, в большом мире, посланцы кот. захлестывают Мак. на протяжении всего романа. Соприкоснувшись с цивилизац. ,М. познает все: войны, интриги и т.д. Так Мак. обретает черты не просто колумб. г. 19-20 вв., но и всего континента, всего чел. рода. Исходно Макондо - подобие Эдема. Но некот. его обитатели грезят о большом мире, о свободе. Следствием этого становится одиночество. Это проклятие рода Буэндиа дает о себе знать сразу же, как только кажд. осознает себя как самоценную личность. Более того, ради утверждения своей индивидуальности оказывается возможным ущемить или деформировать индивид. др. людей. Чем тщательнее Урсула укрепляет семейн. очаг, тем настойчивей стремятся из дома ее сыновья, внуки и т.д. Каждого гонит в большой мир его собствен. од-во. Оно может стать созиающим фактором, если это - любознательность или творч. порыв. Но один. личность, осознав себя свободной, таит в себе огромн. разруш. силу - войны полковника Буэндиа кончаются ничем. Герои М. погружаются в один., как в болезнь.

Другая разновидность проклятия - один-во любви (Амаранта Буэндиа). Но она одинока и в ненависти. Даже счастливые любовники, последние из рода Б., отравлены, по словам пис., одиночеством и любовью. Разрушительная мощь од-ва нарастает по мере того, как поиски индивидуальности превращаются в индивидуализм, что и сметает Мак. Перед тем, как исчезнуть М. приобретает черты «химерического прошлого»: в полувымершем городе никто не помнит ни Буэндиа ни прошлого. Город обретает черты родного гор. Маркеса. Его закат описан ностальгически, почти нежно. Документ. и автобиогр. детали (=Борхес, Корт) усложняют образ времени. Реальность прошлого Мак. и Б. не раз подвергается сомнению. Читатель как бы путеш. по воспоминаниям разн. людей, иногда возвращаясь по неск. раз на 1 и то же место. Но история рода Б. и сверхреальна - это сбывшееся пророчество, оно записано на бумаге. => пересечение 2х способов подачи текста: были и вымысла.

М. играет с понятием вымысла и быль. Магическое в романе - норма (лет. циновки, вознесения и т.д.). Чудеса и магия в романе восходят к народным книгам о святых, к легендам. У М. в романе не верят в немагическую часть действительности, кот. скучна или страшна. Город вычеркивает из коолективной памяти факт массового расстрела людей, исчезновения их трупов.

Структурно: М. больше всего играет с Библией. Играет с полным набором идей.

И 5книжье как текст и как структура, возвращается к началу, библейск. идеологемы.

Макондо - «земля, кот. никто не обещал» = земля обетованная.

След. слой с кот. играет М. - исток европ. цивил; Аурелино => Аврелий - римск. империя (греч. - Аркадия).

Антич. кул-ра.

Идея - конец не обяз-но явл. концом, на началом чего-то другого.

Свое как чужое, чужое как свое. Не просто сказка, а сказка, слепленная из чего-то, и мы это знаем.

М. не изобретает ни 1 хода, кот. не было бы до него, но застав. чит. изумиться этому ходу.

Сцена вознесения.

Идеологич. составляющая романа рассказ. также, как и вознесение и «ковры-самолеты». М. умудряется так излагать пол-ку, как будто это сказка.

Мы что-то др. приняли за этот колумб. текст, а он явл. законной частью европ. кул-ры, там исп. компонент, что-то от Сервантеса.

Живой автор живого фольклора.

Довольно простой набор идей.

Мы оказ. в сост-и видеть и ценить др. мысли и тексты, нац. специфика - ее нет, т.к. мы это обозначили как чужое.

В круге чтение, т.к. изм-я в сознании чит-й.

В 20м в. нет ничего уникального!

«постмодернизм» в филологии ничего не означ., т.к. постиндустр-м в эк-ке не означает, что в лит-ре, иск-ве тоже будет постмодернизм, они не привязаны др. к др. Не уд. отделить синхрон. подход от дихронич. Нездоровое переживание 20м в. века века 19-го.

К серю 19 в. фил-я, эстетика и т.д. убедили, что везде есть место прогрессу.

«Все завтрашнее будет лучше, чем сегодня». Искренняя вера в новизну того что на самом деле новым не явл. 1ним из «серьезных» наследий 19 в для 20 в. было то, что лит-ра поверила в свое высокое предназначение - ни просто в 1м ряду с философ, а то, что явл. 1м средством познания действ-ти наряду с физикой, химией, психол-й.

Но давать примеры псих-м, физ-м и т.д. не явл. задачей лит-ры.

Лит-ру не назыв. «энциклоп. жизни» - это как орден, но на с. деле нет.

Соотношение изображ. и изображаемого.

На руб. веков (19 и 20) - модерн - иск-во и творец противопоставили себя миру и природе. 20 в. бился с этой проблемой.

В рез-те ||-ного сосуществ. текстов с разными претензиями => 1 поколение позволяет им сосущ-ть => в 20м в. сущ-т рядом «история», тексты и антиистор. «тексты». Борхес сформировал неск-ко истор. подходов в лит-ре. Берет истор. полотно. Событие является продолжением цепи др. событий => история приобретает статус филолог. парадокса.

Сто лет одиночества (исп. Cien años de soledad) — роман колумбийского писателя Габриэля Гарсиа Маркеса. Признан шедевром латиноамериканской и мировой литературы. Это одно из самых читаемых и переводимых произведений на испанском языке. Отмечен как второе по важности произведение на испанском после «Дон Кихота» Сервантеса на IV Международном конгрессе испанского языка, который проводился в Картахене, Колумбия, в марте 2007 года. Первое издание романа было опубликовано в Буэнос-Айресе, Аргентина, в июне 1967 года тиражом 8000 экземпляров. Роман был удостоен премии Ромуло Гальегоса. На сегодняшний день продано более 30 миллионов экземпляров, роман переведен на 35 языков мира.

В романе «Сто лет одиночества» показаны зарождение, расцвет, закат и гибель рода Буэндиа. История этого рода — это история одиночества, так или иначе проявившегося в судьбе каждого из Буэндиа. Одиночество, разобщённость членов семьи, их неспособность понять и быть понятыми друг другом приобретают в романе поистине мифологический характер. Да и сама история нескольких поколений семьи Буэндиа приобретает характер родового мифа, а с ним и его характерные черты — тяга к инцесту и связанное с ним проклятие, заданность и предопределённость судьбы героев. В романе она воплощена в образе цыгана Мелькиадеса, записавшего на санскрите летопись рода, расшифрованную за несколько минут до гибели Макондо и всех Буэндиа. Одновременно в романе присутствует и пародия на миф. Средством пародии является особый ироничный смех писателя, проявляющийся в нарочито мифологических построениях, обыденном тоне повествования, рассказывающего порой о событиях абсурдных или откровенно фантастических. Мифотворящая «реальность чудесного», «магический реализм» латиноамериканской прозы выступает в романе как важнейшее средство создания неповторимого облика Америки и одновременно как пародия на самого себя.