Шпаргалка по дисциплине "Зарубежная литература" (вторая половина 20 века)

Для выражения более сложных, отвлеченных мыслей служат специальные идеологические слова, смысл которых основывается на догмах ангсоца. Например «мыслепреступление» - любое отклонение мысли от ангсоца. Описать, в чем конкретно мысли еретика отличались от ангсоца, на новоязе не получится. Значит невозможно, например, написать на новоязе преступную книжку или листовку. В этом языке не найдется слов для выражения идей, отличных от ангсоца. Многие слова вообще можно понять только с помощью принципа двоемыслия. Идею двоемыслия можно описать тремя лозунгами, висевшими на фронтоне здания Министерства Правды: «Война - это мир», «Свобода - это рабство», «Незнание - сила». Обращаясь к роману, «Двоемыслие означает способность одновременно держаться двух противоположных убеждений. Партийный интеллигент знает, в какую сторону менять свои воспоминания; следовательно, сознает, что мошенничает с действительностью; однако при помощи двоемыслия он уверяет себя, что действительность осталась неприкосновенна. Этот процесс должен быть сознательным, иначе его не осуществишь аккуратно, но должен быть и бессознательным, иначе возникнет ощущение лжи, а значит, и вины. Двоемыслие -- душа ангсоца, поскольку партия пользуется намеренным обманом, твердо держа курс к своей цели, а это требует полной честности. Говорить заведомую ложь и одновременно в нее верить, забыть любой факт, ставший неудобным, и извлечь его из забвения, едва он опять понадобился, отрицать существование объективной действительности и учитывать действительность, которую отрицаешь, -- все это абсолютно необходимо» [Оруэлл 2008, 276]. Таким образом, двоемыслие -- это способность искренне верить в две взаимоисключающие вещи, либо менять своё мнение на противоположное при идеологической необходимости.

Роман не только был запрещен в СССР до самой перестройки, но и подвергался бойкоту со стороны левых «прогрессивных» кругов на Западе, т.к. он якобы актуализирует человеконенавистническую сущность как вульгаризированного сталинского понимания коммунизма, так и западного капитализма. Сам писатель, будучи демократическим социалистом, заявлял, что «1984» не следует рассматривать в качестве критики социалистических идей. Напротив, в своём эссе «Почему я пишу» (1946), Оруэлл настаивает на том, что все его произведения начиная с периода Гражданской войны в Испании, были «прямо или косвенно против тоталитаризма и за демократический социализм, как я его понимал» [Чаликова 1989]. Однако именно в этой публицистике Оруэлл атакует сталинизм, если и сравнивая его, то с нацистской Германией.

Во многих отношениях роман является продолжением предыдущих произведений Джорджа Оруэлла -- в некоторой степени мемуаров о Гражданской войне в Испании «В честь Каталонии» и особенно романа «Скотный двор». В «1984» продолжены основные мотивы «Скотного двора» -- преданная революция, опасность ограничения личных свобод, авторитарная бонапартистская диктатура, эксплуатирующая попранные ей же достижения революции, -- а также вводится образ, соответствующий Льву Троцкому (Снежок в «Скотном дворе», Голдстейн в «1984») [Мосина 1999].

Прообразами тоталитарного общества Оруэлла послужили Советский Союз в период диктатуры Сталина и гитлеровская Германия. К примеру, предыстория к роману списана с истории Советского государства в 20-30-е годы XX века, а в образе Большого Брата угадывается Иосиф Виссарионович Сталин. Подобно немецкому «национал-социализму», и сталинскому СССР, описанный Оруэллом «английский социализм», поощряет иерархизацию общества и культ личности, а также активно использует карательный аппарат и концентрационные лагеря для подавления инакомыслия. Терминология общества: роль «партии» и «внутренней партии», термины «партийцев» и «старых партийных товарищей», само обращение «товарищ», обязательные собрания также отсылают нас к истории СССР.

Упомянутая в «1984» очередная внезапная смена противника и союзника Океании («Океания никогда не воевала с Евразией») [Оруэлл 2008] пародирует внезапное изменение в советской пропаганде по отношению к европейской войне и к нацистской Германии, а затем -- обратный прыжок после 22 июня 1941 г. (при этом люди, арестованные в 1940-41 г за «антигерманские настроения» и «антигерманскую пропаганду», зачастую продолжали оставаться в заключении и после нападения Германии на СССР). Таким образом, становится очевидным, почему роман был запрещён в Советском Союзе.

2.2 Проблематика романа «451 по Фаренгейту»

Роман Рэя Брэдбери «451 по Фаренгейту» представляет собой тематически расширенную версию рассказа «Пожарник», опубликованного в журнале «Гэлэкси Сайенс Фикшн» в феврале 1951 г., и являет нам целый комплекс проблем, с которыми, по мнению автора, со временем, возможно, придётся столкнуться человечеству. Название романа происходит от химического свойства бумаги самовоспламеняться при температуре 451 градуса по Фаренгейту (233 градуса по Цельсию).

Изображая Америку ХХI века, Брэдбери моделирует картину будущего на основе существующих сегодня тенденций. Писатель в своём романе создаёт антимодель с помощью символики своих фантазий. Он размышляет о судьбах земной цивилизации, о будущем Америки, с её нестандартно сформировавшимся менталитетом, с её национальным колоритом. США, выведенные в книге, -- это, по сути дела, всё те же Соединённые Штаты ХХ столетия, с их культурой потребления, с навязчивой рекламой в подземке, с «мыльными операми» и искусственно уютным мирком коттеджей. Только всё доведено до крайности, до того самого пресловутого «абсурда»: пожарники не тушат пожары, а сжигают запрещённые книги; людей, предпочитающих ходить пешком, а не ездить на машинах, принимают за сумасшедших; возбраняется даже любоваться природой. Малейшие отступления от общепринятого образа жизни вызывают репрессии [Любимова 2001].

Развитие науки, стремительный рост технологий изменил мышление людей. Технический прогресс значительно облегчил жизнь человека, вместе с тем сильно подавив у него инстинкт самосохранения. Выжить в новом обществе, становящемся не только технократическим, но и тоталитарным, людям помогают стадные чувства, и прежде всего это сказывается на духовных сторонах жизни человека. Нормой поведения становится потребительское существование, при котором единственную пищу для ума дают развлечения, реальность заменена примитивными телеиллюзиями [Зверев 1989].

Мир, описанный Брэдбери, стал таким не в одночасье. В ХХ веке к таким средствам массовой информации и связи, как газеты, почта, телеграф, телефон, добавились радио, телевидение, видео -- и аудиосистемы, компьютерная сеть и т.д. Значительно возросли объёмы информации, поглощаемой человеком, что привело к информационным перегрузкам. Зачастую несущая в себе разрушительное, агрессивное начало, а порой обладающая противоречивым, конфликтным характером, информация начала оказывать негативное воздействие на психику и здоровье людей. Возникла необходимость создания методов защиты от такого воздействия. Рэй Брэдбери в своём романе представляет один из вариантов решения данной проблемы: репрессии по отношению к литературе начались не сами собой -- они вынужденная мера. Когда в какой-то момент стало ясно, что информационную сферу нужно сокращать, возник вопрос: какую её область? Без средств связи уже не обойтись, а телевидение и реклама уже давно стали неотъемлемой частью жизни людей, и слишком многие в них заинтересованы с практической точки зрения. Решение было найдено в избавлении от книг [Чаликова 1991].

Попытку аргументировать это решение делает сослуживец и оппонент главного героя Гая Монтэга, брандмейстер Битти. Причиной, по которой книги отходят на задний план, он видит экстенсивное развитие культуры, её расширение с неизбежной девальвацией: «Раз всё стало массовым, то и упростилось... Когда-то книгу читали лишь немногие -- тут, там, в разных местах. Поэтому и книги могли быть разными. Мир был просторен. Но, когда в мире стало тесно от глаз, локтей, ртов, когда население удвоилось, утроилось, учетверилось, содержание фильмов, радиопередач, журналов, книг снизилось до известного стандарта. Этакая универсальная жвачка... Книги уменьшаются в объёме. Сокращённое издание. Пересказ. Экстракт... Из детской прямо в колледж, а потом обратно в детскую... Срок обучения в школах сокращается, дисциплина падает, философия, история, языки упразднены. Английскому языку и орфографии уделяется всё меньше и меньше времени, и наконец эти предметы заброшены совсем...» [Брэдбери 2008, 114].

Итак, зачем книги, если есть телевизор, рассуждает Битти. Да и от чтения больше вреда, чем от просмотра телепередач -- книги тревожат, заставляют думать. Они опасны! Люди, читающие книги, становятся «интеллектуалами», выделяются из остальной публики, на что-то претендуют. «...Книга -- это заряженное ружьё в доме соседа, -- заявляет Битти. -- Почём знать, кто завтра станет очередной мишенью для начитанного человека? Может быть, я?».

Как быть? Очень просто: взять и запретить, сжечь. Пожарных, объясняет Битти, «сделали хранителями нашего спокойствия. В них, как в фокусе, сосредоточился весь наш вполне понятный и законный страх оказаться ниже других. Они стали нашими официальными цензорами, судьями и исполнителями приговоров... ... Цветным не нравится книга «Маленький чёрный Самбо». Сжечь её. Кто-то написал книгу о том, что курение предрасполагает к раку лёгких. Табачные фабриканты в панике. Сжечь эту книгу. Нужна безмятежность, Монтэг, спокойствие» [Брэдбери 2008, 124].

Роман «451 градус по Фаренгейту» -- тонкая и искусная критика общества потребления, страх перед его деградацией, предостережение обывателю. Описанное Брэдбери общество потребления сжигает на кострах не книги, оно сжигает самого себя - свою историю, свою культуру. Ценность романа -- в той страшной картине будущего, которая вполне может стать правдой. Американский идеал беззаботной жизни, мечты о всеобщем равенстве, отсутствие лишних тревожных мыслей - этот предел мечтаний общества может обернуться и кошмаром, если не внять предостережениям автора [Новиков 1989].

Оба рассматриваемых в исследовании романа написаны примерно в одно время, что сводит к нулю вероятность использования одного романа при написании другого, но, тем не менее, произведения имеют множество общих черт, позволяющих отнести эти произведения к антиутопическому жанру.

1) В обоих произведениях действие разворачивается в странах, где происходит более или менее ярко выраженное насилие над личностью, ограничение её свобод. Степень личностной несвободы в произведениях различна. Оруэлл описывает типично тоталитарное общество со всеми его атрибутами, как то строгие регламентированные нормы поведения, слабое экономическое развитие, фигура вождя в образе «старшего брата», тотальное наблюдение за каждым человеком. Брэдбери предлагает нашему вниманию совершенно другое, с виду, общество. На первый взгляд, в мире Брэдбери царит полное благополучие: нет голода, явного насилия, более того, отсутствует видимая власть, нет ни картин лидеров, ни трансляции пламенных речей, ни каких либо других атрибутов тоталитаризма, однако благополучие этого мира является лишь внешним [Шишкин 1990].

2) Следуя канонам жанра, протагонисты романов противопоставлены обществу, их отличное от общей массы мышление вынужденно вовлекает их в борьбу против этой массы. Борьба Уинстона Смита заканчивается поражением, так как описанный Оруэллом мир в своей тоталитарности устойчив и совершенен настолько, что у героев оппозиции не остаётся никаких шансов. Рэй Бредбери отнёсся к своему герою чуть лояльнее. Мир романа «451 градус по Фаренгейту» менее жесток по сравнению с миром, представленным Оруэллом. Бредбери оптимистично допускает возможность сопротивления, потребительскому обществу противопоставлены загнанные в леса хранители культурного наследия, люди-книги, к которым впоследствии и отправляется главный герой романа Гай Монтег [Шишкин 1993].

3) Сходной является роль женщин в обоих романах. Образ мысли главного героя сравнивается с образом мысли абсолютно лояльных социуму людей, и как ни странно, у обоих авторов в роли такой противоположности выступают жёны героев (в случае с Оруэллом - бывшая жена). И Уинстон Смит, и Гай Монтег страдали от абсолютного конформизма столь близких (или теоретически должных быть близкими) людей. Сходно у обоих авторов и то, что катализатором, взбунтовавшим обоих героев против режима, стала девушка: Кларисса у Брэдбери и Джулия у Оруэлла.

4) Обращает на себя внимание и социальный статус главных героев обоих романов, оба они имеют некоторое положение в обществе и имеют доступ к определённому набору благ. Следовательно, нельзя сказать, что им было совершенно нечего терять. Однако внутренняя свобода на другой чаше весов перевешивает в обоих произведениях.

5) Чрезвычайно схожи и способы воздействия властей на умы населения; в обоих романах наиболее важным способом влияния на человека является телевидение, транслирующее огромное количество патриотических программ у Оруэлла или совершенно бессмысленные мыльные оперы у Брэдбери.

6) Главной движущей силой, заставившей героев поставить на кон всё, что они имели, и даже свою жизнь, стали две вещи: любовь и литература. Движение к знаниям двигало этими людьми. Нельзя не обратить внимание на то, что профессией обоих было уничтожение информации: как сжигание книг у Брэдбери, так и работа над корректированием истории у Оруэлла.

Таким образом, обнаружив столько общих черт в произведениях этих достаточно разных писателей, можно сделать вывод, что взгляды антиутопистов на угнетение нравственных свобод весьма схожи, также схожи и их взгляды на те силы, которые должны противостоять злу: любовь, верность, тяга к знанию и независимости мышления. В современном авторам буржуазном обществе они уже видели элементы «программирования личности» [Лазаренко 1991]. Нравственную позицию обоих писателей можно проиллюстрировать высказыванием Р.Эмерсона: «Истинный показатель цивилизации - не уровень богатства и образования, не величина городов, не обилие урожаев, а облик человека, воспитываемого страной».

Заключение

Проведя исследовательскую работу, мы можем сделать вывод, что в жанре антиутопии, получившем наибольшее развитие в ХХ веке, сложились совершенно отличные от других жанров традиции, а его политическая, социальная и философская составляющие обуславливают актуальность и популярность этого жанра в широких кругах читателей. Антигуманный тоталитаризм, диктат, отсутствие свободы, страх, доносительство, безнадёжность борьбы - вот темы, затрагиваемые этим жанром.

Классический роман Джорджа Оруэлла "1984" является пусть и не первой литературной антиутопией, зато, пожалуй, самой известной. Он был написан в противовес раздиравшим мир диктатам - к концу сороковых годов человечество успело вкусить последствий идеализации идеалов не одного политического строя. Название романа и его терминология впоследствии стали нарицательными и употребляются для обозначения общественного уклада, напоминающего описанный в «1984» тоталитарный режим. Роман неоднократно становился как жертвой цензуры в социалистических странах, так и объектом бойкота и травли со стороны левых кругов на Западе, антиутопическое общество в нём вызывает прямые ассоциации с советским обществом в сталинском варианте.