Визуальная социология как метод изучение семьи

     Коллективом кафедры философии и социологии культуры УдГУ, в ходе выполнения научно-исследовательской  работы по ряду проектов, был создан электронный архив семейных фотографий.²⁹ Сначала анализ фотографий строился без привлечения материалов интервью владельцев фотоальбомов. Однако, такой подход был необходим, поэтому в качестве вхождения в проблему была предпринята попытка совмещения ряда фотографий, выбранных из семейного альбома самим респондентом с биографическим повествованием. В процессе исследовании авторы отказались от мысли рассматривать фотоальбом или набор фотографий как текст, в том числе как специфический текст, как это представлено в ряде работ. ³⁰Тем не менее, казалось важным то, что демонстрация фотографий сопровождается разного рода комментариями. В перспективе исследование должно отвечать на вопрос: «Что значит рассказывать о фотографиях?» Ставилась задача проследить, что может рассказывать человек о фотографиях из своей семейной коллекции. Тем самым, обогатить исследование семьи социологической информации.

     Комментировались  не все фотоснимки, присутствующие в альбоме, так как это неоправданно увеличивало бы продолжительность интервью, что утомляло бы респондента. Кроме того, не было технической возможности сканировать все имеющиеся в фотоальбоме фотографии. Уже первые интервью показали, что в коллекции присутствуют фотографии либо незначительной биографической значимости, либо совсем ее не имеющие. Как бы то ни было, исследователи  не настаивали на комментировании всех фотографий альбома, а полагались на выбор респондента.  
В качестве первых респондентов выступали представители интеллигенции: женщина, 46 лет, преподаватель вуза; женщина, 44 года, фармацевт. Исследователи осознавали, что в их повествованиях будет выражен официальный способ саморепрезентации.

     Респонденты, как представляется, имели возможность  переносить идеологически одобренные формы репрезентаций в собственные фотоальбомы в силу того, что они обладали тем, что В.Б. Голофаст называл «культурной компетентностью». Под термином «культурная компетентность» понимается: степень владения культурным репертуаром, степень включенности в данную социокультурную среду, многообразие культурных форм самовыражения. ³¹Кроме того, принадлежность к образованному слою способствовала установлению доверительных отношений с исследователем. Информанты, вероятно в силу культурной компетентности, испытывали интерес к содержанию исследования. Достаточно легко соглашались на интервью и почти не имели затруднений психологического характера. Такая ситуация создавала некоторый «перекос», так как исключались респонденты, носители «наивной культуры». Но, поскольку исследование было пилотным, исследователи сочли уместным указанный характер выборки.

     Прежде  всего, поскольку был соответствующий  теоретический посыл внимание исследователей занимало соотнесение фотографических  образов с явлениями памяти. Некоторые  фотографии вызывают у информанта удивительные по яркости и точности воспоминания: «Это моя мама, это она уже в городе, вот в этом красивом платье. (…) Вы посмотрите на эти прически, на эти платье, оно такое красивое. Это была мода. (фото №1)».³² Эта фотография вызывает не только воспоминания, относящиеся непосредственно к содержанию фотографии, но отсылают к другим мемориальным точкам. «Я помню из раннего детства дом, где мы жили (…) Улицу заросшую совершенно зеленью, помню. Это ребятишки толпами носятся, катаются на всем, что ездит, на старых колясках, на самокатах деревянных (…) Вообще там все полностью снесли, там ничего не осталось. Там выстроились кирпичные дома». Таким образом, воспоминания провоцируются фотографическими образами, но касаются не только их самих, что помогает исследованию стать глубже и шире. Появляется более четкая картина об изучаемой семье.

     Иногда  воспоминания переходят в фазу драматизации. Фото №4 вызывает замечание о девушках – «пышечках». «Я просто хочу сказать, что девушки в теле, есть на что посмотреть. (…) и это была стандартная ситуация, габариты были стандартные». Этот пассаж переходит в важное сравнение с актрисами того времени, которые по выражению респондента «были не мелкие», а также отсылка к книгам с выкройками того времени. А затем не менее важное обоснование таких «естественных габаритов» «понятно быт деревенский, значит должна быть женщина в самом соку, работница, работать же надо было, что же хлюпкая-то наработает». После чего следует наррация о России как аграрной стране, тяжелом крестьянском труде.

     Эта наррация по строю речи и лексике  воспроизводит жанр учебника по истории  или газетной статьи, представляя  собой образчик официальной речи. А потом этот официальный пассаж вновь возвращается к наивному устному  повествованию о колхозном труде, о том, что учится надо было ходить за 9 км, о том, как голодные дети таскали картошку из подвала дома, где жили на постое, о том, что учение не освобождало от участие в колхозных работах и зарабатывании трудодней для семьи. И апофеозом рассказа становится воспроизведение диалога между матерью и дочерью – «Нет ты пойдешь на работу. –Мама, ну последний денечек остался до школы. Можно я отдохну. – Нет ты пойдешь работу, лишний трудодень, лишний трудодень».

     Вероятно, этот диалог воспроизведен респондентом вслед за рассказом матери. Возникает возможность проследить способы передачи семейной памяти. П. Бурдье указывает на существование тех же каналов трансляции во Франции середины ХХ века. Именно женщины, замечает П. Бурдье, пересылают семейные фотографии в процессе частной переписки. Кроме того, матери демонстрируют фотографии из альбома детям, попутно разъясняя, кто кому и кем приходится в сфере публичных и частных контактов семьи. В ходе осуществления указанных практик утверждается аффективное единство семьи, в чем и состоит, по мнению П. Бурдье, социальная функция фотографии, как отмечалось ранее.³³ Нарратив респондента позволяет нам предполагать универсальность этой функции. Подчеркнем, что даже в том случае, когда респондент не помнит людей на снимках, он детально вспоминает ситуацию рассматривания фотографий и воспроизводит те чувства, которые они вызывали, особенно в детские годы: «я же свое детство по ним помню. Я же помню, как я их разглядывала, как я маму расспрашивала. Потому что кого-то я вообще не знала, кого-то она называла, но я уже забыла. И вот, значит, я все это припоминаю, я же себя припоминаю». 
         Некоторые фотографии почти не комментируются. Либо респондент их просто перекладывает, либо сопровождает скудным комментарием. Например, фото №2. «Девушка какая-то. Знакомая мамина или папина.»³⁴ Композиционно, содержательно эта фотография почти не отличается от предыдущей, однако, рассказов не вызывает.³⁵ Можно предполагать, что комментируются в первую очередь биографизированные фотографии. Респонденту нечего сказать про тех, кто едва знаком или не знаком вовсе.

     Скудным комментарием снабжены также похоронные фотографии. Дело ограничивается констатацией факта. Хотя следовало бы уточнить, не является это молчание явлением современной культуры, где смерть табуирована, а, следовательно, вытеснена из сферы фотообразов. Полезно выяснить, характерно ли такое молчание для 50-60-х гг, когда соответствующая практика была широко распространена.

     Но  и биографизированные фотографии вызывают рассказывание историй тогда, когда есть необходимость утвердить или обосновать собственную идентичность, в каком-либо качестве. Например, в течение длинного разговора о «пышечках», респондент бросает игривое «я и сама такая». С помощью этой ремарки респондент получает возможность утверждать cобственный образ тела как «естественный», в то время как он не соответствует утверждаемым в современной культуре формам репрезентации.  
Во-вторых, рассказывание вызвано такими фотографиями, которые вызывают эмоциональный отклик, чаще всего это относит к собственным детским фотографиям. Детство, само по себе, несет эмоциональную нагрузку. Сфотографированные события детства переживаются на высокой степени эмоциональности. Это отражается на содержании и речевой организации комментария: «Вот это группа моя, это я здесь в 6 лет с грибочками (…) Я даже помню эту ситуацию, когда мы фотографировались под елочкой. Елочка – Новый год, это всегда весело, интересно и девочки вон какие бодрые, здесь у нас веселые девочки. Кого-то помню, какого-то нет, ну, сколько лет прошло, страшно сказать. Но атмосфера детского сада, да. Такая веселая атмосфера. С одной девочкой мы вот рядом, мы даже учились в одной школе. Ну вот, ну как одевали детей, стрижечки с челочкой, хвостики, бантики капроновые (…). Я тоже помню свое платьице, это было мое любимое платьице, серенькое, любимый оранжевый бантик».

     Некоторые фотографии способствуют не только мемориальной реконструкции, но и созданию новых  конструкций. Если нет собственных  воспоминаний, респондент использует собственный опыт подобных ситуаций. Это касается как сфотографированных событий, так и событий фотографирования. Примером первого типа может быть следующий рассказ (фото №3)³⁶ «Ну это то же самое, деревня. Причем видно, что молодежь гуляет, отдыхает. Там магнитофон на переднем плане, видно, что отдых, а не посреди работы. И девушки в таких платьицах нарядных и молодые люди там, в светлых рубашках (…) Ну какой-то выходной день видимо, тоже очень примечательно, такие открытые, всегда интересные лица. Люди вообще улыбаются (…) Может даже выпили слегка, не исключено».

     Теперь  пример второго типа, где происходит реконструкция самого события фотографирования «То есть вот как-то появился фотограф, вот как были колхозники на работе, в чем были, называется, в том они и присели на этой лужаечке, вот тут и плетень и лошадь во что-то впряжена». Могут реконструироваться отношения персонажей с фотографом. На одной из фотографий имеется композиционный изъян любительского фото: виден локоть другого человека. Информатор, после констатации видимого факта непрофессионализма, предполагает: «А может быть, попросили отдельно напечатать каждого».Вероятно, за основу указанного предположения берется собственный фотографический опыт. ³⁷

     Таким образом, получает подтверждение идея о возможности применения методов  визуальной социологии в исследовании семьи, сопровождающаяся  рассматриванием фотографий семейного фотоальбома.

     Женщина на фотографии, оформленной в виньетку  не имеет такого непосредственного отношения к элитарной культуре. Степень соответствия прецедентным образам достигается именно за счет художественной виньетки. У самого респондента возникает стихийное определение такого приема: «художественный элемент». Фотографии, оформленные в виньетку совершенно по-особенному привлекают респондента. Стоит отметить, что все четыре женщины не знакомы респонденту лично. Но эти фотографии «просто нравятся». что такое оформление соответствует тем принципам народной эстетики, которые разделяет респондент. Благодаря виньетке, лица женщин воспринимаются информантом как «милые», «нежные», «приятные», «интересные», «изумительные», «потрясающие». Кроме того, сама виньетка расценивается как средство подчеркнуть черты лица, выражение глаз, характер. ³⁸

     В «домыльничный» период аналоговых фотографий стремление запечатлеть собственное  изображение в соответствие с  прецедентным образом лишь частично осуществлялось за счет усилий фотографирующегося человека. В годы распространения студийной фотографии действия «клиента» ограничивались использованием подходящей одежды, прически. Если человек сам не фотографировал, его роль в создании образа была невелика. Важно отметить, что в дополнение к образам экранных героев фотографы – профессионалы (или полупрофессионалы) изготовляли и распространяли перефотографированные календари, открытки.³⁹

     Таким образом, предпринятое пилотное исследование семьи, с рассмотрением фотографий семейного фотоальбома позволило осуществить на практике применение методов визуальной социологии, как дополнительный метод, что, в свою очередь, даст основу для более полного анализа семьи.

     В целом данное исследование показывает, что гораздо проще получить необходимую информацию от респондентов, имея под рукой фотоматериал, чем просто задавать вопросы. Классическое социологическое интервью – метод, в котором фотография может оказаться весьма полезной. 
 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 

     В результате проведенного исследования, автор приходит к выводу, что в современных социологических исследованиях, наряду с общеизвестными методами, необходимо внедрять методы визуальной социологии, позволяющие увидеть под многочисленными слоями традиционных, культурных видений семейной жизни, подлинные отношении между членами семьи.

     По  наблюдению Говарда Беккера, одного из теоретиков применения метода визуальной социологии, фотография всегда была средством изучения общества. В качестве инструментов социального познания эффективно можно использовать фоторепортажи и фото-эссе, сделанные без претензии на научность - ведь фотографы, как и социологи, всегда изучали сообщества. Все это неизбежно привело фотографию в поле социальных наук еще в начале ХХ века, то есть на заре социологии и антропологии в том виде, в каком они предстают сегодня.

     В настоящее время, фотография как дополнительный метод изучения активно начинает использоваться при социологических исследованиях.

     Фотографические снимки семейных альбомов обладают важным информационным потенциалом при реконструкции истории повседневности. Фотография выступает источником при анализе вопросов иерархии в семье, отношения к женщине, главе семейства, пожилым, определения материального достатка, социального статуса семьи т.д. ⁴⁰

     Результаты, полученные в ходе исследования, подтверждают основной тезис выдвинутой гипотезы. В современном социологическом исследовании проблем трансформации семьи требуется применение помимо традиционных социологических методов, специфических методов визуальной социологии, позволяющих полнее раскрыть особенности изменяющегося семейного феномена.

     Итак, использование семейных фотоархивов  как источника социологической  иформации позволяет расширить/дополнить  исследование  семейно-брачных отношений. Фотография представляет тот тип исторического источника, который существенно помогает исследователю визуально восстановить историю повседневности, представить ее в мелочах. Фотография - бесценный источник истории повседневности, сохраняющий информацию о человеке, его окружении, вкусе, одежде, прическе, помогающий реконструировать историю во всех ее проявлениях.