Условия становления толерантности

Политические факторы. Ростом русского национализма уже сегодня пользуются власти ряда регионов России, они пытаются перехватить националистические лозунги у таких одиозных организаций, как РНЕ, РОС др., и с их помощью обеспечить себе существенный уровень политической поддержки населения, переводя растущее его недовольство комплексом социальных и экономических проблем на врагов «внутренних» и «внешних».  Приведу пример из личного опыта. В январе 2005 г., во время массовых акций протеста пенсионеров, недовольных заменой натуральных льгот денежными компенсациями, я оказался в г. Владимире, где указанные формы протеста проявились раньше, чем во многих других городах.  Могу засвидетельствовать, что уже на второй день после начала акций большая часть фонарных столбы в центре города  была оклеена листовками: «Русский – помоги русскому». В них сообщалось, что бедствия людей вызваны «засильем нерусских людей в правительстве: Фрадкова, Грефа, Зурабова и др.», но основной упор в листовке делался на влиянии еврейского олигархического капитализма, который стремится к геноциду русского народа и открыл дорогу на Россию «ордам чеченцев». Расистский, фашистский характер листовки не должен был вызывать никаких сомнений, ее авторы, безусловно, подпадают под действие российских законов, предусматривающих наказание за разжигание межнациональной розни. При этом листовки были не анонимными, они сопровождалась фотопортретом и подписью Игоря Артемова, депутата законодательного собрания области и общероссийского лидера нелегальной  партии "Русский общенациональный союз". Любопытно и то, что первым председателем этой партии, и ее основателем во Владимире был Виктор Проньков - руководитель управления по связям с общественностью и СМИ областной администрации при нынешнем губернаторе Н. Виноградове.  Нужно ли объяснять, почему авторы листовки не преследуются по закону и кому было выгодно появление листовки во время, когда пенсионеры вышли на улицы, чтобы предъявить свои требования местным властям?  

Массовые  протесты, самые бурные за все время  президентства В. Путина, продолжаются. Они уже не ограничиваются требованием  сохранения натуральных льгот. Только в январе – марте 2005 г. многотысячные демонстрации прокатились по ряду городов. В Красноярске две тысячи человек требовали отмены повышения тарифов на электроэнергию, в Ставрополе демонстранты вышла на улицы с  требованиями: «убрать спекулянтов-перекупщиков с рынков, принять меры против разворовывания дачных участков, устранить длинные очереди к врачам, увеличить численность автобусов на линиях", в Калиниграде  - с требованиями  ограничить ввоз зерна в область из стран Балтии. В Южно-Сахалинске 24 января объявили забастовку водители автобусов, требуя повысить плату за проезд. Эксперты не сомневаются, что вскоре в России могут вспыхнуть акции протеста, связанные с ростом тарифов на оплату жилья и коммунальных услуг. Нарастание социально-экономических проблем может вызвать позывы и федеральной власти снять с себя ответственность, переводя ее на врагов -  как внешних, которые хотят «оторвать жирные куски нашей территории», так и внутренних. В этом случае может понадобиться и опора на русский национализм. Не случайно в администрации президента,  наряду с основной партией власти – «Единой Россией», была создана и запасная, откровенно националистическая – партия «Родина». Это ее члены, депутаты Думы, в числе первых подписали антисемитское «обращение 500». Именно эта партия сегодня набирает очки на акциях протестах россиян и устроила показательную пиар-акцию. 

Роль прессы. Когда в России размышляют над тем, как предотвратить эскалацию экстремизма, то в числе первых рекомендаций предлагают простейшее решение: запретить прессе обращать внимание на подобные высказывания. Самый известный российских этнолог Валерий Тишков так отреагировал на тот информационный бум, который поднялся после одиозных заявлений бывшего депутата. «К сожалению, - пишет упомянутый автор, - никто не указал прессе, что тиражирование подобных высказываний есть тоже преступление».³⁴ Однако подобные рассуждения кажутся естественными лишь в России, тогда как в развитом демократическом обществе предложения «запретить прессе» или «наказать прессу» не реализуемы, и трудно себе представить, что в условиях свободы прессы экстраординарное высказывание известного политика, тем более государственного деятеля, осталось бы без внимания СМИ.  Еще важнее то, что подобные рекомендации  контрпродуктивны и даже опасны, поскольку в демократическом обществе именно общественное мнение, активизируемое прессой, является основным механизмом политического и правового противодействия экстремизму. Вот свежий пример: в декабре 2002 г. сенатор Т.Лотт лишился поста лидера республиканского большинства в американском сенате только потому, что пресса  усмотрела в одном из его частных высказываний лишь намек на расизм.

Если  сравнить описанную ситуацию с отечественной, то станет ясным, что наша проблема не столько в том, что пресса обращает критическое внимание на экстремистские выходки, сколько в отсутствии последующей  правовой и политической реакции  государства на отмеченные прессой  факты,  в пассивном отношении  общественности к различным проявлениям  экстремизма.

Если  деятельность экстремистских движений не встречает отпора со стороны государства  и общества, то начинается эрозия всей общественно-политической жизни, размывание конституционных устоев.

Можно согласиться с теми, кто  полагает, что в нынешних российских условиях наибольшую роль в противодействии  экстремизму должны играть меры просветительского  характера. Похоже, это осознают и  федеральные власти, которые еще  до принятия упомянутого закона утвердили  федеральную программу «Формирование  установок толерантного сознания и  профилактики экстремизма в российском обществе». Однако и эта программа  не имеет шансов стать действенным  инструментом противодействия экстремизму  до тех пор, пока не обопрется на общественную поддержку.

Роль институтов гражданского общества и общественного  мнения

 Весь мировой опыт доказывает, что с такими укоренившимися  общественными болезнями, как  экстремизм, коррупция, наркомания  и другими, нельзя бороться  только «сверху», только усилиями  власти. Но если мы это признаем, то попадем в замкнутый круг: когда «верхи» не могут, а  низы еще «не хотят» противодействовать  экстремизму. Но та же история  указывает и пути выхода из  этого логического тупика, на  самом деле мнимого.

Механизмы борьбы с идеологией экстремизма, по сути, те же, что и его эскалации. Экстремизм не навязывается сверху, во всяком случае, этого не происходит в современной России. Не вырастает  он и снизу, поскольку негативные массовые стереотипы – это лишь сырье для экстремизма. Идеология  экстремизма формируется на некоем среднем уровне, усилиями так называемых «этнических и религиозных антрепренеров». Примерно так же должна формироваться  и противостоящая ей идеология толерантности: ее основными проводниками может быть только интеллектуальная элита – антрепренеры или культуртрегеры толерантности. То, что это не утопия, можно доказать конкретным историческим примером.

Так, в  Америке еще в 1960-х годах расизм был острейшей проблемой, настолько  глубоко проникшей во все поры общества, что даже в столице, в  Вашингтоне, в эти годы единственным местом, где черный и белый житель города могли столкнуться, был городской  железнодорожный вокзал. Только туда людей с разным цветом кожи обязаны  были пускать, во всех остальных местах действовала жесточайшая сегрегация. Но общество осознало опасность поляризации  населения, особенно в условиях изменения  соотношения между представителями  разных рас и за 20-30 лет  сотворило  чудо. Сегодня число смешанных  браков между представителями разных рас в Америке огромно. Белые  семьи, не задумываясь, усыновляют чернокожих детей, представительство чернокожих на высших государственных должностях растет год от года, в том числе  и в администрации республиканцев, которые дольше, чем демократы, сопротивлялись напору расового и этнического либерализма.

Что же произошло  в Америке? Чем объяснить, что те же законодательные акты, которые десятилетиями не обращали внимания на расизм, вдруг стали инструментами борьбы с ним, а судьи, которые в 1960-е годы спокойно взирали на вопиющие проявления сегрегации, сегодня строго карают даже самые слабые и, на мой взгляд, порой сомнительные проявления расовой некорректности, например, за употребление слова «негр», вместо «афро-американец»? Кто-то может сказать, что все началось с проявления политической воли лидера страны, президента Дж.Кеннеди, который не побоялся обеспечить федеральную защиту конституционных прав представителей разных расовых групп. Именно при нем студента негра Джеймса Меридита сопровождал в университет отряд национальной гвардии. Однако Кеннеди пошел на это тогда, когда твердо знал, что его действия получат поддержку избирателей самых многонаселенных районов Америки, прежде всего, ее крупнейших индустриальных центров, мегаполисов. В то время они были преимущественно населены белыми американцами. Так кто же настроил их на защиту прав негров?

Решающую роль в сломе негативных стереотипов массового сознания сыграли либеральные интеллектуалы  – лидеры общественного мнения и, разумеется, стоявшие за ними финансовые магнаты, владеющие средствами массовой информации. Именно они, осознав опасность  раскола общества, угрозу политической стабильности в государстве и  всего, что за этим последует, объявили настоящую информационную войну  расизму. Поскольку этот опыт, на наш  взгляд, в основных своих чертах применим и к российским условиям, дадим краткую характеристику важнейших  элементов информационной атаки  на экстремизм (в американском случае – на расизм). Во-первых, он включает в себя постоянный мониторинг экстремизма. В США действуют десятки общественных организаций, отслеживающих даже скрытые  проявления идей расизма, этнической и  религиозной розни в выступлениях политиков, общественных деятелей, журналистов  и др. Во-вторых, к негативной оценке подобных идей подключены лидеры общественного  мнения: наиболее популярные ведущие  телевизионных программ,  известные  эксперты и религиозные проповедники. В-третьих, огромное влияние на формирование ориентаций на политическую корректность и негативное отношение к расизму,  другим проявлениям экстремизма  играет массовая культура. Идеи расизма, как правило, вкладываются в уста негативных персонажей («плохих парней»), тогда как героями самых популярных кинофильмов, комиксов и телевизионных  сериалов выступают белый и негр, а в последнее время – еще  и китаец или выходец из Латинской  Америки.

Конечно, и в США осознание  необходимости внедрения политической корректности пришло не сразу. До этого  были грандиозные расовые волнения в крупнейших городах Америки. Здесь  сформировались массовые движения негров за равенство гражданских прав. Появился Мартин Лютер Кинг. Однако когда  установка на политическую корректность сложилась, она сама стала определять всю последующую динамику внутренней политики страны. В конце 2002 г. лидер республиканского большинства в сенате вынужден был подать в отставку только потому, что на одном из банкетов обронил фразу, которую пресса квалифицировала как скрытую форму поддержки расовой сегрегации.

Важно отметить, что политическая корректность становится нормой американской жизни не за счет насаждения некими директивными актами, а в процессе  распространения  по каналам политической культуры. Никто не предписывал Президенту Клинтону или Президенту Бушу включать в правительство негров, мексиканцев, китайцев, христиан, иудеев и мусульман. Американские лидеры сами понимают, что  эффективно управлять страной может  лишь администрация, отражающая расовое, этническое и религиозное разнообразие общества. И президенты Башкирии, Татарстана или Якутии должны понимать, что  нельзя управлять республикой, не включая  в ее руководство заметного числа  русских, составляющих в некоторых  из названных регионов численно наибольшую группу населения. Но, одновременно, и  федеральной власти стоило бы расширить представительство разных народов России в аппарате федеральных ведомств. Не менее важно было бы отразить многообразие этнического состава населения в дикторском корпусе основных каналов российского телевидения. Полезно было бы позаимствовать американский опыт использования массовой культуры в развитии толерантности и предотвращении экстремизма. Однако в данной главе я не ставил задачу разработки конкретных  предложений по развитию социально-культурных механизмов утверждения в обществе норм толерантности. Хочу лишь заметить, что, несмотря на определенную незрелость социально-культурных условий в России, нельзя дожидаться лучших времен для эффективного противодействия ксенофобии и этнополитическому экстремизму. Такие времена могут и не наступить при пассивности общественных сил. Поэтому полагаю, что сам  законотворческий процесс в рассматриваемой сфере, практика применения законов и ее обсуждение в прессе, исследовательская деятельность, просвещение – все это может уже сейчас оказывать  позитивное влияние на общество и содействовать поиску рациональных принципов и подходов в  противодействии ксенофобии и экстремизму. 

********

Основной установкой, характерной  для подавляющей части общества, является ориентация на выживание. Она  вовсе не идентична адаптации  к сложившимся условиям и не содержит в себе элементов политического  доверия к ин ститутам власти, которые по-прежнему воспринимаются как нечто чуждое и враждебное. На этой основе происходит нарастание протестного потенциала, который реализуется в одних случаях в виде демонстративного отчуждения от политики, в других - тоски по прошлому, в третьих - как готовность поддержать установление «сильной власти», ас социируемой с «сильным лидером».

Растущее озлобление по отношению  к действительным или мнимым виновникам сложившегося положения, воспри нимаемого, в лучшем случае, как неблагополучное, реали зуется в различных формах. Одна из них, наиболее распро страненная, основана на представлении, что во всех бедах, свалившихся на большинство граждан России, виновны воры и взяточники, засевшие во властных структурах. От сюда широкая поддержка населением идеи «всеобщей чист ки» этих структур.

Другая, не столь распространенная, но, тем не менее все более заметная, замешена на ксенофобских предрассудках, питаемых, как и во многих странах  Запада, массовым при током иммигрантов  из стран с более низким уровнем  усло вий существования.

Итак, процесс глобализации и быстро растущий плюрализм форм общественной жизнедеятельности создают  ост рую потребность в утверждении культуры толерантности. Она приобретает императивное значение. Возникает острая потребность в создании условий, когда многообразие взгля дов, позиций, установок, способов действия различных агентов политического процесса, не перерастая в силовую конфронтацию, остается в рамках дискурса, позволяющего искать и находить оптимальные решения, приемлемые для всех его участников. Но реализация этой потребности наталкивается на высокие барьеры, число которых в условиях глобализации даже увеличивается. Приходится констатировать наличие глубочайшего противоречия между императивной необходимостью для человеческого сообщества овладеть культурой толерантности и многочисленными препятствиями на этом пути.