Аргументация в дискурсе русского радикально-националистического движения

      3.1.5 Символика и этикет. Символика Единства хорошо известна. Прежде всего, это - сама эмблема РНЕ - кельтская свастика, называемая его членами "Коловратом". Коловрат присутствует на всех предметах, произведенных Единством - документах, униформе, знаменах. Он признается достаточно многозначительным, чтобы во многих случаях заменить словесные аргументы - так, чаще всего встречающаяся на стенах Петербурга листовка не содержит ничего, кроме свастики, подписи "Русское Национальное Единство" и указаний на место и время встречи. Далее мы вернемся  к интерпретации места, занимаемого Коловратом в символической стратегии Единства. Здесь упомянем лишь способы, которыми его употребление оправдывается самими баркашовцами.

      Несмотря  на общее убеждение, что их свастика - преемник нацистской, члены РНЕ  отрицают какую-либо прямую связь, апеллируя  к древнейшей истории этого символа. (Этим объяснениям, иногда похожим на оправдания, уделяется много печатной площади в изданиях и много времени на встречах). Обычно приводимый контраргумент - Коловрат является одним из исконных русских символов, поразительным образом принадлежащим и праславянским, исконно арийским, и христианскому культам. В доказательство приводятся ссылки на многочисленные исторические памятники, где присутствует свастика (свастика, вписанная в восьмилучевую звезду, не появляется нигде, но авторство Баркашова в изобретении этого символа также не признается). Фотографиям  этих предметов уделена масса пространства и в газетах, и на сайте ["Страсти..", 1997]. Когда приходящие на встречи (особенно коммунисты) высказывают мнение, что использование нацистского символа дискредитирует Единство, а вместе с ним - и все русское националистическое движение, лидирующее положение РНЕ в котором ими признается,  баркашовцы без труда воспроизводят по памяти большие куски газетных статей, иногда сопровождая их показом иллюстраций. Правда, оппоненты обычно продолжают сомневаться, говоря о том, какой темный сейчас народ.

      Униформе  придается такое же большое значение, и на ее воспроизводство тратится так же много усилий. Введенная  почти сразу после основания  Единства, она считается обязательным элементом всех мероприятий организации. Характерный пример можно найти в одном из текстов, посвященных  участию РНЕ в дивееском походе - сопровождении мощей Серафима Саровского, найденных на чердаке Музея истории религии и атеизма в Петербурге в 1991 году, в монастырь, из которого они были изъяты большевиками после революции [Баркашов, 1994d]. Баркашов пишет, что его организация была готова отказаться от приглашения участвовать в этом важнейшем событии, в частности, потому, что в нужный момент не нашлось денег, чтобы заказать для всех форму. (То, что деньги потом все же удалось изыскать, описывается как своего рода знамение, проявление Божьего промысла, так же, как и видения, которыми сопровождался перевоз мощей). Впрочем, среди членов петербургской организации отношение к униформе не столь трепетное: даже те,  у кого она есть, не обязательно появляются на встречах в ней. В целом, черная или маскировочная раскраска предпочитаются всем остальным, но иногда предметы этих цветов комбинируются с каким-то неожиданными дополнениями, типа джинсов или шапочки с надписью Nirvana. 

      Специфический этикет, типа обращения "соратники" или приветствия, похожего на фашистский салют, похоже, распространяется только на внутрипартийные мероприятия  такие, как съезды или конференции. На встречах я ни разу не наблюдал ничего похожего, если не считать особого рукопожатия - ладони смыкаются на предплечьях друг друга, и их колебание сопровождается произнесением слов "Слава России!". Однако, и это не было общей нормой: я видел лишь пять или шесть случаев, причем за одним исключением они происходили между членом и не-членом  Единства. Участие в таком приветствии понимается как выражение сочувствия и готовности присоединиться: так, в один момент человек, которому я до того задавал какие-то вопросы, протянул мне руку в явно вопросительном жесте, словно предлагая выбрать способ ее пожать. Приветствия и прощания между двумя членами обычно ничем не отличались от миллионов, происходящих ежедневно среди остальных горожан.

      За  одним исключением, они обращались друг к другу и к своим собеседникам по имени, и это исключение было связано  с возрастом. Вообще, наблюдаемые на встречах отношения удивительно эгалитарны: я не заметил, чтобы кто-то отдавал приказы или говорил с другими командным тоном, а координация действий осуществлялась как будто сама собой, без видимого центра. Это привело даже к тому, что я не могу сказать, знаком ли лично с руководителем петербургской организации,  Евгением Лалочкиным: на двух встречах присутствовал человек с таким именем, похожий на описания, данные его знакомыми. Окружающие обращались к нему очень уважительно,  но ничего исключительного, что сразу выделяло бы отношений между ним и остальными из ряда таких же между рядовыми членами, мне заметить не удалось. На прямую просьбу показать лидера мне неизменно отвечали вежливым отказом. 
 
 

2. Петербургская организация.

   Отделение РНЕ в Петербурге возникло одним  их первых в стране. Однако, его развитие было не слишком удачным: несколько  раз небольшая организация практически  исчезала, затем работа возобновлялась, но Единство так и не могло стать сколько-нибудь заметной на фоне других националистических групп. Иногда появлявшиеся на стенах листовки и стоявшие у Гостиного двора пикеты под знаменем со свастикой не выделялись ни количеством, ни качеством среди других таких же листовок и других таких же пикетов. В один момент стало реальным даже полное растворение, когда один из кандидатов в мэры на выборах 1996 года Юрий Беляев использовал символику Единства в своей предвыборной кампании; впрочем, этим попыткам ассимиляции организация все же смогла воспротивиться.

   Это продолжалось до перевода в марте 1998 года в Петербург лидера Воронежской  организации РНЕ Евгения Лалочкина. Альберт Шатров, журналист из "Общей  газеты", постоянно освещающий развитие Единства, утверждал в одной из статей, что новому лидеру с группой  из двух десятков сторонников сразу удалось наладить выпуск полиграфической продукции, а также договориться с властями одного из центральных районов о совместном патрулировании улиц в одном из Центральных районов. Однако, это выглядит как явное преувеличение: газеты и листовки по-прежнему доставляются из Москвы или Воронежа, а существование договора между милицией и Единством не подтверждает ни один независимый источник.  (Имя Шатрова фигурирует в списке отряда РНЕ, защищавшего Белый Дом в 1993 с оружием в руках, который приводит Прибыловский, и его можно заподозрить на этом основании в стремлении выдавать желаемое за действительное. Кстати, появление статей, ничем не отличающихся по интонациям от общих настроений вполне либеральной "Общей газеты", но подающей информацию, в которую хотело бы там видеть Единство - прекрасный пример того, как делают паблик рилейшнз в этой организации). 

       Так или иначе, но изменения  были налицо: стали проводиться  воскресные встречи, а участие  РНЕ в общеоппозиционных мероприятиях, типа общего пикета у Гостиного, напротив, прервалось. Город покрыли листовки, приглашающие явиться к "Парку Победы", который остался единственным каналом связи организации с внешним миром: ни один из документов не открывал ни телефона штаб-квартиры, ни ее адреса (о них на встречах вообще отзывались как о военной тайне).

   Понятно, что такая организация  делает очень затруднительной мобилизацию  сторонников на какую-либо акцию. У  Единства по-прежнему нет доступа  к средствам массовой информации, и оно не может оперативно распространить никакое сообщение за пределами круга людей, чьи телефоны есть в распоряжении руководства - то есть, фактически, за пределами группы участников. (Попыток расклеить листовки с приглашением на митинг не делалось, и, учитывая очень ограниченные средства организации, это было бы непозволительной роскошью). Количество членов столь же скромно, как и финансовые возможности.  Сами баркашовцы описывают свою региональную организацию как маленькую и слабую - но сразу добавляют, что другие в других местах она гораздо серьезнее.

   Обратной (вернее лицевой) стороной этих организационных  трудностей являются прибыли, связанные, как мы рассмотрим в следующих  частях, именно с таинственностью, скрывающей механизмы машины, производящей образ  Единства.  

4. Этнография убеждающей  коммуникации 

4. 1  Идеологический репертуар 

      4.1.1 Идеологические вариации. Выше рассматривались три основные разновидности отношений между вариациями в идеологическом репертуаре одной организации. Аргументация, используемая ею при политическом убеждении, может не совпадать, если

      А) эта аргументация производилась  группой на разных этапах развития, и различия в ней отражают эту  общую эволюцию.

      Б) она принадлежит разным агентам, чьи взгляды не совпадают, несмотря на их принадлежность к одной организации (скажем, могут отличаться два региональных подразделения).

      В) она принадлежит к разным регистрам - ситуациям говорения, которые отличаются тем, кого именно, в чем и как  убеждают.

      В дискурсе Единства наблюдается пять основных вариаций, которые можно считать каноническими (поскольку в каждой из них выдержаны некоторые из выступлений, подписанные именем Баркашова) различия и отношения между которыми мы и рассмотрим ниже. Каждой из этих вариаций соответствует свое определение того, что Алан Турен назвал принципами идентичности, оппозиции и тотальности - взглядов на то, кем является движение, кому оно противостоит и в чем природа этого конфликта [Touraine, 1984]. Эти пять типов аргументации будут в дальнейшем фигурировать как:

1. идеология повседневной дискриминации
2. идеология национальной депривации
3. идеология Священной войны 
4. идеология генетической вражды
5. и идеология культурного фундаментализма

      Идеология повседневной дискриминации - тип, наиболее далеко отстоящий от других по большинству параметров. Он представляет собой развернутую артикуляцию бытовой ксенофобии, обвиняющую другие этнические группы в том, что они обманом присвоили общие (или по праву принадлежащие русским) ресурсы, и теперь не хотят делиться ими, подвергая законных хозяев унижению. Так, евреи оккупировали высшее образование, не допуская русских к нему и, соответственно, к тому, чтобы занимать посты, требующие высокой квалификации. Автор, как-то упомянувший о том, что заканчивает Университет, почувствовал себя вдруг объектом довольно подозрительного внимания. Как оказалось, собеседник не верил в то, что это можно сделать, не пользуясь благосклонностью местной мафией. (В конце концов, он любезно согласился сделать исключение для особого таланта, который и здесь пробьет себе дорогу). Другой мишенью такого рода, играющей большую роль как объект ненависти  для молодых людей, (об образовательной депривации говорили исключительно пенсионеры) были  кавказцы. Вообще, документы, принадлежащие к этой вариации, имеют скорее кавказофобскую, чем антисемитскую, направленность. "Черная" преступность - это тот враг, которому противопоставляет себя этническая организация русских - Единство. 

      Интересно, что здесь, как и во многих других случаях, просматриваются однозначные  параллели между этнотеориями, на которые опирается идеология, и теориями в социальных науках. Так, уверенность в том, что национальные меньшинства замышляют какие-то козни, опирается на концепцию этничности, аналогичную инструментализму Коэна. Коэн утверждал, что этничность, то есть способ проведения границ между группами с помощью культурных  символов, используется каждой группой для того, чтобы обеспечить себе некоторые преимущества [Cohen, 1974]. Усилия по поддержанию такой границы говорят о том, что она служит для осуществления дискриминации, и надо только выяснить - какой именно. Рассуждение людей, к которым обращается Единство, во многом движется по тем же абстрактным линиям, но наделено всей мотивирующей силой идеологии. Они тоже считают, что этничность - это стратегия, причем чужая этничность - это стратегия, направленная против них. Темы отчуждения большинства меньшинством от доступа к важнейшим институтам сопровождались подробнейшим обсуждением форм социальной организации и культурных барьеров, с помощью которых такое положение достигается - и закономерно переходила к контрстратегии, которую должна реализовать их собственная этническая группа.

      В целом, эта версия часто звучала  на встречах, обычно - от гостей, и куда реже - от организаторов. Члены Единства на удивление мало говорили о частных обидах - своих или чужих - нанесенных враждебными силами. Вариации идеологии, которые они использовали, описывая собственные чувства, или когда им казалось, что они имеют дело с понимающим собеседником, подчеркивали не столько необходимость защиты русских - как отдельных индивидов, которым угрожают такие же отдельные нерусские индивиды - а спасения Нации, Расы, Культуры или Веры. Люди в этой аргументации имели второстепенное значение по отношению к высшим ценностям.

        Следующие две идеологические вариации - аргументация, опирающаяся на определения современности как эпизода в Священной войне Добра и Зла и аргументация, видящая в настоящем этап вечной борьбы наций за превосходство - представлены большим количеством как письменных документов, так и устных сообщений, причем можно обнаружить, что между крайними формулировками присутствует много переходных степеней. Однако, их противопоставление имеет эмическую значимость: оно обозначается самим Баркашовым, который, в одном из интервью, описывает реальность последовательно в "материалистических" и "мистических" терминах [Баркашов, 1998b].