Социальные сети

Стремление относиться к «новым» медиа как к помощникам в сохранении публичной сферы информационного пространства на благо развитию истинно демократических свобод и гражданских прав актуализирует и проблему разумно-гуманитарного регулирования деятельности СМИ. Известно, что под эгидой идей неолиберализма еще в 1980-е в США и других странах усиленно стимулировались процессы приватизации и вместе с ними поддерживалось дерегулирование деятельности СМИ. Не возражая против этой тенденции, постмодернисты как бы в дополнение к ней абсолютизируют киберлибертарианские возможности «новых» медиа.

В противовес всем этим разновидностям псевдодемократизма, вольготно существующим в условиях «цифрового раскола», сторонники сохранения социально-культурных функций информационных средств связи предлагают разрабатывать и испытывать позитивные формы разумного контроля за содержанием распространяемой информации, чтобы она не противоречила устоям демократизма, нравственного здоровья и культурных ценностей общества, не занималась пропагандой антигуманных идей и действий, не культивировала свободу насилия и порнографии и не дискредитировала общественное предназначение масс-медиа ни традиционных, ни новых. Контроль может исходить от родителей, заинтересованных в том, чтобы их дети не становились жертвами вредной для них информации и не превращались в «электронных зомби», от различных общественных советов и организаций, от самих информационных структур, ответственно относящихся к «самоцензуре» в отношении своей деятельности в интересах общественного благосостояния и поэтому оказывающих сопротивление «тирании рынка, дополняющей технологический детерминизм» [39, с. 336].

С предложениями подобного рода коммуникативисты обращались к общественности и прежде, когда лидирующая роль в распространении информации принадлежала печати, радио и телевидению. Развитие «новых медиа» открывает еще одну тему для обсуждения: «дисинтермедиация в коммуникационном потоке, образующаяся благодаря Интернету и имеющая отношение к появлению новой коммуникационной модели, основанной на исчезновении или по крайней мере значительном сокращении роли рассказчика» [32, c. 55].

Дисинтермедиация – отказ от посреднической роли профессионального журнализма, предполагающего умение рассказывать о событиях и фактах, якобы становящееся нерелевантным в условиях функционирования «новых медиа», когда отправители информации и получатели находятся между собой в прямых взаимоактивных связях и даже могут меняться своим положением (отправители становятся получателями и наоборот). Как отмечает один из исследователей этого явления, «традиционные посредники выходят из употребления», потому что старая модель распространения информации «от одного ко многим» вытесняется новой «многие-многим», действуя в условиях транснациональных и глобальных процессов уже не линейных трансмиссий, а дигитальной конвергенции разных каналов связи при «совершенно ином регуляционном контексте». Его особенностью является корреляция не со старой аллокуционной моделью распространения информации из центра на периферию, а с «новой регуляционной парадигмой», позволяющей интерактивно-индивидуализированные формы информационных обменов, которые требуют и новых форм регулирования или, скорее, «саморегулирования» [47, c. 434-437].

Вместе с тем исследования показывают возникновение в лоне «новых» медиа тенденции к «реинтермедиации», вызванной необходимостью преодоления новых трудностей в трафике, связанных с избытком информации, которая все же нуждается в отборе, кодировании, декодировании, идентификации источников и в иных «навигационных» «посреднических» операциях. Роль «новых посредников» [47, c. 443], кроме пользователей, владеющих принципами «саморегулирования» в этих операциях, играют автоматизированные электронные программные руководства, порталы, поисковые механизмы, фильтры и другие компьютерные средства взаимосвязей между машиной и пользователем.

Словом, подобно тому, как тенденции к дерегулированию СМИ столкнулись с критическими выступлениями против нее сторонников ре-регулирования в интересах сохранения публичной сферы и общественно-гуманитарной миссии масс-медиа, так и перспективы отказа от посреднической роли профессионального журнализма в условиях дисинтермедиатизации «новых» медиа тоже вызывают реакцию в форме идей и призывов к реинтермедиатизации. И в том и в другом случаях проявляется стремление коммуникативистов, курирующих социально-гуманитарное направление в деятельности информационных средств связи, оценивать прерогативные качества «новых» медиа именно с этих позиций. Это удерживает от соблазнов преувеличения достоинств новых медиа за счет игнорирования еще не исчерпанных возможностей и традиционных СМИ совершенствоваться и служить вместе на благо общественному прогрессу. Главная цель – надо использовать новую мультимедийную среду для «реконструкции образования и общества таким образом, чтобы группы людей и отдельные индивидуумы, отстраненные от благ экономики, культуры и общества, могли более полно ими пользоваться и получать возможности, каких не могло быть в прежних социальных системах» [36, c. 100].

Необходимым условием достижения этой цели должны быть хорошие знания всех особенностей мультимедийной среды – от специфики технологических основ «новых» медиа до тех изменений, которые они вносят не только в жизнь традиционных СМИ, но и во все сферы жизни общества, в общественно-политическую и экономическую деятельность людей, в формы организации их труда и сознания, в представления о своих правах и обязанностях. Раскрытие взаимосвязей между информационными средствами и системами с их социально-культурной инфраструктурой убеждает в том, что «не только новые технологии требуют квалифицированных рабочих, квалифицированные рабочие и сами выдвигают условия введения новой техники». Для их удовлетворения надо учитывать разные факторы, включая и необходимость «вложения инвестиций в человеческий капитал как ключевой движущей силы подъема продуктивности на основе новых технологий» [46, с. 469]. В нынешних условиях это невозможно осуществлять без компьютерной грамотности, основывающейся на прочном фундаменте знаний и культуры, воспитывающих в людях уважение не только к технологическим, но и к гуманитарным ценностям цивилизации. Поэтому, обсуждая проблемы компьютерной грамотности, многие современные коммуникативисты концентрируют внимание на необходимости избежания всех возможных попыток фетишизации новых медиа, из-за которых умаляется образовательно-воспитательное значение книг, искусства, духовной культуры.

С не меньшей осмотрительностью исследователи относятся и к так называемому «парадоксу продуктивности информационной техники» [39, c. 341], суть которого усматривается в ее чрезмерном восхвалении в интересах развития не знаний об обществе, а рынка, превращающего информацию в свой доходный товар без учета того, что и «экономика не может говорить только одним голосом» [39, c. 346], так как в ней участвуют множество специалистов с разной профессиональной подготовкой и взглядами на жизнь. Поэтому ее развитие не должно принимать однобокий характер без предвидения того, к чему это приведет. В качестве нежелательных последствий такой однобокости аналитиками рассматриваются чрезмерные увлечения «электронной коммерцией» [41,с. 350-364] (совершение различных коммерческих операций с помощью компьютерных средств связи) и мониторинговыми возможностями этих же средств фиксировать разные сведения о гражданах (их доходы, расходы, перемены в жизни и многое другое), что чревато образованием «общества кругового надзора» [49, c. 73.].

Изучая специфику «новых» медиа, современные коммуникативисты не могут оставлять в стороне и такой важный аспект этой темы, как их роль в глобализационных процессах, развертывающихся в разных направлениях и сферах жизни, – в образовании транснациональных финансово-торгово-промышленных объединений, тесно связанных с электронной коммерцией, осуществляемой посредством онлайновых связей, в расширении международных информационных контактов, в циркуляции стандартизирующихся образов, знаков, идей и терминов в деятельности различных международных организаций и многое другое. Исследования показывают, что эти процессы часто носят взаимозависимый характер. Медиаиндустрия создает технические условия для глобализации потоков информации и коммуникации, она же выступает как сила, стимулирующая глобальную экспансию и интеграцию интересов и концепций, а «медиа обеспечивают информационным содержанием и образами мира, посредством которых люди ищут смысл событий, происходящих в отдаленных местах» [34, c. 305.].

Разумеется, в этом процессе принимают участие и традиционные СМИ, в разных формах конкурируя и сосуществуя с Интернетом. В результате сравнительного анализа этих форм исследователи приходят к мысли о том, что мода на обращение к Интернету не должна приводить к полному отказу, например, от печатных средств распространения глобализирующейся информации, если это удобно для аудитории, привыкшей к чтению, и для рекламодателей, использующих газетно-журнальные страницы в своих интересах. Часто электронные варианты оказываются более востребованными среди постоянных пользователей Интернета и особенно для тех, кто ищет в них блицинформационные сообщения или развлекательные материалы. Но немаловажное значение имеют и демографические особенности аудитории, требующие к себе, по мнению аналитиков, особенно пристального внимания в мультимедийной среде.

Исследователи, стремящиеся к объективной оценке сложного многообразия процессов мультимедиатизации и глобализации современного информационного пространства, не проходят мимо и тех фактов, которые указывают на рост антиглобалистских тенденций в различных формах, нередко тоже связанных с новыми медиа для использования их в целях пропаганды идей этнического, религиозного или гендерно-субкультурного сепаратизма. Отмечается также и возрастающее стремление к сохранению национального своеобразия общественно-культурной жизни и в тех странах, которые участвуют в различных наднациональных объединениях (таких, например, как Европейское сообщество) и в этом плане отстаивают особенности развития своей собственной информационной индустрии.

Изучение этих тенденций дате основание считать неправомерными глобалистские прогнозы, предсказывающие умирание национальных государств и отказ от национальных корней в культурно-информационной индустрии. Сторонники более сбалансированных концепций признают, что действительно «глобализация является центральной тенденцией в конце XX - начале XXI в. Медиа и коммуникационные технологии, корпорации и службы услуг являются главной особенностью глобализации как часть ее структурной формации и передачи ее социальных, культурных и политических последствий через географические, языковые и национальные границы». Однако при этом же утверждается, что «вместо того, чтобы нести смерть национальным государствам или гомогенизацию национальных культур, эта тенденция создает двойственный процесс, включающий синхронизацию экономических и технологических инфраструктур и новые акценты на высоко оцениваемые культурные и социальные отличительные особенности внутриполитических целей разных стран». Национальные правительства в этих странах, принимая участие в деятельности международных организаций и открывая свои рынки для зарубежных инвестиций и торговли с помощью медиа и коммуникационного капитала, стараются тем не менее «удерживать свое право на собственность и контроль за механизмами, которые предотвращают захват иностранцами ключевых позиций в индустрии. В последние годы национальные правительства, чутко реагирующие на внутриполитические и экономические потребности своих стран, стремятся создавать производство новых медиа, которые дают возможность локальному бизнесу конкурировать с транснациональными предприятиями на местных и глобальных рынках» [34, c. 316-317].

Возникает, таким образом, еще одна парадоксальная ситуация: глобализация активизирует поиски национальной идентичности, а идеи либерализации глобализированных рынков начинают приспосабливаться к удовлетворению интересов отечественной индустрии в разных странах. Возможность появления и развития такой тенденции аналитики объясняют как результат дуалистического характера процессов глобализации, проявляющегося в том, что идеи «рыночной либерализации, связанные с экономической глобализацией, вызывают непростую реакцию в форме стремлений к национальному регулированию. В этой тенденции производство новых медиа тоже играет главную роль» [34, c. 317].

С каких же методологических позиций весь этот сложный комплекс противоречий, парадоксов и проблем, сопровождающих процессы глобализации «новых» медиа, может получить наиболее глубокую и взвешенную оценку, позволяющую учитывать разные точки зрения и не впадать в крайности постмодернистского киберлибертарианизма или технологического детерминизма?

Судя по результатам ряда фундаментальных исследований, опубликованных в конце XX в., наиболее плодотворные и трезвые оценки и прогнозы возникают в лоне сравнительно-исторической методологии, объединяющей ученых разных профилей (социологов, культурологов, филологов, коммуникативистов) общим стремлением к изучению системно-исторической сущности как традиционных, так и «новых» медиа, атрибуты, функции и структурные модели которых обусловлены единством создающих их потребностей технического и социально-культурного прогресса. Междисциплинарные контакты специалистов при изучении истории развития и современного состояния коммуникационных средств и систем помогают прослеживать общие и особенные, глобальные и локальные тенденции не в статике, а в динамике процессов модернизации технических основ, тесно связанных с изменениями в окружающих их экономических, социальных и культурных «ландшафтах» инфраструктуры. Благодаря этому возникает более полное представление об этих процессах на разных уровнях их эволюции, что предопределяет рекомендацию не ограничиваться какими-то одними методами, например, изучением только статистических или форматных данных, «эвакуирующих контент» [50, c. 28]. Внимание исследователей направляется к совместной верификации концепций и методов, терминов и прогнозов, определяющих ключевые идеи коммуникативистики, и к своевременной коррекции устаревающих представлений и дефиниций.

Междисциплинарные контакты так же, как и диалоги между учеными-коллегами разных стран – залог успешного и правильного прогнозирования информационного общества, его проблем и специфики. Как авторитетно заявил заместитель Генерального директора ЮНЕСКО А. Хан в своем выступлении на Международном научном конгрессе, состоявшемся на факультете журналистики Московского университета в октябре 2002 г. в преддверии Всемирного саммита по информационному обществу (в декабре 2003 г. в Женеве), возникновение информационного общества сравнимо с теми глубокими изменениями, которые произошли в мире благодаря изобретению алфавита и печати. «Появляется новая культура, основанная на символах, кодах, моделях, программах, формальных языках, алгоритмах, виртуальных презентациях, ментальных ландшафтах, которая подразумевает необходимость «информационной грамотности» так же, как и нового мышления, подходов и методов организации быстрого изменения среды во многих странах» [37, c. 3].