Узкое и широкое определения терроризма смертников

  В подтверждение того факта, что терроризм  смертников с 2000 года стал средством обретения  популярности в массах, а следовательно, источником привлечения  новых рекрутов и внешней спонсорской поддержки, М. Блум приводит данные опроса общественного мнения, касающиеся одной из левацких группировок Палестины. По опросам 2000 года, поддержка Народного фронта освобождения Палестины (НФОП) среди палестинцев была крайне низкой. После внедрения тактики терроризма смертников в арсенал своей боевой деятельности и создания специального подразделения «Бригады Абу Али Мустафы» в 2001 году буквально в считаные месяцы народная поддержка организации увеличилась до 4,3 %. Учитывая, что доля НФОП составила только 3 % из всех атак смертников, осуществленных с 2001 по 2002 год, данное число может считаться определенным успехом[94].

  Палестина стала первым регионом, где феномен терроризма смертников стал опираться на полноценную культуру мученичества, созданную исламистами на базе суннитского ислама. Общим правилом стали видеозаписи завещаний «шахидов»[95] с красноречивыми прощальными словами, обращенными как к врагам, так и родному сообществу. Портреты мучеников стали развешиваться во всех публичных местах и общественных учреждениях (включая школы и университеты). В их честь собирались массовые процессии, среди участников которых некоторые демонстрировали свою солидарность с «шахидами», одевая муляжи поясов со взрывчаткой. Возникли особые семейные традиции, включающие угощение сладостями гостей, пришедших в дом родителей для почтения памяти павших мучеников. Культ мучеников и компоненты культуры мученичества Палестины могут быть сопоставимы с теми пропагандистскими формами, которые приняло почитание погибших басиджей в Иране (в Тегеране есть музей с галереей мучеников иранской революции, а именем юного Мохаммеда Фахмиде названы многие улицы, стадионы и школы по всей стране) и террористов-смертников в Ливане во время гражданской войны и оккупации этой страны.

  В западных исследованиях  принято четко  подразделять палестинские повстанческие группировки, стоящие за терроризмом смертников, на светские и религиозные, исходя из политических программ и соотношения религиозных и светских компонентов в идеологии этих движений. Поскольку светские группировки, позднее включившиеся в организацию террористических актов с участием смертников в Палестине, проявили себя достаточно активно, многие ученые делают из этого вывод о необязательности религиозных компонентов в мотивации смертников, в итоге полностью отделяя феномен терроризма смертников от его исламистских культурных корней. По этому поводу стоит заметить, что классификацию палестинских движений на светские и религиозные группировки не стоит абсолютизировать, поскольку она не учитывает в полной мере культурные реалии мусульманского Ближнего Востока. Политические идеологии на Ближнем Востоке, даже светские и левацкие, наслаиваются на местные консервативные этнические и конфессиональные традиции, среди которых ислам занимает ведущее место. Организации, борющиеся за освобождение Палестины, в большинстве своем состоят из верующих мусульман, которые мыслят исламскими религиозно-культурными категориями. Более того, с последней трети XX века процесс исламского возрождения, затронувший этот регион, соединенный с затяжным противостоянием перед лицом внешнего врага, привел к укреплению религиозной идентичности и основ собственной культуры, которая стала все более противопоставляться вестернизированной культуре израильского общества.

  Религиозные и националистические мотивы представлены в деятельности обоих, как исламистских, так и «светских» радикальных группировок  Палестины, но в разном соотношении. «Светские» группировки, спонсирующие терроризм смертников, опираются на культуру мученичества, взращенную исламистами, а прежде всего, на идеал мученичества на пути Аллаха, представленный в современной радикальной трактовке. Несмотря на более светский характер видения политики и социального устройства, Фатх обладает культурным духом, который носит отчетливо суннитский характер[96]. В свою очередь бомбисты Хамас и Палестинского исламского джихада обращаются к националистическим целям. Поэтому мотивы смертников как националистических, так и исламистских организаций Палестины гораздо более сложны и взаимно переплетены и не сводятся лишь к националистической либо религиозной составляющим[97].

  Кампании  терроризма смертников продолжались в Палестине  до 2005 года, после  чего практически  прекратились, превратившись  в отдельные эпизодические  атаки (две в 2006-м  и по одной в 2007 и 2008 годах). В тактике  палестинских повстанцев произошел сдвиг от терроризма смертников в пользу обстрелов израильских территорий ракетами «Кассам». Это связано как с усиленными мерами по предотвращению атак смертников со стороны Израиля, в том числе герметизации границы путем строительства разделительной стены, так и с логикой внутриполитического развития палестинской автономии. В январе 2006 года движение Хамас победило на выборах в Палестинский законодательный совет, после чего было сформировано правительство во главе с Исмаилом Ханийей, одним из лидеров политического крыла Хамас.

  Продолжение террористических актов  с участием смертников при отсутствии международного признания нового правительства[98] стало малоперспективным и даже бессмысленным. Поэтому не случайно, что даже редкие атаки смертников, реализованные в 2006–2008 годах, были подготовлены другими политическими группировками (свою ответственность за них провозглашали Палестинский исламский джихад, НФОП и Бригады мучеников Аль-Аксы). Однако властвовать правительству Хамас пришлось недолго. В результате внутренних междоусобиц с организацией Фатх и ее главой, президентом Палестинской национальной автономии Махмудом Аббасом в 2007 году хамасовцы сохранили власть только в секторе Газа. Палестинская автономия раскололась на два враждебных лагеря. С тех пор атаки смертников стали редкостью, но никто не может гарантировать то, что при изменении политических условий они не возобновятся.

  В 1990-е  годы к тактике  терроризма смертников обратились не только исламистские силы. В это десятилетие имела место также серия террористических кампаний на территории Турции, связанная с повстанческим сопротивлением курдского этнического меньшинства, что обычно относят к разновидности терроризма смертников со светскими националистическими мотивами.

Рабочая партия Курдистана: эпизод этнонационалистического  терроризма смертников в Турции

  До  террористических акций глобальных джихадистов в 2003 году Турция впервые  столкнулась с местным терроризмом смертников в 1990-е годы. Последний обрел свой облик на почве конфликта между националистическим турецким государством и этническим курдским меньшинством.

  Проблема  курдского сепаратизма возникла в Турции после поражения Османской  империи в Первой мировой войне и последующего ее расчленения европейскими державами на подмандатные территории. Тогда так называемый Курдистан, территория расселения курдов, был искусственно разделен между Турцией, Ираком, Ираном и Сирией. Турция Мустафы Кемаля Ататюрка, ставшая к 1923 году республикой с националистической идеологией, отказала курдам в автономии[99] и жестоко подавила ряд народных восстаний. Другие государства, включившие в свои границы курдский этнос, также не смогли органично его интегрировать, что привело к возникновению множества политических движений, требующих права на национальное самоопределение курдов, культурной и политической автономии. В Турции проблема осложнялась политикой целенаправленной ассимиляции, отуречивания этнических меньшинств и отказом признавать сам факт существования этноса курдов, проживающих в традиционно экономически отсталом регионе. Со времен османского права, формально следовавшего исламскому закону, меньшинство определялось только по религиозному признаку. Поскольку большинство курдов исповедуют ислам, турецкая политическая элита просто отказывалась выделить их из доминирующей турецкой культуры, называя курдский язык диалектом турецкого, а самих курдов – «горными турками». В соответствии с официальным политическим курсом Турецкой республики любая публичная демонстрация идеологического или культурного партикуляризма оценивалась как угроза единства турецкой нации[100]. Такая политика дала обратный эффект и «привела в движение процесс конструирования или реконструирования воинственной курдской идентичности»[101].

  Ведущей повстанческой силой в Турции стала Рабочая партия Курдистана (РПК), созданная в 1977 году в рядах  студенческой молодежи столичной Анкары. Как можно догадаться, идеологией национально-освободительного движения стал популярный в те годы среди турецкой интеллигенции марксизм-ленинизм. Идеологическая ориентация партии сказалась в том, что в свои ряды Рабочая партия Курдистана целенаправленно привлекала представителей низких и маргинальных социальных слоев курдского общества, прежде всего бедную, полуграмотную сельскую и городскую молодежь, и терроризировала зажиточных курдских землевладельцев, сотрудничавших с правящим режимом. У истоков организации стоял Абдулла Оджалан, студент факультета политологии Университета Анкары. В ответ на партизанскую и диверсионную деятельность Рабочей партии Курдистана во второй половине 1980-х годов турецкий режим развернул максимально жесткую и репрессивную политику в отношении курдской общины в целом: производились массовые аресты и депортации, разрушались целые деревни. Такая «контртеррористическая стратегия» привела к обратному эффекту – притоку новых рекрутов в ряды радикальной левацкой организации, против которой боролось правительство.

  Первые  операции РПК с применением атак смертников произошли в 1996–1998 годах на несколько изменившемся политическом фоне. Государственным структурам и военному аппарату Турции удалось сдержать распространение влияния РПК и вернуть контроль над территориями, захваченными партизанами, официальной власти. Тактика физического контроля РПК над курдскими землями и претензия на учреждение национальных квазигосударственных структур потерпели поражение. Тенденцией стало неуклонное снижение антиправительственной активности РПК, в том числе из-за дипломатического давления Турции на внешних спонсоров партии (прежде всего Сирию и Иран)[102]. Таким образом, обращение к тактике терроризма смертников произошло на этапе свертывания доминирующего политического влияния организации среди курдов, предваряющее ее поражение.

  Народная  поддержка партии, несмотря на продолжающиеся государственные репрессии в  отношении курдов, также значительно  снизилась из-за агрессивного отношения  к своим же соплеменникам. Стремясь ликвидировать присутствие государства на местах, отряды РПК учиняли резню в курдских деревнях, совершали покушения на губернаторов и представителей официальной власти, полицию, «изменников», сотрудничающих с властями, и даже школьных учителей, преподающих турецкий язык.

  Важно отметить, что в начале 1990-х перед  включением терроризма смертников в  свой арсенал боевых действий в попытке  повышения снижающейся народной поддержки РПК обратилась к исламизации  своей идеологии и идее джихада.Под ее эгидой в 1993-м было основано Исламское движение Курдистана, призванное расширить социальную базу группировки за счет апелляции к религиозной идентичности. Смена идеологических ориентиров произошла не случайно, но была связана с подъемом местного исламизма. Некоторое время назад РПК пришлось вступить в противоборство с набирающими силу исламистами в лице турецкой экстремистской группировки Хезболла[103]. Стоит также отметить, что первый опыт атак террористов-смертников на Ближнем Востоке был прекрасно знаком руководству РПК задолго до этого. В начале 1980-х, будучи слабой перед лицом местных конкурирующих курдских группировок, РПК эмигрировала в Сирию и Ливан (долину Бекаа), где она организационно окрепла, а ее члены получили военную подготовку в области партизанской тактики и саботажа[104]. Напомним, что через тренировочные лагеря долины Бекаа приблизительно в то же время прошли бойцы «Тигров освобождения Тамил Илама», обратившиеся к тактике атак смертников в конце 1980-х.

  Идейная и этическая основа терроризма смертников в Турции соединила в себе два  компонента: этнонационалистический воинственный дух, первоначально выраженный в идеологических марксистских концептах борьбы с «турецким колониализмом», и идеал религиозного мученичества (шахады) суннитского ислама. При этом стоит учесть, что РПК культивировала дух крайнего внутригруппового альтруизма и строилась как строго иерархическая авторитарная организация, целиком завязанная на культе харизматического лидера. Для своих членов организация представляла вторую семью, главу которой было принято называть «Апо» («дядя»). Крайний авторитаризм и единоначалие как важнейшие характеристики политического менталитета курдских националистов РПК сближают их с другим восточным движением сепаратистов – тамильскими «Тиграми».

  Курдский  терроризм смертников в Турции имел несколько характерных отличий. Он продолжался совсем не долгий период (1996–1999), не получил широкого народного сочувствия в родном сообществе и не привел к какому бы то ни было успеху. Другой его особенностью было активное участие женщин в качестве исполнителей миссий смертников. Из 15 осуществленных РПК атак 11 были совершены молодыми женщинами в возрасте от 17 до 27 лет[105].