Шпаргалка по "Истории"

Осень 1905 г. — забастовки и вооруженные столкновения перерастают  в октябре во всеобщую стачку; 17 октября  Николай II издает манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», объявляется о созыве законодательной Государственной думы, даруется свобода печати, собраний, слова, совести; создаются либеральные партии — Конституционно-демократическая (лидер П.Н. Милюков) и «Союз 17 октября» (лидер А.И. Гучков); они вместе с эсерами и меньшевиками заявляют о завершении революции; оформляются монархические (черносотенные) организации — «Союз русского народа» (лидер А.И. Дубровин), Русская монархическая партия и др.

Декабрь 1905 г. — вооруженное  восстание в Москве, поддержанное радикальным крылом РСДРП — большевиками, баррикадные бои на Пресне, ожесточенные бои с армией, подавившей сопротивление восставших. 11 декабря опубликовано положение о выборах в I Государственную думу. ,

 В ^ 1906 — первой  половине 1907 г. забастовочное, крестьянское, студенческое движение, волнения в армии и на флоте идут на спад. 27 апреля 1906 г. открылась I Государственная дума, в которой большинство имели кадеты. 9 июля того же года Дума распущена. В апреле 1906 г. принята новая редакция «Основных государственных законов Российской империи», из которых изъято определение власти царя как неограниченной. 20 февраля 1907 г. созвана II Государственная дума, левая по составу. Через три с половиной месяца 3 июня она распущена, принимается новое положение о выборах («третьеиюньский переворот»).

^ Итоги революции противоречивы.  Она заставила власть осуществить  ряд неотложных преобразований: создать законодательный представительный  орган — Государственную думу, гарантировать фундаментальные  политические свободы, пересмотреть «Основные государственные законы Российской империи», разрешить легальную деятельность политических партий, профсоюзов, прессы, отменить выкупные платежи, сократить продолжительность рабочего дня и др. Самые сложные вопросы оставались нерешенными (в первую очередь аграрный). Власть была вынуждена прислушаться к мнению общества, но продолжала воспринимать его как докучливого просителя. Общество в лице оппозиционных партий, в свою очередь, осталось при своем — настороженном и недовольном — отношении к власти. И те, и другие оказались не готовы к диалогу, начавшемуся в столь драматических обстоятельствах.

15 Церковь и государство в XV-XVI вв.

С конца XIV в. начинается острое политическое противостояние церкви и светского государства. Усилившись экономически, став крупнейшим землевладельцем, церковь стала претендовать на принятие самостоятельных независимых решений. Светская власть в лице великих князей вынуждена была искать зачастую компромиссные пути. В середине XV в. решалась и другая задача – независимости русской церкви от константинопольского патриарха, которому она подчинялась со времен христианизации Руси. Вместе с тем возникла угроза проникновения в русские земли католичества.

В 1439 г. на Вселенском соборе во Флоренции была заключена уния (союз) между православной и католической церквами под главенством папы римского. В работе Флорентийского собора участвовал митрополит Руси, ставленник константинопольского патриарха – Исидор. Однако по возвращении в 1441 г. на Русь за поддержку унии он был арестован Василием II, но бежал в Рим. Лишь через семь лет собор русских епископов избрал нового митрополита – не присланного из Константинополя, а рязанского епископа Иону, ставленника Василия Васильевича. В 1453 г. после падения под ударами турок-османов Константинополя, право выбора русского митрополита окончательно перешло к епископату на Руси. Началась автокефалия русской церкви. Активно вмешивались в церковные дела и великие князья. Однако представлять церковь того времени послушной и беспрекословной нет оснований. Наоборот, противостояние церковной и княжеской власти в конце XV-XVI вв. подчеркнуло относительную слабость Московского государства. И это несмотря на то, что церковь в этот период не была монолитной ни идейно, ни организационно.

Вторая половина XIV-XVI вв. – время острых религиозных споров. По свидетельствам современников «ныне и в домех, и на путях, и на торжищах иноци и мирьстии и вси сомняться, вси о вере пытают».

Еще в XIV в. на Руси появляются еретические движения. Ереси –  это религиозные учения, противоречащие ортодоксальным догматам церкви. Так, возникшая в 70-х годах в Новгороде ересь стригольников критиковала Библию и сочинения «отцов церкви», отвергала церковные обряды, осуждала возвеличивание духовенства. Идеи стригольников (происхождение этого названия неясно) содержали также социальный протест: они выступали против закабаления свободных людей. Несмотря на преследования, сторонники стригольничества (низшее духовенство и ремесленники) встречались и в середине XV в.

Новая ересь (вторая половина XV в.) получила название ереси «жидовствующих», так как ее приверженцы обвинялись в переходе в иудаизм. Видимо, действительно, эти еретики использовали какие-то сочинения иудейских авторов, в целом оставаясь в пределах христианского вероучения. Еретики-священники отрицали церковную иерархию, не принимали догмат о троичности божества, считали ненужными иконы и обряды.

Против еретичества  повела решительную борьбу церковь. Высшие церковные иерархи: новгородский архиепископ Геннадий и игумен крупнейшего монастыря Иосиф Волоцкий – призывали применить силу против них. В 1490 г. ересь была осуждена церковным собором в Москве. Тем не менее она проникла даже в великокняжеский дворец, и одно время еретикам покровительствовал Иван III. Но в 1502 г. он окончательно порвал с ними. Тогда новый церковный собор в 1504 г. осудил еретиков на смерть. Однако в последующее время под влиянием ереси «жидовствующих» находились так называемые русские вольнодумцы: Матвей Башкин и один из его соратников Феодосии Косой.

Внутреннее церковное движение связано и с такими направлениями, как «осифлянство» и «нестяжательство». В центре спора между ними стоял вопрос о церковных богатствах. Теория «нестяжательства» зародилась в конце XV в. среди монашества заволжских монастырей. Их идеологом стал Нил Сорский. Он настаивал на необходимости строгого использования церковных правил и обрядов, в целях нравственного самоусовершенствования проповедовал ведение аскетического образа жизни и отказ от мирских удовольствий. В этой связи Нил пришел к выводу о вреде монастырского крупного землевладения и считал возможной его ликвидацию. На церковном соборе 1503 г. нестяжатели выдвинули программу, «чтобы у монастырей сел не было, а жили бы черньцы по пустыням, а кормили бы ся рукодельем».

Другие же церковные деятели настаивали на необходимости для церкви иметь большие материальные средства, чтобы можно было успешно выполнять функции проводника христианской веры. Они также требовали невмешательства светской власти в церковные дела, добиваясь сильной, богатой и независимой церкви, занимающей высокое положение в политической жизни государства. Во главе этого направления стоял настоятель подмосковного Волоцкого монастыря Иосиф (отсюда – «осифляне»).

Между нестяжателями  и осифлянами развернулась борьба, продолжавшаяся до середины XVI в. Преследуя свои интересы, великокняжеская власть первоначально поддерживала нестяжателей. В 1503 г. на церковном соборе по инициативе Ивана III был поставлен вопрос об отказе церкви от землевладений. Однако церкви удалось отстоять свое имущество, а нестяжатели потерпели поражение. Но несмотря на это, в первые годы своего правления Василий III все еще поддерживал их. Однако вскоре выяснилось, что при относительно слабой великокняжеской власти, ориентация на сильную церковь более предпочтительна. Шаг навстречу сделал и глава осифлян. Борьба против «нестяжателей» приобретает более решительный характер. Пострадали крупнейшие деятели нестяжателей: большой боярин Берсень-Беклемишев (в 1525 г.), видный богослов Максим Грек (в 1525 и 1531 гг.), бывший князь, постриженный Иваном III в монахи, Вассиан Патрикеев.

К середине XVI в. вновь  возникает возможность повести  наступление государства на церковные  владения.

ФЛОРЕНТИЙСКИЙ СОБОР

На первом же заседании  Флорентийского Собора было постановлено собираться для соборных рассуждений по три раза в неделю, но постановление это на деле не выполнялось. Римляне настаивали на скорейшем принятии унии, а православные, теснимые нуждой и голодом, не знали, как выйти из затруднительного положения, и между ними возникали несогласия. Начавшиеся в Ферраре прения об исхождении Св. Духа продолжались и во Флоренции, и Марк Ефесский своими ясными доводами опровергал софизмы латинян. Весьма убедительна и по существу своему неопровержима была произнесенная им речь, в которой он, обратив внимание на логическую постановку догма­тических выражений, употребленных в 8-м члене Никео-Цареградского Символа «и в Духа Святаго» и проч., пояснил их так: «Здесь должно приметить намерение св. отцов, ибо предлежащие слова суть развитие богословия. Собору сему угодно было ясно показать образ единения Св. Духа со Отцем и Сыном, и смотрите, как различно определяет он при­своение Духа Святого Отцу и Сыну. Как бы так, говорит он, Дух Святой отцами оными сочисляется Отцу и Сыну, яко от Отца происходящий, со Отцем же и Сыном споклоняемый и сславимый, т.е. равночестный и единосущный. Если бы Собор признал Его происхождение от Обоих, то почему не сказал "от Отца и Сына исходящего, и с Ними спокланяема и сславима", как следовало бы сказать, если бы таково было мнение Собора. Поскольку же в первом случае отцы не упомянули о Сыне, когда хотели определить вину исхождения, а во втором случае упомянули, когда хотели показать равночестие и единодушие, то очевидно, что они не признавали исхождения Духа Святого и от Сына, ибо иначе не опустили бы сего, и особенно тогда, когда составляли изложение догмата. И что сие изложение есть Совершеннейшее, а не полусовершенное, как вы говорите, это видно из того, что ни один из последующих Соборов не сделал на это изъяснение нового изъяснения и не прибавил исхождения и от Сына; напротив того, все Соборы своими определениями возбранили сие и воспретили, как бы пророчески провидя, что у вас имело случиться» (Concil. Florent, Sess. ХХХIII).

После таких доводов  и пояснений Марка провинциал Иоан объявил от лица западных, что Римская Церковь признает единую только причину Сына и Духа, т.е. Отца, и не исповедует двух начал и двух причин, но единую вину и начало, предавая противно этому мыслящих анафеме (Concil. Florent., Sess. XXXII, p. 381).

Православные обрадовались, что римляне признали Отца как  единую причину Сына и Духа, а  не два начала, т.е. признали Никейский  Символ без прибавки «и Сына», тем  более что римляне прислали императору исповедание это на бумаге; но радость  их была преждевременна, и на следующий день восточных ожидало полнейшее разочарование. Вот как описывается в одной из рукописей XV в. Ватиканской библиотеки последовавшее за этим событие. Магистр Родосский Ипатий, узнав о соборном постановлении, отправился ночью к папе Евгению и спросил его, для чего он уступил тому издавна упорному и гордому греческому народу. Евгений ответил магистру, что уступил не народу, а доводам текстов, для общего покоя. Магистр припомнил Евгению его предместников пап, которые навсегда расторгли общение с народом сирским и греческим. Он укорял папу в том, что тот попирает бывшие постановления и тем самым гасит славу западных народов, а так как папа не решался нарушить данное им слово, то грозил употребить силу против императора. Кардиналы удержали магистра от такого безумия и сказали ему, что императора можно склонить обещаниями, Патриарха — деньгами, только с Марком Ефесским трудно будет сладить, но и против него найдутся тайные средства. Побуждаемый увещаниями кардиналов и епископов, папа, будто против своей воли, дал позволение магистру и кардиналам расторгнуть соборное определение. В ту же ночь оповестили об этом всех кардиналов и епископов. Наутро восточные явились в храм, чтобы там, как было условлено, присутствовать при торжественном объявлении наступившего единения в вопросе по поводу римской прибавки к Никейскому Символу, но западных там не нашли. Только к вечеру узнали они о бывшем ночном совете и об обманных действиях папы и немедленно отправились к императору, но у него уже находились кардинал Иулиан и два епископа, подосланные от папы с подарками и обещаниями. Отчаявшись найти помощь императора, они с воплем и печалью стали расходиться (Правда Всел. Церк. С. 244—245).

Так изображает это печальное  событие упомянутый ранее ватиканский манускрипт, слагая вину с папы Евгения, будто бы изменившего своему слову из боязни, дабы магистром Родосским не было учинено над императором насилие; но сомнительно, чтобы дело это не было делом рук самого Евгения, ибо все поведение его во время Собора доказывало его намерение принудить восточных к унии без всяких уступок со стороны Римской Церкви.

Так как римляне после  этого в доказательство своей  правоты прислали православным несколько  выдержек якобы из писаний св. отцов, император захотел узнать о них мнение греческих святителей. Марк Ефесский указал, что ссылки эти не заслуживают внимания, так как они не служат отражением голоса Вселенской Церкви, а содержат в себе мнения западных писателей, появившиеся после разделения Церквей. Он же посоветовал предложить римлянам принять в основание единения по данному вопросу письмо Максима Исповедника, на которое ссылались и римляне, а именно то место, где Максим говорит так: «Свидетельство римских отцов согласив с толкованием Кирилла Александрийского на Иоанна, "что Сын не есть вина Духа, ибо одна только вина Сына и Духа — Отец, единого по рождению, другого по исхождению"; а что у него говорится, якобы Дух происходит через Сына, сие для того, чтобы показать, что Они суть того же существа и без всякого различия, и признать это место догматической формулой» (Concil. Florent, Sess. XXXII, p. 384).

Когда же им это было предложено, они от этого отказались и потребовали  новых заседаний. Император согласился, но, желая поскорее прекратить споры  по сему вопросу и зная, что Марк Ефесский и Антоний Ираклийский твердо будут защищать свое мнение, запретил им присутствовать на заседаниях, а сам с тех пор беспрестанно совещался с протосингелом Григорием и изменившими православию митрополитами Никейским и Российским, удалив от себя прочих. На двух последних, когда провинциал Иоанн стал нагло вызывать на состязания отсутствующего Марка и считать его побежденным, император и митрополит Исидор заметили, что Марк отсутствует потому только, что все они пришли на сей раз не для состязания, а чтобы исполнить их требование являться по условию в назначенные для заседания дни, ответа же более давать не будут, и напрасно он (Иоанн) считает себя победителем, когда никто с ним не спорит (Соnсil. Florent, Sess. XXXII, p. 385—390).

После сего не было более соборных совещаний, но православные часто сходились в патриарших покоях для рассуждений. Когда же митрополит Исидор предложил собравшимся признать унию на предлагаемых папой условиях, митрополит Монемвасийский воскликнул: «Чего же вы хотите? Возвратиться в отечество данниками папы и продать наши догматы? Лучше умереть, нежели латинствовать» (Ibid, p. 391).

Во время этих непрерывных  собраний у патриарха, на которых  происходили постоянные споры между  митрополитом Никейским, утверждавшим, что западные отцы не отступают в толковании догмата об исхождении Св. Духа от восточных, и Марком Ефесским, папа потребовал, чтобы православные и римляне произнесли над Телом Христовым странную и дотоле неслыханную клятву о том, чье мнение они считают справедливым. Возмущенные таким требованием император и Патриарх ответили ему: «Что еще спорить! Не хотим более судить и быть судимы, ибо нет пользы от словопрения. Каждый из нас остается убежденным в справедливости своего мнения и не согласится изменить его. Итак, вместо тщетных клятв поищи иное средство к соединению; если же нет, да возвратимся с миром в свое отечество» (Concil. Florent., Sess. XXXII, p. 399).