Эмоциональные переживания отношений в связи с рождением внуков

   Место пожилого человека в семье, так же как и в обществе в целом, определяется общим социально-экономическим культурным развитием, материальным и хозяйственными взаимоотношениями, личностными, в  частности, национальными обычаями.

   В настоящее время процесс расчленения  сложной семьи прогрессирует, и  это приводит к тому, что всё  чаще мы встречаем семьи, состоящие  из одной пожилой супружеской  пары, которая через определённое время может в результате смерти одного из супругов, перейти в категорию  одиночек. Семейная жизнь у стариков продолжается, приближаясь к своей  золотой свадьбе, они, нормальные живые  люди, трогательнее и трепетнее относятся  друг к другу. Знаков внимания становится больше, в них и скрытая просьба, и намёк, и юмор, и не растраченное чувство. Нормальные семьи в старости приобретают совершенно фантастическое качество – супруги становятся внешне похожими друг на друга[22].

   Сейчас  молодые способны материально обеспечить себя сами, а старшее поколение  получает пенсию и другие виды социальной помощи. Всё это способствует относительной  материальной независимости поколений  друг от друга. В связи с этим уменьшается  необходимость кооперации, и тем  самым разрушается семейная солидарность, взаимная зависимость. В современном  обществе ответственность за пожилых  становится формальной, ритуальной и  деперсональной. Рассматривая современную  семью в нашем обществе, Александрова указывает на то, что старики – отцы семейства не играют прежней роли, что молодое поколение не нуждается в поддержке стариков, а старики и вовсе отходят от семьи, не выполняя роли дедушек и бабушек.

   Большинство пожилых людей состоит в сложных, разнообразных отношениях с семьёй, друзьями и соседями. Между тем  идеал существования пожилых  – это тесные социальные связи  при достаточно высоком уровне независимости, то есть рациональное сочетание семейной заботы и личностной автономии.

   Одиночество связано с усугублением чувства  изоляции в обществе. После 60 лет  постепенно приходит осознание социального  отчуждения стариков от последующих  поколений, которое переживается болезненно, особенно в обществах, где нет  необходимой социальной поддержки  старости. Психологическая неудовлетворённость  своим положением нередко влечёт за собой быстрое наступление  физического одряхления, сопровождающегося  иногда психическим расстройством. Как правило, одинокие старики живут  в худших экономических и бытовых  условиях, чем семейные[2].

   Довольно  часто одиночество приводит к  суицидальным поступкам. И у мужчин, и у женщин достаточно высок социальный риск в случае утраты одного из супругов или другого родственника. Перенести  смерть близкого человека, пережить её – самый мощный стрессовый фактор жизни. В целом 25% суицидов связаны  с необратимой утратой: смертью  или гибелью близкого человека.

   Семья становится основным фактором, сдерживающим суицидное поведение пожилого человека. В ней должно строиться отношения  на основе личной ответственности за благополучие всех и каждого, стремления облегчить положение лиц старшего возраста.

   Характерно, что пожилые люди склонны очень  высоко оценивать свои семейные отношения  и качество помощи, получаемой ими  от семьи. Необходимо, однако, иметь  в виду, что сам по себе уход со стороны близких людей вызывает естественную благодарность у беспомощного человека, поддерживая его уверенность  в том, что он занимает в семье  надлежащее ему место и пользуется любовью и уважением. Однако из средств  массовой информации, а чаще всего  из практики, мы узнаём и о случаях  отказа семьи от ухода за стариками. 

    1.3. Источники оптимального старения 

  Психическое и соматическое здоровье и благополучие пожилых людей зависит от отношения к будущему. Масштаб жизненных планов, который является индикатором зрелой личности, значимо коррелирует с установленным врачами уровнем здоровья. Если окружающая среда продолжает побуждать и стимулировать человека и особенно если будущее еще открывает перед ним известные возможности, то можно ожидать высокую степень постоянства поведения при выходе на пенсию.

     Отечественные психологи отмечают, что изменение социальной ситуации развития приводит к динамике ведущих мотивов пожилого человека еще в период подготовки к выходу на пенсию. При этом приводят исследования Томпсона, который выявил, что влияние смены социальной ситуации на мотивационную сферу проходит три стадии:

1. Сбрасывание оборотов. Этот этап характеризуется желанием человека освободиться от ряда трудовых обязанностей и стремлением сузить сферу ответственности, чтобы избежать внезапного резкого спада активности при выходе на пенсию.
2. Перспективное планирование. Человек старается представить свою жизнь на пенсии, наметить некоторый план тех действий или занятий, которыми он будет заниматься в этот период времени.
3. Жизнь в ожидании пенсии. Людьми овладевают заботы о завершении работы и оформлении пенсии. Они практически живут уже теми целями и потребностями, которые будут побуждать их к действиям в оставшийся период жизни.

  Каждый  человек, ушедший на пенсию, по-разному переживает это событие. В связи с тем, какое отношение формируется у него в процессе осознания данного факта, происходят соответствующие изменения в его мотивационно-потребностной сфере[11].

  Одни  воспринимают свой выход на пенсию как сигнал конца своей полезности, безвозвратной потери главного смыслообразующего мотива всей жизни. Поэтому они изо всех сил стараются подольше остаться на своем рабочем месте и работать до тех пор, пока хватает сил. Для таких людей работа — это стремление к определенным целям: от обычного поддержания материального благополучия до сохранения и приумножения карьерных достижений, а также возможность перспективного планирования, во многом определяющего их желания и потребности.

  Отсутствие  работы приводит человека к осознанию ослабления своей роли в обществе, а иногда и к ощущению ненужности и бесполезности. Иными словами, переход к жизни пенсионера служит для него сигналом «утраты власти, беспомощности и автономии». В этом случае человек сосредотачивает свои усилия на поддержании социального интереса, выражающегося в целенаправленном поиске тех видов деятельности, которые дают ему ощущение своей полезности и сопричастности с жизнью общества.

  Изменение социальной ситуации в связи с выходом на пенсию переживается пожилыми людьми не одинаково, что обуславливает различие их стратегий адаптации к старости, совладания с ней.

  Эта проблема заставляет задуматься над  тем, насколько неизбежна, «фатальна» старость как психологический возраст. Конечно, в плане биологического возраста «от старости лекарства нет», но психологический возраст — это иное. Человек переходит в иной возраст в связи с изменением социальной ситуации развития[23]. А если она не меняется, то есть если человек не исключается из системы социальных связей, то вступает ли он в возраст «психологической старости»?

  По  нашему мнению, человек, уходя на пенсию, сталкивается с необходимостью важного, трудного и абсолютно самостоятельного выбора — между социальной и индивидуальной жизнью. Возраст в полной мере заявляет о себе как адаптогенный фактор именно в тот момент, когда человек в связи с уходом на пенсию лишается обязательной поддержки общества и системы определенных социальных связей, обусловленных профессиональной деятельностью, занимаемым в обществе местом. Уходя на пенсию, человек не только теряет общественные связи; отчуждение от социально значимой деятельности и соответствующее положение одновременно «уравнивают» людей в их пенсионном (оторванном от производительного труда) состоянии.

  Социальные  приобретения в прошлом, достигнутый за время работы материальный уровень жизни не избавляют человека от выбора стратегии старения. По сути, человек на пороге старости решает для себя вопрос: пытаться ли ему сохранять и формировать новые сферы своих социальных связей или перейти к жизни, ограниченной кругом своих житейских интересов и интересов близких, то есть перейти к жизни в целом индивидуальной. Это решение определяет две основные стратегии адаптации — сохранение себя как личности и сохранение себя как индивида[14].

  Э. Эриксон оставлял за старостью альтернативу исхода, но альтернатива эта, по мнению автора, в целом определяется характером прохождения предшествующих этапов жизни. Однако если рассматривать старость как ступень развития, то следует принять за ней право и необходимость выбора смысла и цели жизни, а следовательно, возможности прогрессивного или регрессивного изменения личности. В целом свободный, хотя и трудный выбор позволяет характеризовать старость как возраст развития, возраст потенциальных возможностей и дает шанс противостояния тотальному угасанию. Итоговый выбор определяется решением задачи на смысл — смысл оставшейся жизни. В соответствии с этим выбором и, соответственно, стратегией адаптации в старости ведущая деятельность в старости может быть направлена либо на сохранение личности человека (поддержание и развитие его социальных связей), либо на обособление, индивидуализацию и «выживание» его как индивида на фоне постепенного угасания физических, физиологических и психофизиологических функций. Оба варианта старения подчиняются законам адаптации, но обеспечивают различное качество жизни и даже ее продолжительность. В литературе наиболее полно описан второй вариант старения, при котором возрастные изменения проявляются в качественно своеобразной перестройке организма с сохранением особых приспособительных функций на фоне общего их спада. Эта стратегия адаптации предполагает постепенную перестройку основных жизненно важных процессов и в целом структуры регуляции функций в целях обеспечения сохранности индивида, поддержания или увеличения продолжительности жизни. Эта стратегия адаптации предполагает превращение «открытой» системы индивида в систему «замкнутую»[2]. В литературе указывается, что относительная замкнутость в психологическом плане контура регуляции в старости проявляется в общем снижении интересов и притязаний к внешнему миру, эгоцентризме, снижении эмоционального контроля, «заострении» некоторых личностных черт, а также в нивелировании индивидуальных качеств личности. Во многом эти личностные изменения обусловлены замкнутостью интересов старого человека на самом себе. Как отмечают многие авторы, неспособность пожилого человека что-либо делать для других вызывает у него чувство неполноценности, углубляемое раздражительностью и желанием спрятаться, чему способствует неосознаваемое чувство зависти и вины, которое впоследствии прорастает равнодушием к окружающим.

  Очевидно, что в случае стратегии адаптации к старости по принципу «замкнутого контура» этот возраст трудно было бы считать возрастом развития. Возможна, однако, альтернативная стратегия адаптации, когда пожилой человек стремится сохранить себя как личность, что связано с поддержанием и развитием его связей с обществом. В этом случае в качестве ведущей деятельности в старости можно рассматривать структуризацию и передачу опыта. Другими словами, позитивная революция в старости возможна в том случае, если пожилой человек найдет возможность реализовать накопленный опыт в значимом для других деле и при этом вложит в это частицу своей индивидуальности, своей души. Тиражирование своего опыта, плодов своей жизненной мудрости делает пожилого человека значимым для общества (хотя бы с его собственной точки зрения) и тем самым обеспечивает сохранность и его связей с обществом, и самого чувства социальной причастности обществу. Спектр таких социально значимых видов деятельности может быть самым широким: продолжение профессиональной деятельности, писание мемуаров, воспитание внуков и учеников, преподавание и многие другие дела, к которым всегда тянулась душа. Главное здесь — момент творчества, которое позволяет не только повысить качество жизни, но и увеличить ее продолжительность. Именно этот вид ведущей деятельности обеспечивает в старости внутреннюю интегрированность, необходимые социальные связи, отвлекает от навязчивых мыслей о здоровье, укрепляет чувство собственного достоинства, позволяет поддерживать преимущественно хорошие и теплые отношения с окружающими.

  Сохранение  себя как личности, реализация потребности в систематизации и передаче своего опыта последующим поколениям связаны с работой осмысления своего существования — нынешнего и прошлого. Б.Г. Ананьев показал, что размышления над вопросами, связанными со смыслом жизни, оказывают принципиальное влияние на характеристику завершающих фаз жизненного пути. По мнению автора, парадокс завершения жизни заключается в том, что «умирание» форм человеческого существования наступает раньше «физического одряхления» от старости и в условиях социальной изоляции происходит ломка, сужение смысла жизни, что приводит к деградации личности. Таким образом, сохранность личности в старости связана с сопротивлением условиям, благоприятствующим такой изоляции. Многие исследователи возрастных аспектов осознания и переживания смысла жизни указывают на важность и самого факта, и результатов этого осознания для выбора пути старения. Так, В.Э. Чудновский, рассматривая смысл жизни как идею, содержащую в себе цель жизни, как обобщенное итоговое отношение к жизни, в котором отражена взаимосвязь настоящего, прошлого и будущего, указывает, что в старости убывающие силы направляют человека на поиск смысла жизни.