Российско-шведские отношения в газетах «Экспрессен» и «Дагенс Нюхетер»

Поэтому при анализе  категории оперативности российских и шведских изданий исследователь  придерживался более простой  и четкой схемы исследования: типологизация  материалов по схеме “сегодня”  и “не-сегодня”⁴⁶. В газете “Дагенс Нюхетер” публикации категории “сегодня” составили 57% и, надо отметить, оперативность российских журналистов оказалась на том же уровне – 59%.

Специального внимания заслуживают  измерения текстов в категории  времени и пространства. В данном случае, влияние социальных обстоятельств  проявляется особенно сильно. Такое исследование российско-шведской прессы с позиции временного пространства использовали отечественные социологи при анализе русско-шведской прессы в 1997 году: «Фиксируя рассмотрение событий в прошлом, настоящем и будущем (а также всевозможные комбинации этих состояний), мы тем самым исследуем проблему целостности мышления журналистов, осознание ими закономерного, поступательного хода исторического процесса. Дискретность в отражении исторического времени свидетельствует о реальном разрыве, возникшем в биографии страны и мира. Именно так воспринимают российские авторы действительность: примерно равные группы материалов (по 29-28%) образуются под рубриками «было», «было - стало» (характерно, что это самая большая группа). Нельзя обозначить этот феномен иначе, как ощущением себя на перепутье судьбы. Шведские коллеги демонстрируют иное чувство во времени: в 69% материалов связывали прошлое, настоящее и будущее, а в 30% - прошлое и настоящее»⁴⁷. На 2007 год результаты такого сравнительного анализа российской прессы посредством категорий «вчера – сегодня - завтра» изменились в сторону улучшения: количество материалов в российской прессе на тему «вчера», «вчера-сегодня» уменьшилось до 46%, связь «сегодня-завтра» наблюдается в половине анализируемого материала.

 В отношении к  географии описываемых событий  проявились три тенденции. Во-первых, воспроизведен теперь уже давний  вывод о более интенсивном,  чем в западных СМИ, освещении  зарубежной жизни отечественной  журналистикой. В шведских газетах редко встречаются публикации, посвященные только событиям во внешнем мире и других странах, а в российской их насчитывается 25%. Во-вторых, как следствие, шведские издания более развернуты к жизни в своей стране. В третьих, как правило, зарубежная тематика в шведской прессе непосредственно связана с внутренней – повседневной жизнью страны и отдельных населенных пунктов (около 50% всех материалов). Именно эта взаимосвязь служит поводом для написания «иностранного» сообщения. Шведские аналитики подводят под такую интерпретацию сведений теоретическую базу, понимая ее как свойственный современной прессе способ реконтекстуализации (конструирования) событий: «событие, которое первоначально определяется как свершившееся на общенациональном или международном уровне, может, благодаря журналистской технологии, через некоторое время переместиться в локальный контекст… иначе говоря, не существует «чистых» категорий местных, национальных или международных новостей, которые нашли бы применение в анализе журналистики»⁴⁸. Российская журналистика существенно слабее отражает практическую интеграцию обслуживаемой территории в мировое пространство.

Таким образом, исследование процессов и тенденций, происходящих в современной журналистике Швеции, позволяют говорить о ней как  об уникальной модели, характеризующейся определенными особенностями. С одной стороны, на прессу влияют партии, в чьих руках она становится орудием пропаганды, с другой стороны, газетный рынок является постоянным объектом внимания медиамагнатов, среди которых выделяется семья Бонньеров. Подобные процессы не могут не отражаться на информационной деятельности изданий и, в частности, на способах освещения международных отношений. Принципы информационной политики шведских изданий, такие как  точность, фактографичность, аргументированность изложения, а также определенный отбор международной информации, базирующийся на обязательной «привязке» к внутренней жизни страны, были выявлены при помощи сравнительного контент-анализа шведских и российских газет.

Глава 2. Шведская информационная политика при отражении образа России

Следует подчеркнуть, что  особенностью средств массовой информации является их способность прямо обратиться к общественности, минуя такие  традиционные институты общества, как  школа, семья, церковь, политические партии и организации. То есть СМИ выступают в роли активного субъекта политической жизни.

Вместе с тем, внешняя  политика не формируется непосредственно  ими как «четвертой властью». Однако успех в ее проведении во многом зависит от позиции влиятельных изданий, способных мобилизовать общественное мнение, а также от возможностей и способности политических субъектов (органы исполнительной власти, партии и их фракции в парламентах, экспертное сообщество) задействовать СМИ в реализации своего курса, «раскручивании» своих концепций и подходов к решению международных проблем. Освещение межгосударственного взаимодействия не обходится без некоторой тенденциозности и предполагает конструирование определенного образа страны-актора международных отношений.

2.1.Россия и Швеция: от холодной войны к сотрудничеству

С начала 80-х годов  советско-шведские отношения успели дважды изменить свое направление. Историческое десятилетие началось с ухудшения  взаимоотношений и закончилось  их заметным улучшением и, пользуясь  ходовым понятием тех лет, даже их перестройкой. Отказ нового советского руководства от продолжения холодной войны в сочетании с восстановлением независимости прибалтийских государств и уходом советских вооруженных сил из восточной, в том числе балтийской Германии, решительно изменило геополитическое положение Швеции. Не случайно, следующее десятилетие, «90-е годы, ознаменовались почти непрерывным снижением ее расходов на оборону и самих Вооруженных сил, что вместе с тем больно било по занятости – ситуация, знакомая труженикам российской «оборонки»⁴⁹. Прекращение сорокалетней холодной войны, исчезновение однопартийных замкнутых режимов в бывших советских республиках, рыночно-демократичный выбор, в первую очередь, выбор самой России, означали потрясение укоренившегося в Швеции (в СМИ и общественном сознании) образа двойной опасности – русской и коммунистической.

 Вспышка холодной  войны вследствие так называемого  решения НАТО 1979 года (о размещении  ракет средней дальности и  управляемых крылатых ракет в  Европе в сочетании с готовностью вести переговоры о сокращении вооружения) произошла уже после прихода к власти в Швеции буржуазной коалиции(1976г.), что вновь повлекло за собой очередную международную напряженность. Вполне конкретные события и явления, омрачавшие российско-шведские отношения, в новой обстановке получили больше веса и огласки: советская интервенция в Афганистане, размещение советских ракет средней дальности в центре Европы, новые разоблачения советского шпионажа в Швеции и против нее (дело Берглинга в 1979 года), подслушивающие устройства в стенах шведских представительств в Москве и Ленинграде, наконец – но не по-важности – все более частые нарушения территориальных и внутренних вод Швеции неопознанными подводными лодками, которые эксперты, шведские и американские, сочли, конечно же, за советские.

Доказательство пришло само. Осенью 1981 года крупная и устарелая, но все же атомная русская подлодка потерпела аварию и всплыла на виду главной «исторической» базы ВМФ  в Карлскроне. На следующий год  проводилась уже крупными силами «охота» на подводную лодку в заливе Хорсфьерден. Южнее Стокгольма (в защитной сети обнаружилось достаточно крупное отверстие и на морском дне остались гусеницы мини-подлодки). Такого же рода происшествия повторялись в разных пунктах в 1985, 1987, 1988 годах. Советская сторона решительно отклоняла шведские протесты, но в остальном желала сохранить сотрудничество на уровне 70-х годов, business as usual. Буржуазное правительство, однако, «заморозило» отношения с Москвой, отменило намеченные визиты и консультации. Советская печать отвечала нападками на «шведских генералов», приобретающих оружие в США, повышающих там свою квалификацию и приглашающих к себе в Швецию «инспекторов НАТО».

Широкую программу мирного  сотрудничества со странами Севера была выдвинута уже при Горбачеве («мурманская программа» 1987 года). Новое заключалось в том, что программа охватывала все возможное сотрудничество – военное, политическое, экологическое, гуманитарное. Применительно к Швеции горбачевские идеи конкретизировал новый советский премьер-министр Н. Рыжков при официальном посещении Швеции и Норвегии в 1988 году. Шведский визит премьера увенчался успехом, который незамедлительно нашел отражение, как в Российских изданиях, так и в шведской прессе. «Русская уступка сделала возможным разграничение экономических зон на Балтике между СССР и Швецией»⁵⁰, - писала «Дагенс Нюхетер». По мере прекращения холодной войны утратил свое значение призыв к созданию безъядерной зоны в Северной Европе, который еще в 1985 году был чуть ли не гвоздем каждого номера советских газет. Горячее сочувствие и моральную поддержку шведской общественности встретили «Народные фронты» в странах Прибалтики, от нового советского руководства шведы ждали предоставления трем советским республикам большей самостоятельности. Эстония и Латвия, по традиции близкие шведскому сердцу наряду с Финляндией, вскоре стали полем приложения разнообразной шведской помощи, которая продолжала расти и в 90-е годы, уже в условиях независимой Прибалтики.

В противоположность своему прежнему негативному отношению советское правительство спокойно отнеслось к ходатайству Швеции о приеме в Европейское общество (сейчас Европейский Союз) и связанный с этим важным решением практический отказ от традиционной формулы нейтралитета.

Сами по себе перестройка и гласность, а главное, мирные инициативы Горбачева единодушно приветствовались, и присуждение нобелевской премии мира выражало и его популярность в Швеции. Менее единодушным было отношение к смене режима в России и во всем СССР после провала коммунистического переворота в августе 19991 года. «Кризис, а затем и самоликвидация государственного социализма на шестой части шара, при всем антикоммунизме шведских социал-демократов, подрывали взятый при Пальме радикальный курс партии и косвенно способствовали поражению СДРПШ на сентябрьских выборах 1991 года»⁵¹.

Буржуазная оппозиция  в избирательных кампаниях конца 80- начала 90-х годов использовала советские события для нападок  на пережившую себя «тоже социалистическую»  шведскую систему высоких налогов и всеобъемлющего социального обеспечения. Социал-демократов упрекали, с помощью советских архивов (куда иностранцы, с их лучшими платежными возможностями, порой попадали раньше самих россиян), в многолетнем «флирте» с Москвой⁵². Терминология советских перемен активно стала использоваться и шведскими СМИ, о чем свидетельствуют газетные  заголовки: «Швеции тоже нужна перестройка»⁵³, «На Горбачевский манер»⁵⁴.

С точки зрения внешней  безопасности Швеции самоликвидация советской  империи была явлением, безусловно, положительным. Газета «Известия» критиковала советское посольство в Стокгольме, новое московское правительство сокращало штат посольства, отзывая домой сотрудников КГБ, Москва призналась в своей помощи побегу советского шпиона Берглинга из тюрьмы в 1987 году, на судебном процессе КПСС в Москве огласились данные по многолетней денежной помощи просоветским шведским коммунистам – шведы поняли, что конфронтации пришел конец. Визит шведского премьер-министра Бильдта в некоммунистическую Россию «положил начало сотрудничеству в ряде новых областей и значительно расширил сферу и объем уже существовавшего сотрудничества»⁵⁵. Шведский премьер принял горячее участие в развитии прибалтийских республик, в укреплении их положения, а также в защите прав местного русскоязычного меньшинства. Поездка Бильдта в Россию, как отражение сближения двух стран обсуждалась и на страницах шведской прессы: «Нельзя допустить, чтобы Россия опять впала в изоляцию и оказалась жертвой шовинистических страстей. Взаимное обеспечение безопасности европейских стран решающим образом зависит от интеграции России».⁵⁶  Поэтому, между прочим, Швеция охотно включилась в Партнерство ради мира (Partnership for peace)? Созданное в 1994 году по инициативе Совета НАТО. В новой организации участвует также и Россия. Как сказала в интервью газете «Дагенс Нюхетер» Лена Ельм-Валлен, министр иностранных дел Швеции (до 1998 года), «Россия является нашим важнейшим страной-партнером»⁵⁷.

Курс на укрепление сотрудничества между обновленной Россией и  Швецией подчеркнул в декабре 1997 года государственный визит российского президента с супругой в Швецию. Это событие также нашло широкий резонанс в шведских изданиях. Однако шведские журналисты на этот раз сделали акцент не столько на заключенных договорах как в общественно, так и в политической сферах, сколько на определенных проблемах, связанных со сближением двух держав. Так, в газете «Экспрессен» упоминалось, что «несмотря на безусловно положительный характер процесса расширения сотрудничества, его многоплановость наряду с открытием российских границ для свободного выезда людей и перевода капиталов таят новые проблемы и опасности, например, незаконную иммиграцию и ввоз  наркотиков».⁵⁸

Та же газета отразила и единственное разногласие в  политической сфере, обсуждавшееся во время визита Ельцина – отношение России к расширению НАТО, и в частности, вопрос о присоединении трех прибалтийских государств к этому блоку. «Россия предпочла бы упрочение их безопасности путем предоставления гарантий, но прибалты сами вольны выбирать свою международную ориентацию, то есть в данном случае, просить о приеме в НАТО».⁵⁹

Главным внешнеполитическим решением Швеции в 90-х годах было присоединение к Европейскому Союзу. В отдаленной перспективе это  являлось и целью России. Шведские политики подчеркивали, что ЕС не является оборонительным союзом и потому политика свободы от союзов остается в силе.

Интересная полемика развернулась между газетами разних политических направленностей по вопросу  вступления Швеции в НАТО. Большинство  шведов поныне являются противниками присоединения к военному блоку, однако пресса правого и либерального толка стоит на позиции одобрения этого решения.

С окончанием «холодного»  непонимания между двумя странами, Швеция начала более пристально присматриваться  и к внутриполитической обстановке в России. «Шведская печать внимательно следила осенью 1998 года за драматической избирательной кампанией в Петербурге и радовалась успеху «Яблока» - наиболее симпатичной в глазах шведов российской политической партии. Кризис и анархия на южных границах России на руку лишь экстремистам, причем последние заявляют о себе и в Швеции, правда, это единичные случаи»⁶⁰.

Революция, происшедшая  с бывшим СССР, встречена в Швеции почти с единодушным сочувствием. Однако, никакие социальные изменения не меняют взаимного геополитического положения Швеции и России. Поэтому некоторые геополитические факторы продолжают действовать. Остается, например, забота о национальной безопасности, сопровождающаяся сбором информации друг о друге, легкое недоверие, вызванное защитой своих собственных интересов. И все-таки за все XX столетие (включая и полосу тесного неполитического сотрудничества в начале века) Швеция и Россия никогда не имели так мало трений и противоречий и такое множество действующих взаимных соглашений, как в конце 90-х годов.