Автор работы: Пользователь скрыл имя, 27 Января 2013 в 21:05, статья
Интересная и познавательная статья о расизме
– А почему это вам взбрело дожидаться нынешнего вечера?
Потому что вечером их никто не увидит, потому что Аттикус в это время по уши уйдёт в книжку, и если настанет конец света, он и то не заметит, и если Страшила Рэдли их убьёт, так у них пропадут не каникулы, а ученье, и потому что в тёмном доме легче что-нибудь разглядеть тёмным вечером, а не средь бела дня, понятно мне это?
– Джим, ну, пожалуйста…
– В последний раз тебе говорю, Глазастик, не трепи языком или убирайся домой. Ей-богу, ты становишься самой настоящей девчонкой!
После этого у меня уже не оставалось выбора, и я пошла с ними. Мы решили подлезть под проволочную изгородь на задворках Рэдли, там не так опасно, что нас увидят. За изгородью с той стороны был большой сад и узкий деревянный сарайчик.
Джим приподнял нижнюю проволоку и махнул Диллу: пролезай. Я полезла следом и подержала проволоку, пока пролезал Джим. Он еле протиснулся.
– Только без шума, - прошептал он. - Да смотрите не наткнитесь на капусту, а то будет такой треск - мертвецы проснутся.
После таких наставлений я ползла, как черепаха. Потом увидела при свете луны, что Джим уже далеко и машет нам, и двинулась быстрей. Мы доползли до калитки, ведущей из сада в огород. Джим тронул её. Калитка заскрипела.
– Плюньте на неё, - зашептал Дилл.
– Завёл ты нас, Джим, - пробормотала я. - Как мы потом выберемся?
– Тс-с… Плюй на петли, Глазастик.
Мы плевали, пока не пересохло во рту, потом Джим осторожно отворил калитку. Мы были на задворках.
С тыла дом Рэдли выглядел ещё неприветливей, чем с фасада: во всю стену тянулась ветхая, полуразвалившаяся веранда, на неё выходили две двери, между ними два тёмных окна. С одного края крышу веранды подпирал не столб, а неотесанное бревно. В углу стояла приземистая печурка; над нею висела вешалка для шляп, призрачно поблескивало зеркало, и в нём отражался лунный свет.
Джим тихо охнул и замер на одной ноге, не решаясь ступить второй.
– Чего ты?
– Куры… - шепнул он еле слышно.
Да, со всех сторон нас ждали невидимые препятствия. Дилл впереди тоже на что-то наткнулся и выдохнул: «О господи!» Мы проползли за угол дома, к окну с болтающимся ставнем. Заглянуть в окно Джим не мог - не хватало нескольких дюймов росту.
– Сейчас я тебя подсажу, - прошептал он Диллу. - Нет, погоди.
Он взял меня за руку, мы сделали из рук седло и подняли Дилла. Он ухватился за подоконник.
– Скорей, - прошептал Джим, - долго мы тебя не удержим.
Дилл стукнул меня по плечу, и мы опустили его на землю.
– Что видел?
– Ничего. Шторы. Но где-то там светится огонек.
– Пошли отсюда, - зашептал Джим. - Поворачиваем назад. Ш-ш, - зашипел он, когда я хотела возразить.
– Попробуем с той стороны, - сказал Дилл.
– Не надо, - взмолилась я.
Дилл приостановился и пропустил Джима вперёд. Джим хотел подняться на заднюю веранду, у него под ногой скрипнула ступенька. Он замер, потом осторожно передвинулся. Ступенька молчала. Через две следующие он занёс ногу на веранду и чуть не потерял равновесие. Но всё-таки не упал и осторожно опустился на колени. Подполз к окну, поднял голову и заглянул внутрь.
И тут я увидела тень. Тень человека в шляпе. Сперва я подумала - это дерево, но ветра не было, а стволы ходить не умеют. Веранда была залита лунным светом, и тень, чёткая, будто вырезанная ножницами, направлялась к Джиму.
После меня её увидел Дилл. Он закрыл лицо руками.
Потом тень упала на Джима, и он увидел её. Он прикрыл голову руками и замер.
Тень остановилась в двух шагах от Джима. Подняла руку, потом опустила. Потом повернулась, опять прошла по Джиму, по веранде и скрылась за домом так же неслышно, как появилась.
Джим спрыгнул с веранды и кинулся к нам. Распахнул калитку, протолкнул в неё нас с Диллом и погнал между грядками скрипящей листьями капусты. На полдороге я споткнулась, и тут грянул выстрел.
Дилл и Джим растянулись на земле рядом со мной. Джим дышал, как загнанная лошадь.
– Через школьный двор… скорей, Глазастик!
Он придержал нижнюю проволоку, мы с Диллом перекатились на ту сторону и уже почти добежали до густой тени одинокого дуба на школьном дворе, хватились, а Джима с нами нет! Побежали назад, а Джим застрял в проволоке и старается вылезть из штанов. Наконец высвободился и в одних трусах побежал к дубу.
Но вот мы и за дубом.
И тут мы совсем оцепенели, один только
Джим не потерял способности
– Надо скорее домой, а то нас хватятся.
Мы бежим по школьному двору, проползаем под изгородью на Олений луг, что за нашим домом, потом через вторую изгородь - к нам на задворки, на крыльцо, и тут Джим наконец-то дал нам передохнуть. Отдышавшись, мы с самым невинным видом проходим в палисадник. Выглядываем на улицу и видим - у ворот Рэдли собрались соседи.
– Пойдём туда, - сказал Джим. - А то они удивятся, где мы.
У своей калитки стоял мистер Натан Рэдли с дробовиком в руках. Перед ним на тротуаре - Аттикус, мисс Моди и мисс Стивени Кроуфорд, в двух шагах от них мисс Рейчел и мистер Эйвери. Нас никто не заметил.
Мы тихонько подошли к мисс Моди, она оглянулась.
– А вы все где были? Разве вы ничего не слыхали?
– Что случилось? - спросил Джим.
– В огород к мистеру Рэдли забрался негр, и мистер Рздли в него стрелял.
– О-о! И попал?
– Нет, - сказала мисс Стивени, - он стрелял в воздух. Напугал негра так, что он весь побелел. Говорит, если кто увидит белого негра, так это тот самый и есть. Говорит, у него второй ствол заряжен, и если в огороде ещё что-нибудь шелохнётся, он будет бить прямо в цель, будь то собака, негр или… Джим Фи-инч!
– Что, мэм?
Тут заговорил Аттикус:
– Где твои штаны?
– Штаны, сэр?
– Да, штаны.
Что тут было говорить. Джим стоял перед всеми в одних трусах. Я тяжело вздохнула.
– Э-э… мистер Финч!
В ярком свете уличного фонаря я видела - Дилл готовится соврать: глаза у него расширились, пухлая ангельская рожица стала ещё круглее.
– Что скажешь, Дилл? - спросил Аттикус.
– Я… я их у него выиграл, - туманно объяснил Дилл.
– Как так выиграл?
Дилл почесал в затылке, провёл рукой по лбу.
– Мы там у пруда играли в раздевальный покер.
Мы с Джимом облегчённо вздохнули. Соседям, видно, тоже всё стало понятно, они так и застыли. Только что это за покер такой?
Мы так и не успели это узнать, мисс Рейчел вдруг завопила, как пожарная сирена:
– О господи, Дилл Харрис! Играть у моего пруда в азартные игры? Вот я тебе покажу раздевальный покер!
Аттикус спас Дилла от немедленного увечья.
– Одну минуту, мисс Рейчел, - сказал он. - Я никогда раньше не слыхал, чтобы они занимались чем-либо подобным. Вы что же, играли в карты?
Джим очертя голову кинулся спасать положение:
– Нет, сэр, просто в спички.
Не всякий сумеет так найтись, как мой брат! Спички - штука опасная, но карты - верная погибель.
– Джим и Глазастик, - сказал Аттикус, - чтоб я больше не слышал ни о каком покере. Джим, поди с Диллом и возьми свои штаны обратно. Разберитесь между собой сами.
– Не бойся, Дилл, - сказал Джим, когда мы побежали прочь, - ничего она с тобой не сделает, Аттикус её заговорит. А ты быстро сообразил, молодец. Слушай… слышишь?
Мы приостановились и услышали голос Аттикуса:
– …ничего серьёзного… все они проходят через это, мисс Рейчел…
Дилл успокоился, но нам с Джимом покоя не было. Откуда Джиму утром взять штаны?
– Я тебе дам какие-нибудь свои, - предложил Дилл, когда мы дошли до дома мисс Рейчел.
Джим сказал - спасибо, в твои мне не влезть. Мы попрощались, и Дилл ушёл в дом. Потом, видно, вспомнил, что мы с ним помолвлены, выбежал опять и тут же при Джиме наскоро меня поцеловал.
– Пиши мне, ладно? - заорал он нам вдогонку.
Не останься Джим без штанов, мы бы всё равно плохо спали в эту ночь. Я свернулась на своей раскладушке на задней веранде, и каждый ночной шорох казался мне оглушительным: зашуршит гравий у кого-то под ногами - это рыщет Страшила Рэдли, подгоняемый жаждой мести; засмеётся где-то в темноте прохожий-негр - это гонится за нами Страшила; ночные мотыльки бьются о сетку - это Страшила в бешенстве рвёт проволочную изгородь; платаны надвигались на нас, живые, злобные. Долго я томилась между сном и явью, потом услышала шепот Джима:
– Трёхглазка, ты спишь?
– Ты что, спятил?
– Тс-с… У Аттикуса уже темно.
В слабом свете заходящей луны я увидела - Джим спустил ноги с кровати.
– Я пошёл за штанами, - сказал он.
Я так и села.
– Не смей! Не пущу!
Джим торопливо натягивал рубашку.
– Надо.
– Только попробуй - и я разбужу Аттикуса.
– Только попробуй - и я тебя убью.
Я вцепилась в него и заставила сесть рядом со мной. Надо как-нибудь его отговорить.
– Мистер Натан утром их найдёт. Он знает, что это ты потерял. Конечно, будет плохо, когда он их принесёт Аттикусу… ну и всё, и ничего тут не сделаешь. Ложись.
– Это я всё и сам знаю, - сказал Джим. - Потому и иду.
Меня даже затошнило. Вернуться туда одному… Как это сказала мисс Стивени: у мистера Натана второй ствол заряжен, и если в огороде шелохнётся негр, собака или… Джим это понимал не хуже меня. Я чуть с ума не сошла от страха.
– Не надо, Джим, не ходи! Ну, выдерет Аттикус - это больно, но пройдёт. А там тебя застрелят. Джим, ну пожалуйста!…
Джим терпеливо вздохнул.
– Понимаешь, Глазастик, - тихо сказал он, - сколько я себя помню, Аттикус меня ни разу не ударил. И мне неохота пробовать.
А ведь и правда. Аттикус только грозил нам чуть не каждый день.
– Значит, он ни разу тебя ни на чём таком не поймал.
– Может быть, по… мне неохота пробовать, Глазастик. Зря мы туда сегодня полезли.
Вот с этого часа, наверно, мы с Джимом и начали отдаляться друг от друга. Случалось, он и раньше ставил меня в тупик, но ненадолго. А этого я понять не могла.
– Ну, пожалуйста, не ходи! - упрашивала я. - Знаешь, как там будет страшно одному…
– Да замолчи ты!
– Ну, выдерет… Ведь это не то, что он никогда больше не будет с тобой разговаривать или… Я его разбужу, Джим, честное слово, я…
Джим сгреб меня за ворот пижамы и чуть не задушил.
– Тогда я пойду с тобой… - еле выговорила я.
– Нет, не пойдёшь, ты только наделаешь шуму.
Ну что с ним делать! Я отодвинула щеколду и держала дверь, пока он тихонько спускался с заднего крыльца. Было, наверно, часа два. Луна уже заходила, и перепутанные на земле тени становились неясными, расплывчатыми. Белый хвостик рубашки Джима то подскакивал, то нырял в темноте, точно маленький призрак, бегущий от наступающего утра. Я вся обливалась потом, но подул ветерок, и стало прохладно.
Наверно, он пошёл в обход, по Оленьему лугу и через школьный двор, по крайней мере он двинулся в ту сторону. Это дальше, и волноваться ещё рано. Я ждала - вот сейчас настанет время волноваться, вот грохнет дробовик мистера Рэдли. Потом как будто скрипнула изгородь. Но это только почудилось.
Потом послышался кашель Аттикуса. Я затаила дыхание. Иной раз, вставая среди ночи, мы видели - он ещё читает. Он говорил, что часто просыпается по ночам, заходит поглядеть на нас, а потом читает, пока опять не заснет. Я ждала - вот сейчас он зажжёт лампу, и вглядывалась, не просочится ли в коридор струйка света. Но было по-прежнему темно, и я перевела дух.
Ночные мошки и мотыльки угомонились, по чуть подует ветерок - и по крыше барабанят платановые шишки, а где-то вдалеке лают собаки, и от этого в темноте совсем уж тоскливо и одиноко.
Вот и Джим возвращается.
Белая рубашка перескочила
7
Целую неделю Джим был мрачный и молчаливый. Я попробовала влезть в его шкуру и походить в ней, как посоветовал мне тогда Аттикус: если бы мне пришлось в два часа ночи пойти одной во двор к Рэдли, назавтра бы меня хоронили. Поэтому я оставила Джима в покое и старалась ему не надоедать.
Начались занятия в школе. Второй класс оказался не лучше первого, даже хуже: у нас перед носом опять махали карточками и не позволяли ни читать, ни писать. По взрывам хохота за стеной можно было судить, как подвигается дело в классе у мисс Кэролайн; впрочем, там осталась целая команда вечных второгодников, и они помогали наводить порядок. Одно хорошо, теперь у меня было столько же уроков, сколько у Джима, и обычно в три часа мы шли домой вместе.
Один раз возвращаемся мы через школьный двор домой, и вдруг Джим заявляет:
– Я тебе кое-что ещё не рассказал.
За последние несколько дней он мне и двух слов кряду не сказал, надо было его подбодрять.
– Про что это? - спросила я.
– Про ту ночь.
– Ты мне про ту ночь вообще ничего не говорил.
Джим отмахнулся, как от комара. Помолчал немного, потом сказал:
– Я тогда вернулся за штанами… когда я из них вылез, они совсем запутались в проволоке, я никак не мог их отцепить. А когда вернулся… - Джим шумно перевёл дух. - Когда вернулся, они висели на изгороди, сложенные… как будто ждали меня.
– Висели и ждали…
– И ещё… - Джим говорил очень ровным голосом, без всякого выражения. - Вот придём домой, я тебе покажу. Они были зашиты. Не как женщины зашивают, а как я бы сам зашил. Вкривь и вкось. Как будто…
– …как будто кто знал, что ты за ними придёшь.
Джим вздрогнул.
– Как будто кто прочитал мои мысли… и знал, что я буду делать. Ведь никто не может заранее сказать, что я буду делать, для этого надо знать меня самого, правда, Глазастик?
Он говорил очень жалобно. Я решила его успокоить:
– Этого никто не может сказать заранее, только свои, домашние. Даже я и то иногда не знаю, что ты будешь делать.
Мы шли мимо нашего дерева. В дупле от выпавшего сучка лежал клубок бечевки.
– Не трогай, Джим, - сказала я. - Это чей-то тайник.