Автор работы: Пользователь скрыл имя, 27 Января 2013 в 21:05, статья
Интересная и познавательная статья о расизме
– У нас будет маленький снеговичонок?
– Нет, настоящий большой снеговик. Ну, давай принимайся, дела много.
Джим побежал на задворки, достал мотыгу и начал быстро-быстро рыть землю за поленницей, а всех червей откидывал в сторону. Потом сбегал в дом, принёс бельевую корзину, насыпал в неё доверху земли и поволок в палисадник.
Когда мы натащили туда пять корзин земли и две корзины снегу, Джим сказал - можно начинать.
– Что-то грязь получается, - сказала я.
– Это сейчас грязь, а после будет хорошо, - ответил Джим.
Он стал лепить из земли ком, а на нём второй, всё больше и больше, и получилось туловище.
– Джим, разве бывают снеговики-негры? - спросила я.
– Потом он не будет чёрный, - буркнул Джим.
Он принёс из-за дома персиковых прутьев, сплел их по нескольку штук и согнул, получились кости, их надо было облепить глиной.
– Это мисс Стивени Кроуфорд, - сказала я. - Сама толстая, а ручки тоненькие.
– Сейчас сделаю потолще. - Джим облил грязевика водой и прибавил ещё земли. Поглядел, подумал и слепил толстый живот, выпирающий ниже пояса. Потом поглядел на меня, глаза у него блестели. - Мистер Эйвери ведь похож на снеговика, верно?
Потом он набрал в горсть снега и налепил сверху. Мне он позволил лепить снег только на спину, а всё, что будет на виду, делал сам. Понемногу мистер Эйвери побелел.
Джим воткнул ему сучки на место глаз, носа, рта и пуговиц, и мистер Эйвери стал сердитый. Для полноты картины в руки ему дали полено. Джим отступил на шаг и оглядел своё творение.
– Прямо как живой! - сказала я. - До чего здорово, Джим!
– Правда, неплохо? - смущённо сказал Джим.
Мы не могли дождаться Аттикуса к обеду, а позвонили в суд, что у нас для него сюрприз. Он пришёл и, видно, удивился, что мы всю землю из-за дома перетащили в палисадник, но сказал - мы отлично поработали!
– Я не совсем понимал, из чего ты его вылепишь, - сказал он, - но впредь я могу за тебя не волноваться, сын, ты всегда что-нибудь да придумаешь.
У Джима даже уши покраснели от такой похвалы, но Аттикус отступил на шаг, и он насторожился. Аттикус разглядывал снеговика. Весело улыбнулся, потом засмеялся.
– Не знаю, что из тебя выйдет,
сын, - инженер, адвокат или художник-
И Аттикус предложил Джиму поубавить брюшко снеговика, дать ему в руки вместо полена метлу и повязать фартук.
Джим объяснил, что тогда опять будет не снеговик, а грязевик.
– Ну, сделай по-другому, но что-то сделать надо, - сказал Аттикус. - Ты не имеешь права лепить карикатуры на соседей.
– Это не карикатура, - сказал Джим. - Он на самом деле такой.
– Мистер Эйвери может с тобой не согласиться.
– Придумал! - сказал Джим.
Он побежал через улицу, скрылся за домом мисс Моди и вернулся гордый и довольный. Нахлобучил на снеговика её широкополую соломенную шляпу, а в согнутую руку сунул садовые ножницы. Аттикус сказал - вот и прекрасно.
Из дому вышла мисс Моди и остановилась на крыльце. Поглядела через улицу. И вдруг усмехнулась.
– Джим Финч, ах ты, чертенок! - крикнула она. - Подайте сюда мою шляпу, сэр!
Джим поглядел на Аттикуса, Аттикус покачал головой.
– Она это не серьёзно, - сказал он. - Просто она поражена твоими… талантами.
Аттикус перешёл улицу, и они с мисс Моди оживлённо заговорили о чём-то, размахивая руками; до меня донеслось только:
– …выставить во дворе самого настоящего мофродита! Хорошо же ты их воспитываешь, Аттикус!
Днём снег перестал, похолодало, и к ночи сбылись худшие предсказания мистера Эйвери. Кэлпурния, не переставая, топила все печи, а мы всё равно мерзли. Вечером Аттикус сказал - плохо наше дело, - и спросил Кэлпурнию, может, ей лучше остаться у нас ночевать. Кэлпурния обвела взглядом большие окна и высокие потолки и сказала - у неё дома, наверно, теплее. И Аттикус отвёз её в автомобиле.
Перед сном Аттикус подбросил угля в печку у меня в комнате. Он сказал - сейчас шестнадцать градусов, он за всю жизнь не запомнит такого холода, а наш снеговик совсем заледенел.
Мне показалось, прошло совсем мало времени, и вдруг кто-то трясёт меня за плечо. Я проснулась и увидела поверх одеяла пальто Аттикуса.
– Разве уже утро?
– Вставай, малышка.
Аттикус протянул мне мой купальный халат и пальто.
– Сперва надень халат, - сказал он.
Рядом с Аттикусом стоял Джим, весь встрёпанный, ого качало. Одной рукой он придерживал ворот, другую сунул в карман. Он был весь какой-то толстый.
– Быстрее, дружок, - сказал Аттикус. - Вот твои носки и башмаки.
Я ничего не поняла, но обулась.
– Уже утро?
– Нет ещё, второй час. Ну-ка, побыстрее.
Наконец до меня дошло: что-то не так.
– А что случилось?
Но теперь ему уже незачем было объяснять. Как птицы знают, что пора укрыться от дождя, так я знала, когда на нашу улицу приходила беда. Я услышала какое-то шелковистое шуршанье, шорохи, приглушенную суету, в мне стало страшно.
– У кого это?
– У мисс Моди, дружок, - сказал Аттикус.
С веранды мы увидели, что у мисс Моди из окон столовой рвётся пламя. И словно затем, чтоб мы скорей поверили своим глазам, взвыла над городом пожарная сирена - всё тоньше, визгливее, и никак не умолкала.
– Всё сгорит? - жалобно спросил Джим.
– Наверно, - сказал Аттикус. - Теперь вот что. Подите оба к дому Рэдли и стойте там. И не вертитесь под ногами, слышите? Видите, с какой стороны ветер?
– О-о! - сказал Джим. - Аттикус, может, надо уже вытаскивать мебель?
– Пока ещё рано. Делай, что я велю. Ну, бегите! Смотри за сестрой, Джим, слышишь? Не отпускай её ни на шаг.
И Аттикус подтолкнул нас к воротам Рэдли. Мы стояли и смотрели - пашу улицу всё тесней заполняли люди и автомобили, а тем временем огонь молча пожирал дом мисс Моди.
– Ну что они так долго, что они так долго… - бормотал Джим.
Но мы понимали, в чём дело. Старая машина не заводилась на морозе, и целая толпа катила её но улице, просто подталкивая руками. А когда шланг прикрутили к водоразборной колонке, он лопнул, струя брызнула вверх и окатила мостовую.
– Ой, Джим!…
Джим обнял меня за плечи.
– Тише, Глазастик. Подожди волноваться. Я тебе тогда скажу.
Жители Мейкомба, более или менее раздетые, через двор выносили мебель мисс Моди на улицу. Аттикус тащил тяжёлую дубовую качалку, и я подумала, какой он умный, спас ту самую вещь, которую мисс Моди любит больше всего.
По временам слышались крики. Потом в окне мансарды появился мистер Эйвери. Он выкинул под окно тюфяк и бросал на него разные вещи, пока все не закричали:
– Спускайтесь, Дик! Лестница горит! Уходите оттуда, мистер Эйвери!
Мистер Эйвери стал вылезать в окно.
– Застрял… - выдохнул Джим. - Ох, Глазастик…
Мистер Эйвери не мог двинуться ни взад, ни вперёд. Я уткнулась Джиму под мышку и зажмурилась. Потом Джим крикнул:
– Он выбрался, Глазастик! Он живой!
Я подняла голову. Мистер Эйвери был уже на балконе. Перекинул ноги через перила, стал съезжать по столбу вниз, но не удержался и с воплем свалился в кусты мисс Моди.
Тут я заметила, что люди пятятся от дома мисс Моди всё ближе к нам. Никто уже не таскал мебель. Огонь охватил верхний этаж и дошёл до самой крыши, чернели оконные рамы, а внутри всё так и светилось оранжевым.
– Джим, правда, там всё рыжее, как тыква?…
– Смотри, Глазастик!
От нашего дома и от дома мисс Рейчел повалил дым, будто поднялся туман от реки, и к ним уже тянули шланги. Позади нас завопила сирена, из-за угла выкатилась пожарная машина из Эбботсвила и остановилась напротив нашего дома.
– Книжка… - сказала я.
– Какая книжка? - спросил Джим.
– Про Тома Свифта - она не моя, а Дилла…
– Подожди волноваться, Глазастик, - сказал Джим. И показал пальцем: - Гляди-ка!
Среди соседей, сунув руки в карманы пальто, стоял Аттикус. Вид у него был такой, будто он смотрит футбол. Рядом стояла мисс Моди.
– Видишь, он пока не волнуется, - сказал Джим.
– А почему он не на крыше?
– Он слишком старый, он сломает себе шею.
– Может, скажем ему, что надо вытаскивать вещи?
– Нечего к нему приставать, он сам знает, когда вытаскивать, - сказал Джим.
Эбботсвилские пожарные начали поливать водой наш дом; какой-то человек стоял на крыше и показывал, куда первым делом лить. Наш Самый Настоящий Мофродит почернел и развалился, соломенная шляпа мисс Моди так и осталась лежать на куче грязи. Садовых ножниц не было видно. Между домами мисс Моди, мисс Рейчел и нашим было так жарко, что все давно скинули пальто и купальные халаты, работали в пижамах или в ночных рубашках, заправленных в штаны. А я всё стояла на одном месте и совсем закоченела. Джим обнял меня за плечи и старался согреть, но это не помогало. Я высвободилась и обхватила себя обеими руками. Начала приплясывать, и ноги понемногу Согрелись.
Прикатила ещё одна пожарная машина и остановилась перед домом мисс Стивени Кроуфорд. Колонка была только одна, не к чему прикрутить второй шланг, и пожарные стали поливать дом мисс Стивени из огнетушителей.
Железная крыша мисс Моди преградила путь огню. Дом с грохотом рухнул; пламя брызнуло во все стороны: на соседних крышах люди накинулись с одеялами на летящие искры и головешки.
Только когда рассвело, все начали понемногу расходиться. Мейкомбскую пожарную машину покатили обратно. Эбботсвилская уехала сама, третья осталась. Днём мы узнали - она приехала из Клерк Ферри, за шестьдесят миль.
Мы с Джимом тихонько перешли улицу. Мисс Моди стояла и смотрела на черную яму, которая дымилась посреди её двора, и Аттикус покачал головой - значит, говорить с ней не надо. Он повёл нас домой, а сам держался за наши плечи, потому что мостовая была очень скользкая. Он сказал - мисс Моди пока поживёт у мисс Стивени. Потом спросил:
– Кто хочет горячего какао?
Пока он разводил в кухне огонь, меня трясло от холода.
Мы принялись за какао, и тут Аттикус посмотрел на меня с удивлением, а потом глаза у него стали строгие.
– Я, кажется, велел вам с Джимом стоять на месте и никуда не соваться, - сказал он.
– А мы не совались. Мы стояли…
– Тогда чьё же это одеяло?
– Одеяло?!.
– Да, мэм, одеяло. Это не наше.
Я оглядела себя. Оказывается, на плечах у меня коричневое шерстяное одеяло, и я завернулась в него, как индианка.
– Аттикус, я ничего не знаю… я…
И я обернулась к Джиму. Но Джим удивился ещё больше меня. Он сказал - кто его знает, откуда взялось это одеяло, мы всё делали, как велел Аттикус, стояли у ворот Рэдли, под ногами ни у кого не вертелись, даже с места не сходили… тут Джим запнулся.
– Мистер Натан был на пожаре! - торопливо заговорил он. - Я видел, я видел, он тащил тот матрац… Аттикус, честное слово…
– Ничего, сын, - медленно усмехнулся Аттикус. - Видно, так ли, эдак ли, а весь Мейкомб вышел сегодня на улицу. По-моему, у нас в кладовой есть обёрточная бумага, Джим. Достань её, и мы…
– Нет, нет, сэр!
Джим, кажется, сошёл с ума. Он начал выбалтывать подряд все наши секреты, он совсем не остерегался ни за себя, ни за меня, выложил всё, как было, - и про дупло, и про штаны…
– …мистер Натан замазал дупло цементом. Аттикус, это он нарочно, чтобы мы больше ничего не находили… Аттикус, может, он и сумасшедший, только, честное слово, он нам ни разу ничего плохого не сделал, он тогда ночью мог отрезать мне голову напрочь, а он сидел и чинил мои штаны… он нам никогда ничего плохого не сделал!
– Тише, тише, сын.
Аттикус сказал это очень ласково, и я приободрилась. Он явно не понял ни слова из всего, что наболтал Джим, потому что сказал только:
– Ты прав. Оставим и это и одеяло при себе. Может быть, когда-нибудь Глазастик сможет сказать ему спасибо за то, что он не дал ей замерзнуть.
– Кому спасибо? - спросила я.
– Страшиле Рэдли. Ты так усердно смотрела на пожар, что и не заметила, как он закутал тебя своим одеялом.
Всё во мне перевернулось, меня чуть не стошнило. Джим поднял одеяло и стал подкрадываться ко мне.
– Он потихоньку вышел из дому… из-за угла… и подошёл вот так, тихо-тихо!
– Не увлекайся этим представлением, Джереми, - сухо сказал Аттикус.
Джим насупился.
– Да я и не собираюсь… - Но я видела, озорная искорка у него в глазах погасла: пришлось отказаться от новой выдумки. - Эх, - сказал он мне, - если б ты оглянулась, ты бы его увидела!
В полдень нас разбудила Кэлпурния. Аттикус сказал - нечего нам сегодня ходить в школу, всё равно ничему не научимся, раз ночь не спали. А Кэлпурния сказала - надо хоть немного прибрать во дворе.
Шляпа мисс Моди просвечивала сквозь ледяную корку, точно муха в янтаре, а садовые ножницы пришлось выкапывать из кучи замерзшей глины. Мисс Моди мы нашли у неё на задворках, она стояла и смотрела на померзшие, обугленные азалии.
– Мы принесли ваши вещи, мисс Моди, - сказал Джим. - Нам так жалко…
Мисс Моди обернулась, и по её лицу скользнула тень прежней улыбки.
– Я всегда хотела, чтоб дом у меня был поменьше, Джим Финч. Зато сад будет больше. Подумай, теперь у меня будет больше места для азалий!
– Вы разве совсем не огорчены, мисс Моди? - удивилась я. Аттикус говорил, у неё, кроме этого дома, и нет ничего.
– Огорчена? Что ты, детка, да я этот старый хлев терпеть не могла. Сама сколько раз хотела его поджечь, да только тогда меня посадили бы в сумасшедший дом.
– Но…
– Не беспокойся обо мне, Джин Луиза Финч. Есть на свете вещи, которых ты ещё не понимаешь. Вот теперь я построю себе маленький домик, пущу парочку постояльцев и… ей-богу, у меня будет лучший сад во всём штате! Вот увидите, я утру нос этим Биллингрейсам!