Юмор и сатира в немецком Просвещении

Как пишет Данилевский  в своей работе «Виланд в русской  литературе», в России имя Виланда  было хорошо известно читателям XVIII века. В 90-х годах почти одновременно появились два полных перевода «Истории абдеритов»: один – в Москве в 1793-1795 годах, другой – в Калуге, подальше от цензуры Екатерины II, под любопытным заглавием «Зеркало для всех, или Забавная повесть о древних абдеранцах, в которых всяк знакомых без колдовства увидеть может. Переведена с того языка, на котором писана» (1795). Переводчиком этого издания был писатель демократ В. А. Лёвшин, тонко уловивший социальную направленность сатиры Виланда. Третий перевод был опубликован также в Москве в двух частях, одна из которых увидела свет в 1832, а другая – лишь в 1840 году, вероятно, из–за цензурных препятствий. Публицистика и сатира Виланда находили понимание в кругах русских вольнодумцев. В 1815 году в Петербурге издавался сатирический журнал «Демокрит», названный по герою виландовского романа. «История абдеритов» оказалась вовлеченной в полемику, развернувшуюся в 1825 году вокруг комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума». Чацкого сравнивали с Демокритом, а московское светское общество – с обитателями Абдеры. После Великой Октябрьской социалистической революции в издательстве «Academia» был подготовлен трехтомник сочинений Виланда в новых переводах. Он не увидел света из–за того, что вскоре после его завершения началась Великая Отечественная война. Отрывки из «Истории абдеритов» в переводе И. В. Волевич были включены в «Хрестоматию по западноевропейской литературе» (1938) [5, с.41].

Не все в обширном наследии Виланда может сегодня  живо заинтересовать читателя. Однако среди произведений этого автора есть такие, которые, безусловно, заслуживают  нашего внимания. Прежде всего, это  – «История абдеритов». Роман Виланда не устарел до сих пор и не устареет, пока не исчезнет из мира общество классового неравенства, социальной несправедливости – буржуазное общество, со своим верным спутником – косной обывательщиной. Закончим главу пророческими словами создателя «Истории абдеритов»:

«Судьба моя, наверное, всегда будет такой – меня станут либо слишком уж хвалить, либо отвергать слишком сердито. Хорошо еще, что ни за то, ни за другое мне отвечать не придется. Среди потомков, да и среди современников, я надеюсь обрести друзей, которые поймут, чего собственно я добивался, и осознают разумом, ощутят сердцем глубокое родство со мной. Это будет означать, что влияние мое на потомство сохранится; и если это влияние станет помогать, а не препятствовать распространению гуманности, то у меня могли бы иметься все основания быть довольным» [50].

Это глава помогла  нам убедиться в том, что сатира–это неотъемлемая часть национальной литературы Германии. Немецкая сатира эпохи Просвещения неотделима от морали, ее основной функцией является не только увеселительная, но и поучительная. В юмористических произведениях немецких авторов в первую очередь высмеиваются ложная ученость, крохоборство университетской науки, чванство, педантизм, жадность, сутяжничество, шарлатанство, порочные методы воспитания молодых людей, вероломство, лесть. На страницах их романов рождались типы, вбиравшие в себя характерные черты эпохи и социальной среды. Авторы через призму смеха призывают нас к разуму, здравому рассудку, поэтому их произведения актуальны до сих пор.

3 Роль басни эпохи  Просвещения в воспитании общества

3.1 Басня как важнейший жанр  литературы

Басня – один из древнейших жанров словесного искусства. Наряду с  мифом она была одной из первых форм художественного мышления. С  ее помощью человек, едва почувствовавший себя человеком, искал ответа на вопрос: как вести себя в этом огромном сложном мире.

Басня отличается краткостью и всегда носит нравоучительный  характер. В начале или чаще в  конце произведения сформулирован  вывод, основная поучительная мысль – мораль. Отметим, что басня всегда носит аллегорический, иносказательный характер; в качестве персонажей в ней выступают животные, растения, птицы, рыбы, вещи. Олицетворение – художественное средство, чаще всего используемое баснописцами. Среди басенных персонажей часто встречаются и люди («Демьянова уха» у Крылова, охотник, кожевник, мясник у Эзопа, скупец у Лессинга, мельник и его сын у Лафонтена), но их образы выступают лишь в качестве тех или иных человеческих свойств. В басне обычно отсутствуют метафоры, ее язык прост, безыскусен, близок к разговорному. Все это и делает басню столь привлекательным и излюбленным жанром литературы [34, с.85].

Басенный жанр вызывал  у немецких просветителей большой  интерес. Брейтингер в «Критической поэтике» (1740) рассматривал басню как один из важнейших жанров литературы. Начиная с 1725 года в разных городах страны появлялись сборники переводных и оригинальных басен; получили известность басни Лафонтена. Традицию Лафонтена развивал на немецкой почве Гагедорн. Его «Опыты стихотворных басен и рассказов» (1738) уже подготавливали ту форму басни, которую разрабатывал Геллерт. Но в отличие от Гагедорна Геллерт отказывается от переложения традиционных сюжетов, почти не пользуется образами животных, черпая материал из реальных обстоятельств окружающего социального быта. Басня Геллерта – маленькое повествование, часто это бытовой эпизод или исторический анекдот, но подробно рассказанный. Не всегда уловима грань между басней и рассказом в стихах. Повествование у Геллерта не ограничивалось изложением какой–либо моральной притчи, а нередко содержало большую сюжетную историю, что позволяло даже инсценировать рассказ и ставить его на сцене. Такова трагически-сентиментальная история «Инкле и Ярико». Англичанина Инкле, потерпевшего кораблекрушение у берегов Америки, спасает индианка Ярико, а он, взяв ее с собой в Европу, продает работорговцу. Поэт негодует, называет англичанина варваром, который жестоко надругался над любовью и верностью преданной ему девушки. Отметим, что сборник Геллерта «Басни и сказки» популярен и по сей день [47, с.329].

3.2 Готхольд Эфраим Лессинг – баснописец, просветитель, гуманист

Появление Лессинга в  немецкой литературе представляет собой  выдающееся историческое событие. Его  значение для немецкой литературы и  эстетики невозможно измерить. Он был первым немецким писателем и теоретиком искусства, который поставил вопрос о народности искусства.

Наиболее важную часть наследия Лессинга – художника слова составляют его драмы («Минна фон Барнхельм», «Эмилия Галотти», «Натан Мудрый»), а из мелких произведений – басни и эпиграммы, в которых Лессинг бичевал своих врагов – вельмож, монахов, педантов, «знатных дуралеев», псевдолитературных знаменитостей [33, с.87].

Первые, самые  ранние басни Лессинга были написаны им в стихах; позднее, борясь с традициями классицизма, Лессинг отказывается от стихотворной формы и пишет свои басни в прозе. Отказу от стихотворной формы Лессинг как просветитель–рационалист придавал принципиальное  значение:  внешнее изящество, живописность и занимательность рассказа казались  ему несовместимыми с серьезным, морально–просветительным назначением басни [33, с.93].

 В баснях Лессинга заключена острая насмешка над пороками немецкого общества и немецкой литературы XVIII века. В басне «Водяная змея» Лессинг утверждает,  что  всякий монарх – зло; он высмеивает полицейски-бюрократическую опеку над подданными («Подарок фей»), надежды немецкого бюргера на сострадательность «великих мира сего» («Волк и пастух» и др.). В басне «Воинственный волк» Лессинг доказывает, что угнетатели совсем не так сильны, как они утверждают: если им легко победить 200 «овец», то встреча с более сильным противником легко может стоить им шкуры. Во многих баснях изображены типические представители немецкой бюргерской литературы XVIII века – готшедианцы-французоманы, которых Лессинг высмеивает в образе обезьян; тяжеловесные поэты-одописцы, неспособные летать, подобные страусу; высокопарные поэты - «жаворонки», улетающие под самые небеса (чтобы их никто не читал, едко поясняет Лессинг). Заметим, что Лессинг является автором «Теории басен». Басенное наследие Готхольда Эфраима Лессинга является по сей день малоизученной темой как в отечественной, так и в зарубежной науке. Этот факт обусловливает актуальность нашего исследования. Среди отечественных специалистов отметим авторов, которые обращались в своих исследованиях к анализу особенностей басен Лессинга. Это Г. Фридлендер, В. Р. Гриб, В. П. Нестроев. Все эти работы, разные по жанру и времени появления, внесли несомненный вклад в отечественное лессинговедение. Немецкие ученые также не обошли своим вниманием бассеное наследие Г. Э. Лессинга. Среди них Дитмар Рейнгард, Вильфрид Либхен и Г. Г. Маркшис.

Г. Фридлендер считает, что  значимость басен Лессинга заключается  в острой критике немецкого общества XVIII века, которая звучит в них, несмотря на отвлеченно–моралистическую, дидактическую тенденцию. В некоторых баснях заключены элементы сатиры на политическую жизнь Германии. Так, в басне «Подарок фей» Лессинг высмеивает Фридриха III за установленную им систему мелочных регламентаций военно-политической опеки поданных [32, с.239].

Исследователю кажется  важным, что Лессинг защищает в  баснях достоинство простого человека («Шахматный конь»). Он одобряет расправу над теми, кого «хищническая жадность» заставляет собирать большие запасы, чем нужно для жизни, в то время как другие страдают от бедности («Хомяк и Муравей»). Баснописец призывает не слишком верить рассказам сильных мира сего об их непобедимости («Воинственный волк») [32, с.239].

Г. Фридлендер отмечает также, что во многих баснях Лессинг оружием насмешки борется со своими литературными противниками. Он высмеивает подражательство немецких писателей старшего поколения, изображая их в виде обезьян, которые умеют подражать повадкам каждого зверя, но именно поэтому–то и неспособны вызвать у кого–либо другого желание подражать им самим («Обезьяна и Лисица»). Наряду с представителями классицизма и консервативно–бюрократической литературы Лессинг бичует реакционных цеховых ученых и трусливых филистеров, больше всего на свете боящихся тех, кто колеблет традиционные авторитеты («Бык и Теленок») [32, с.239].

В отличие от других исследователей, талантливый советский ученый и  критик В. Г. Гриб отмечал, что «Басни» («Fabeln» 1759) являются результатом духовной зрелости и возвышения Лессинга над узким миром мещанской драмы, выражением того направления, которое он хотел придать немецкой литературе. Исследователь неоднозначно оценивает выбор самого жанра – трезво реалистического, склонного к широкому изображению общественной морализации [3, с.15].

Спорным на наш взгляд является мнение Гриба по поводу неточности, обобщенного характера басен  Лессинга. «Сатирический смысл многих басен еще общ и расплывчат. Лессинг часто осмеивает традиционные пороки – глупость, тщеславие, самодовольство – не в их специфическом феодально–немецком выражении, а в абстрактном обобщении от всяких исторических условий.» Ученый называет также басни, где осмеиваются недостатки человеческой природы («Соловей и Павлин», «Гусь», «Мальчик и Змея», «Медведь» и «Слон»), малооригинальными, холодными, повторяющими общие изречения ходячей мудрости. Однако басни и должны передавать смысл лаконично, доступно, слегка простовато [3, с.150].

Исследователь В. П. Неустроев  сосредоточивается на характеристике системы персонажей басни как жанра. Он утверждает, что в истории басенного жанра опыт Лессинга имел немалое значение. Анализируя басни, вошедшие в сборник «Fabeln» 1759, ученый отмечает, что в большинстве их используется живописный эпос («Хомяк и Муравей», «Лев и Заяц», «Орел и Охотничья Лошадь», «Соловей и Павлин»). Автор смело сталкивает различные принципы морали, противоположные линии поведения. Одни персонажи не любят сами трудиться, живут за чужой счет, другие, наоборот, трудолюбивы. Одни из них добры, самоотверженны, смелы, сильны, другие – трусливы, завистливы, лицемерны и жестоки [19, с.306].

В. П. Неустроев приводит пример басни «Соловей и Павлин», где Соловей – воплощение подлинного служения искусству, а Павлин лишь заслуживает восхищения благодаря своим красивым перьям, то есть не является настоящим мастером в области пения [19, с. 314].

Дитмар Рейнгард дает общую характеристику басен Лессинга. Ученый утверждает, что все басни, исключая ранние произведения, невелики по объему, скупы на поэтические средства, лишены витиеватости. В сравнении с баснями Лафонтена и его немецкими подражателями басни Лессинга выглядят «трезво и сухо» («nüchtern und trocken»). Они лишены развлекательности, которая была присуща басням Грима и его современникам. От юмористических басен Лессинг перешел к серьезным, где он подчас выступает в слишком резком обличительном тоне (например «Лиса и Ворон»). Исследователь отмечает, что басни Лессинга характеризуются меткостью стиля, концовкой, содержащей «соль» басни, отшлифованностью языка [49, с.102–104].

Г. Л. Маркшис, обращаясь к анализу басен Лессинга, относит его ранние произведения 1753 года к комическим басням, а сборник «Fabeln» (1759) рассматривает как попытку возродить басни Эзопа. Для анализа ученый выбирает три басни: «Внешний вид» («Erscheinung»), «Бронзовая статуя» («Die eherne Bildsäule»), «Обладатель лука» («Besitzer des Bogens»), отмечая, что в последней заключается основная идея Лессинга о развитии басенного жанра. Просветитель пародирует наивный тон басни и оправдывает сознательный умысел новейших произведений стремлением автора к этике и созиданию [47, с.437].

3.3 Немецкая басня эпохи Просвещения

Мы рассмотрели основных представителей басни в эпоху  Просвещения, назвали общие особенности  и черты басни как одного из важнейших жанров литературы. Однако хотелось бы отметить моменты, свойственные лишь немецкой басне XVIII века. Для этого проведем сравнительный анализ басен Геллерта и Лессинга, выявим сходства и различия.

Прочитав множество  басен этих авторов, в первую очередь  мы остановили свой взор на басне Танцующий  медведь» («Tanzbär»), которая имеется  в творческом репертуаре обоих писателей. Напомним, что стихотворные басни присущи раннему периоду творчества Лессинга, а Геллерт писал все свои басни в стихах.

Язык басен весьма прост, однако Лессингу хватило десяти строк, чтобы передать задуманное, а  басня Геллерта вышла длиннее, однако ее смысл от этого не изменился. В  басне Геллерта медведя просят показать, чему же он научился, а медведь из басни Лессинга сам начинает хвастаться своим талантом. В этих произведениях мы видим довольно объемную экспозицию. Автор подробно сообщает, что происходило с персонажами до момента действия. Часть текста, в которой заключена мораль, отличается большим объемом. Лессинг сопоставляет описываемую ситуацию с обобщающим примером, когда придворный добивается высокого положения за счет коварства, лести и хитрости. Используя прием аналогии, автор ставит в один ряд Медведя, танцующего на задних лапах, и придворного подхалима. Мораль содержит назидательность, но она ненавязчива. Свободное гордое животное не только позволило себя приручить, поработить, но и считает это своим достоинством. И в этом животном мы без труда угадываем человека, гордого, хвастливого, льстивого и безвольного. Геллерт в своей морали обращается к читателю на «ты», чтобы сильнее на него воздействовать, не оставить равнодушным. Он считает, что непристойно выставлять свое умение на всеобщее обозрение, ведь вслед за восхищением всегда приходит зависть и ненависть. Геллерт в своей басне не дает прямого сравнения медведя и конкретного лица, но так же, как и Лессинг, подразумевает под этим образом коварного тщеславца. Авторы вводят в свои басни прямую речь, чтобы воссоздать портрет героя в определенной ситуации, показать его внутренний мир, передать эмоциональное настроение. Характерными для структуры высказываний персонажей являются восклицания, модальные слова и частицы, словесные пары. В лексике присутствуют простонародные элементы. Особенностью синтаксиса являются восклицательные, вопросительные и побудительные предложения. Все это делает обе басни легкими и доступными для восприятия. Читатель не тратит свое время на интерпретацию текста, так как мораль этих басен написана конкретно, без какого–либо контекста.