Христианская символика в романе Достоевского "Братья Карамазовы"

             У него особый дар возбуждать  всеобщую любовь, он всех любит,  обид не помнит, никогда не  заботится, на чьи средства  живет; ровен и ясен; у него  «дикая, исступленная стыдливость  и целомудренность», что тоже  служит признаком житийного героя.  Сложные взаимоотношения идеального  житийного героя и окружающего  его мира делают этого героя  для обычного восприятия странным. Алеша, как обычный житийный  герой, уже в детстве обнаруживает  незаурядные свойства будущего  подвижника.

      Алеша «пышет здоровьем», краснощек, крепко стоит на земле и полон карамазовской  стихийной жизненности. Но почему этот жизнерадостный юноша сделался послушником? Писатель объясняет: герой его «даже  не мистик вовсе» – он реалист. «В реалисте вера не от чуда проводит, а чудо от веры».

В образе Алеши  предначертан новый тип христианской духовности – иноческого служения в миру; он проходит через монашескую аскезу, но в монастыре не остается; старец Зосима перед смертью говорит  своему любимцу: «Мыслю о тебе так  – изыдешь из стен сих, а в миру пребудешь как инок… Много  несчастий принесет тебе жизнь, но ими-то ты и счастлив будешь и жизнь благословишь и других благословить заставишь, –  что важнее всего...». Таков замысел Достоевского об Алеше: предсказания старца должны были оправдаться во втором романе. В Алеше соединяются два типа житийного героя: он чувствует высокое предназначение с детства и обращается к Богу и предается подвижничеству после многих испытаний.

            После представления главного  героя возникает мотив, соединяющий  имя его с именем Алексея  человека Божия. Этот мотив  звучит поначалу косвенно. Поводом  к такому упоминанию служит  беседа старца с одной из  верующих баб, убивавшейся по поводу смерти своего сына. Старец спрашивает, как его звали. Мать отвечает:

« –  Алексеем, батюшка.

• Имя-то милое. На Алексея человека божия?
• Божия, батюшка, божия, Алексея человека божия!».

Позже Ракитин называет Алексея «Алешенькой, божьим человечком».

      Затем начинаются «искушения», «соблазны» житийного  героя. «Юный человеколюбец» сталкивается братом-атеистом; Алеша верит в  Бога и любовно приемлет Божий  мир; он говорит Ивану: «Я думаю, что  все должны, прежде всего, на свете жизнь полюбить... Полюбить прежде логики – и тогда только и смысл пойму». Алеша приемлет мир Божий по вере своей, Иван в Бога не верит (или принимает его с убийственной насмешливостью, что одно и то же) и, прежде чем полюбить мир, хочет понять его смысл. Христианская любовь противопоставляется безбожному разуму. «Про контра» входит в самую душу Алеши, становится внутренней его борьбой, искушением и победой над искушением. Умирает старец; ученик ждал прославления учителя, а вместо этого присутствует при его бесславии: от гроба почившего праведника преждевременно исходит «тлетворный дух»; «соблазн» охватывает и монахов и богомольцев; соблазняется и «твердый в вере» «реалист» Алеша. Где же духовное преображение природы, о котором учил старец? А если его нет, тогда прав Иван.

    « Бунт» Алеши – отзвук бунта Ивана. Он тоже восстает на Провидение и требует от него «справедливости». Вопросы о «справедливости», о Провидении, о мировом зле, так трагически переживаемые Алешей, – вопросы Ивана. В роковую минуту послушник вдруг чувствует свою духовную близость к брату-атеисту. Он неустанно припоминает свой разговор с Иваном. «Какое-то смутное, по мучительное и злое впечатление от припоминания вчерашнего разговора с братом Иваном вдруг теперь зашевелилось в душе его, и все более и более просилось выйти наверх ее». Но «бунт» Ивана кончается богоборчеством и отрицанием Божьего мира; «бунт» Алеши завершается мистическим видением воскресения: он спасается подвигом личной любви. Алеша уходит из монастыря, попадает во власть своего Мефистофеля – Ракитина, и тот везет его к Грушеньке. В целомудренном юноше просыпается карамазовское сладострастие. «Инфернальница» садится к нему на колени, угощает шампанским. Но, узнав о смерти старца Зосимы, набожно крестится и «как в испуге» соскакивает с его колеи. Алеша «громко и твердо» говорит Ракитину: «Видел, как она меня пощадила? Я шел сюда злую душу найти – так влекло меня самого к тому, потому что я был подл и зол, а нашел сестру искреннюю, нашел сокровище – душу любящую. Аграфена Александровна, я про тебя говорю, ты мою душу сейчас восстановила». Грушенька рассказывает басню о луковке. Злющая-презлющая баба за всю жизнь ничего доброго не сделала; раз только подала нищенке луковку, и после смерти эта луковка помогла ей выбраться из огненного озера. «Луковкой» была для Алеши жалость Грушеньки, «луковкой» оказалось и для ее оскорбленного сердца сострадание Алеши. «Сердце он мне перевернул, – восклицает она. – Пожалел он меня, первый, единый, вот что! Зачем ты, херувим, приходил прежде, – упала вдруг она перед ним на колени, как бы в исступлении. – Я всю жизнь такого, как ты, ждала, знала, что кто-то такой придет и меня простит. Верила, что и меня кто-то полюбит, гадкую, не за один только срам».

         Встреча Алеши с Грушенькой  – мистическое обручение жениха  с невестой-землей. Закон смерти (сладострастие) побежден воскрешающей  любовью. Души понимают свою  родственность и мистическое  единство. Алеша несет вину Грушеньки, Грушенька – вину Алеши. «Все за всех виноваты». В общей вине – они любящие брат и сестра. Духовное перерождение совершилось: Грушенька готова жертвенно разделить искупительный подвиг Мити. Алеша открыт для мистического видения «Каны Галилейской».

          Послушник возвращается в монастырь и молится у гроба старца. Сквозь дремоту слышит, как отец Паисий читает евангельский рассказ о браке в Кане Галилейской. И вот раздвигаются стены – гроба уже нет; он видит гостей, брачный чертог. Зосима «радостный и тихо смеющийся» говорит ему «Веселимся, пьем вино новое, вино радости новой, великой; видишь, сколько гостей? Вот и жених, и невеста, вот и премудрый Архитриклин, вино новое пробует... А, видишь ли, Солнце наше, видишь ли, Его? Не бойся Его. Страшен величием перед нами, ужасен высотою своею, но милостив бесконечно...». Видение Алеши – символ воскресения, радость Царствия Божия. Он выходит из кельи; падает, как подкошенный на землю, обнимает и целует ее. «Он плакал в восторге своем даже и об этих звездах, которые сияли ему из бездны, и «не стыдился исступления сего». Как будто нити от всех этих бесчисленных миров Божиих сошлись разом в душе его, и она вся трепетала, «прикасаясь мирам иным». Простить хотелось ему всех и за все и просить прошения, о! не себе, а за всех, за вся и за все...»

          Мистический опыт послушника становится источником его духовной энергии. Она изливается на мир, просветляя его изнутри. В романе показано только начало этого служения. Алеша входит в жизнь школьников, дружит с ними, примиряет их с умирающим в чахотке Илюшей и на могиле его кладет основание «всечеловеческому братству». Новая община, в противоположность социалистическому муравейнику, строится на личности и любви. Это – свободное объединение друзей покойного Илюши – личная любовь к одному становится обшей любовью всех. «Все вы, господа, милы мне отныне, – говорит Алеша мальчикам, – всех вас заключу в мое сердце, а вас прошу заключить и меня в ваше сердце! Ну, а кто нас соединил в этом добром, хорошем чувстве... кто, как не Илюшечка, добрый мальчик, милый мальчик, дорогой для нас мальчик навеки веков».

          
 
 
 

                                       Заключение  
 

    Мы  посмотрели насколько сильно  и мощно Ф.М.Достоевский вплетает  в свое творчество Библию. Как  мастерски использует символику  для достижения своих художественных  замыслов. Библия и личность Христа всегда выступали для него одним из главных духовных ориентиров, определяющим нравственные, религиозные и художественные принципы писателя. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

         Список литературы:

    1) Ф. М. Достоевский Полное собрание сочинений: в 30 т.- Л.:

Наука, Ленингр. отд-ие, 1976. Т.14- 510 с.

    2) Ф. М. Достоевский Полное собрание сочинений: в 30 т.- Л.:

Наука, Ленингр. отд-ие, 1976. Т.15- 623 с.

    3) Ф. М. Достоевский Полное собрание сочинений: в 30 т.- Л.:

Наука, Ленингр. отд-ие, 1983. Т. 30- 455 с.

   4) Ф. М. Достоевский Возвращение человека.- М.: Сов. Россия,

1989.- 558 с. 

   5) Библия Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета.- М. - 1217

  6) Ю.М.Лотман «Символ в системе культуры// Лотман Ю.М. Избранные статьи в трех томах. – Т.1 Статьи по семиотике и топологии культуры – Талин, «Александра», 1992.

  7) Лосев А.Ф. «Знак. Символ. Миф» - Москва, 1982

  8)Лосев А.Ф. «Проблема символа»

  9)В.Е.Ветловская «Символика чисел в «Братьях Карамазовых»// Институт русской литературы. Древнерусская литература и русская культура 18-19 вв. Т 26.

10) Ветловская В. Поэтика романа “Братья Карамазовы”.- Л.: Наука, Ленингр. отд-ие, 1977.- 199 с

  11) Ветловская В. Некоторые особенности повествовательной манеры в “Братьях Карамазовых”// Русская литература, 1967,№4, с. 67-79

  12) Виноградов И. Горнило сомнений // Наука и религия, 1971 , №11, с. 54-60.

   13) Джексон Р.- Л. Вынесение приговора Федору Павловичу Карамазову.-В кн.: Достоевский: Материалы и исследования.- Л.: Наука,Ленинградское отделение, 1976. Т. 2, с. 137-144.

   14) Джексон Р.- Л. Проблема веры и добродетели в “Братьях Карамазывых”.-В кн.: Достоевский: Материалы и исследования.- Л.: Наука,Ленинградское отделение, 1991. Т. 9, с. 124-132.

   15) Ермакова М. Место “Легенды о Великом Инквизиторе” в композиции романа “Братья Карамазовы”.- В кн.: Проблемы метода, стиля, направления в изучении и преподавании художественной литературы. Материалы докладов научно- теоретической и методической конференции / Под ред. Ревяки- на А.- М.: Изд-во МГУ, 1969, с. 25-30.

   16) Ефимова Н. Мотив библейского Иова в “Братьях Карамазовых” .-В кн.: Достоевский: Материалы и исследования.- Спб.: Наука, Санкт-Петерб. отделение, 1994. Т. 11, с. 122 -132.

   17) Иванов Вяч. Достоевский и роман-трагедия.- В кн.: О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли 1881-1931 годов.- М.: Книга, 1990, с. 164-193.

   18) Кантор Р. “Братья Карамазовы” Достоевского.- М.: Худож. лит., 1983.- 192 с.

  19) Куплевацкая Л. Символика хронотопа и духовное движение героев в романе “Братья Карамазовы” .-В кн.: Достоевский: Материалы и исследования.- Спб.: Наука, Санкт-Петерб. отделение, 1992. Т. 10, с. 90-101.

   20) Латынина А. В поисках жизни духовной //Наука и религия, 1971, №11 , с. 43-47.

   21) Лихачев Д. Летописное время у Достоевского.- В кн.: Лихачев Д. Поэтика древнерусской литературы.- Л.: Наука, Ленингр.отд-ие, 1967, с. 305 -318

  22) Лихачев Д. Внутренний мир художественного произведения // Вопросы литературы, 1968, №8, с. 18-24

  23) Лихачев Д. В поисках выражения реального // Вопросы литературы, 1971, №11, с. 74-88

   24) Лосский Н. Бог и мировое зло [Сборник].- М.: Республика, 1994.- 431 с.

    25) Померанц Г. Открытость бездне. Встречи с Достоевским.- М.: Сов. писатель, 1990.- 382 с.

   26) Розанов В. О Достоевском. (Отрывок из биографии, приложен-ной к Собр. соч. Достоевского) .- В кн.: О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли 1881-1931 годов.- М.: Книга, 1990, с. 67-74.

   27) Соловьев В. Три речи в память Достоевского.- В кн.: О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли 1881-1931 годов.- М.: Книга, 1990, с. 32-59

    28) Степун Ф. Миросозерцание Достоевского.- В кн.: О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли 1881-1931 годов.- М.: Книга, 1990, с. 332-352.

   29) Шестов Л. О “перерождении убеждений” у Достоевского. // Русская литература, 1991, №3 , с. 16-21.

   30) Л.В.Карасев  Вопросы философии – 1994. - №10. – с.90-111

    31) Артемьева  С.В. случаи цитирования Ф.М.Достоевским  Откровения Иоанна Богослова//Достоевский. Дополнение к комментарию. М.,2005, с. 327