Феодальной раздробленность

     Юрий  Долгорукий очень стремился стать киевским князем. Только вот идти на поклон к местному боярству он не хотел, за что и поплатился. 2 раза (в 1149 и 1150 гг.) он захватывал Киев, но вскорости вынужден был отступать. Однако своих попыток ростово-суздальский князь не оставил и в 1157 году в 3-й раз захватил Киев. Киевские бояре устроили по этому поводу пир для князя, после которого тот скончался. Наиболее распространенная версия его смерти является отравление. Таким образом, воплощение своей мечты стоило Юрию Долгорукому жизни.

     Его сын, Андрей Боголюбский, подобной мечты не имел, однако в 1169 году отправился в поход на Киев. Взяв город, князь отдал его своему войску на 3-х дневное разграбление. До этого на Руси такое принято было только по отношению к иностранным городам. Для Андрея Боголюбского Киев и был иноземным городом, как какой-нибудь немецкий или польский замок. Он даже не потрудился объявить себя киевским князем, провозгласив киевским князем своего брата Глеба. Киев для него был интересен как военный трофей, не более того. После 1169 года значимость Киева как формальной столицы Руси максимально приблизилась к «нулю». За него еще продолжали бороться различные князья, как правило, не самые авторитетные на Руси, но наиболее значимые князья предпочитали уже не тратить сил и времени в погони за призрачным символом великокняжеской власти. К концу XII века Киев утратил статус великого княжества, превратившись в простое княжество. Великокняжеская власть переносится во Владимиро-суздальскую землю.

     В 1239 году киевский престол занял один из наиболее авторитетных на тот момент князей - Даниил Романович Галицкий. Однако перебраться в Киев он и не подумал, ограничился назначением в него своего посадника из бояр.

     Взятие  Киева монголами в 1240 году окончательно уничтожило былое величие княжества. Оно еще продолжало существовать некоторое время, пока во 2-й половине XIV века полностью не попало под власть Великого княжества Литовского, которое позднее вошло в состав Речи Посполитой (польско-литовского объединенного государства при главенствующей роли Польши). 
 

     Любеческий съезд

     Любечский съезд русских князей состоялся в 1097 году, в городе Любеч, что на Днепре. Князья, на съезде, сумели договориться о признание прав каждого из князей, принадлежавших к роду Рюриковичей на свою вотчину. А вот захват чужой земли, принадлежащей брату или родственнику, рассматривался как преступление.  Участники Любечского съезда целовали крест, в знак того что будут соблюдать его решения. Князья, бывшие, на любечском съезде договорились, о том, что если кто - то посягнет на чужую землю, то на него ополчатся прочие князья.

         На Любческом съезде удалось договориться о совместных действиях по защите русской земли от набегов кочевников. Главным событие Любечского съезда стало провозглашение принципов наследования князьями земель своих отцов. Это решение означало появление нового политического строя на Руси, основой которого стало крупное феодальное землевладение. К сожалению, сразу после Любечского съезда опять начались усобицы. Давид Игоревич, со Святополком ослепили Василька Ростиславича, тем самым начав новую волну усобиц.

       Второй попыткой сохранить единство Киевской Руси был съезд князей на Долобском озере. На съезде были приняты решения, согласно которым князья объединялись для борьбы с половцами. В итоге половцы были успешно биты Владимиром Мономахом и союзниками, а вот единство Руси сохранить так и не удалось. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     Конец политического единства Руси

     Единство  Киевской державы, поддерживавшееся всемерными усилиями, но с умеренным успехом, таким выдающимся правителем, как  Владимир Мономах, и его первыми  двумя преемниками, окончательно рухнуло  со смертью Ярополка II в 1139 г. Теперь каждая княжеская ветвь дома Рюрика пыталась обеспечить себе главенство, но ни одна из них не была достаточно сильна или популярна в национальном масштабе, чтобы достичь своей цели. Каждой удавалось контролировать только свое собственное княжество, ресурсов которого никак не доставало, чтобы стать основой для восстановления национального единства. Время от времени князья образовывали временные союзы – одна группа против другой; реже делались попытки создать национальную коалицию для противостояния опасности, такой как вторжение степных народов. Однако подобные коалиции существовали недолго, и немногие из них добивались тех целей, для которых были сформированы. С реалистической точки зрения Русь этого периода состояла из нескольких разных государств^[300].

     И, тем не менее, несмотря на все княжеское  соперничество и постоянные междоусобные войны, оставалось слабое ощущение изначального единства Руси как таковой. Постоянно  настороженные по отношению друг к другу, князья никогда полностью  не утрачивали традиции их династического единства и, бывало, время от времени  вспоминали, что они были «не мадьярами  и не поляками, а внуками общего деда». В том же духе автор великой  эпической поэмы «Слово о полку  Игореве» призывал к единству русских  людей – «русичей», «потомков Дажьбога». Более того, нельзя упускать из виду и роль Церкви как объединяющего начала. Даже после того, как княжеский престол в Киеве утратил свой прежний престиж, митрополит Киевский оставался примасом над русскими епископами. Также примечательно, что, согласно средневековому русскому закону, когда граждане различных княжеств оказывались не на своей русской земле, то их относили к особой категории, отличной от иностранцев. Их называли в каждой из земель «иногородними» или «иноземными», нерусских же иностранцев – «чужеземцами»^[301]

     Таким образом, с точки зрения психологической, даже в этот период очевидного разъединения Руси оставалось нечто вроде федерации, очень непрочной федерации, конечно, но, тем не менее, это было не просто механическое скопление совершенно независимых государств. Несмотря на это, несомненно, что в то время  как при Ярославе Мудром и даже при Владимире Мономахе центростремительные  силы преобладали над центробежными, теперь отношение между ними стало обратным. Каковы были причины этой перемены?

     Если  мы будем рассматривать только политическую историю этого периода, то у нас, возможно, возникнет соблазн усмотреть  первостепенную причину дезинтеграции  в межкняжеской борьбе. Однако такой подход будет поверхностным. Как мы знаем, князь в то время не был абсолютным монархом. Его власть ограничивали как боярская дума, так и городское вече. Уместно будет сказать, что его реальная сила имела опору в дружине и самих городах. Без опоры на дружину и финансовой поддержки купцов он был бессилен; а это значило, что если горожане оказывали князю свою поддержку, то они были заинтересованы в его инициативах. Таким образом, не один только князь нес ответственность за свои войны против любого другого князя. За князем стояли другие, более могущественные силы. Чаще всего межкняжеское соперничество было внешним выражением куда более глубокого соперничества между городами и княжествами.

     Мотивы  этого соперничества были многочисленны  и разнообразны. Прежде всего, не следует  упускать этнические разногласия. Это  был зачаточный период формирования украинской и белорусской национальностей. Разумеется, различия в языке между  разными группами все еще были незначительными, но тенденция вела скорее к расхождению, нежели к объединению. И в этом случае, как и во многих других, язык являлся не чем иным, как символом культурных традиций и  обычаев. Противостояние киевского  населения суздальским боярам, привезенным  в Киев князем Юрием Долгоруким в 1154 г., можно считать одним из первых проявлений русско-украинского соперничества.

     С экономической точки зрения рост региональной торговли был важным фактором среди подрывающих единство Киевской державы. В десятом веке Киев играл ведущую роль в торговле с Византией. Однако, чтобы удержать первенство в западно-евразийской внешней торговле, ему необходимо было контролировать и приазовские земли. С потерей Тмутаракани в конце одиннадцатого века Киев был полностью изолирован от торговли с Востоком. Одновременно половцы угрожали отрезать Днепровский речной путь от Византии. Еще более важно то, что сама Византия стала теперь менее заинтересована в торговле с Киевом. После договора 1082 г. между Византией и Венецией львиная доля морской торговли с Византией стала принадлежать венецианцам, которые со временем организовали свои «фактории» на Черном море.

     Захват  Константинополя рыцарями во время  четвертого крестового похода и установление Латинской империи (1204-1261 гг.) знаменовал конец нормальных торговых отношений между Византией и Киевом. Сухопутная торговля с Богемией и центральной Германией через Галич частично возместила византийскую торговлю в киевской экономике двенадцатого и начала тринадцатого веков. Теперь другие региональные центры и торговые пути вышли на передний план: в Смоленске и Новгороде процветала Балтийская торговля; Рязань и Суздаль пытались расширить свою торговлю с Востоком через посредничество волжских булгар и половцев. Еще одним важным фактором в распаде Киевской державы стал рост боярского слоя (класса землевладельцев) в каждом из княжеств. Б. Д. Греков вместе с некоторыми другими советскими историками готов даже придать главное значение этому процессу – тому, что они называют развитием феодализма на Руси^[302]. В сепаратистских тенденциях среди феодальной верхушки они усматривают основную причину падения Киева. Здесь можно возразить, как и во многих случаях, по поводу неверного употребления термина «феодал». Бояре в этот период были почти так же сильно заинтересованы в развитии торговли, как и купцы, и основы сельскохозяйственной экономики оставались в большей мере капиталистическими, нежели феодальными.

     С другой стороны, конечно, надо признать, что социальное и политическое развитие отдельных княжеств было важным фактором в новом политическом устройстве. Провинциальное общество быстро развивало  свою материальную и духовную культуру, и каждый город и княжество  теперь считали себя самостоятельными, как в экономическом, так и  в культурном отношении. Таким образом, как это ни парадоксально, политическая слабость Руси в этот период явилась  частично результатом ее экономического и культурного развития. Если это  была болезнь, то она сопутствовала  развитию возрастающей демократии. Возможно, что со временем Русь могла бы достичь  нового политического и экономического единства на демократической основе, но монгольское вторжение положило конец любым возможностям для  разрешения кризиса. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     Дробление государства на отдельные  княжества

     Начиная с 30-х годов XII в. Русь необратимо вступила в полосу феодальной раздробленности, которая стала закономерным этапом развития всех крупных государств Европы в период раннего средневековья. Если ее ранние проявления еще гасились силой инерции, волей таких выдающихся государственных деятелей, как Владимир Мономах и Мстислав, то после их ухода с исторической арены новые  экономические, политические, социальные тенденции властно заявили о  себе.

     К середине XII в. Русь раскололась на 15 княжеств, которые были лишь в формальной зависимости от Киева. В начале XIII в. их стало уже около 50. В течении XII в. Русь политически стала похожа на лоскутное одеяло.

     Конечно, одной из причин такого состояния  государственности на Руси были постоянные княжеские разделы земель между  Рюриковичами, их бесконечные междоусобные войны и новые переделы земель. Однако не политические причины лежали в основе этого явления. В рамках единого государства за три века сложились самостоятельные экономические  районы, выросли новые города, зародились и развивались крупные вотчинные  хозяйства, владения монастырей и церквей. В каждом из этих центров за спиной местных князей встали выросшие и  сплотившиеся феодальные кланы - боярство со своими вассалами, богатая верхушка городов, церковные иерархи.

     Становление в рамках Руси самостоятельных княжеств походило на фоне бурного развития производительных сил общества, прогресса  сельского хозяйства, ремесла, внутренней и внешней торговли, усиливавшего обмена товарами между отдельными русскими землями.

     Усложнилась и социальная структура русского общества, более определенными стали  его слои в отдельных землях и  городах: крупное боярство, духовенство, торговцы, ремесленники, низы города, включая  холопов. Развивалась зависимость  сельских жителей от землевладельцев. Вся эта новая Русь уже не нуждалась  в прежней раннесредневековой централизации. Земли, отличавшиеся от других природными, экономическими данными, в новых  условиях все более обособлялись. Для новой структуры хозяйства  нужны были иные, чем прежде, масштабы государства. Огромная Киевская Русь с  ее весьма поверхностным политическим сцеплением, необходимым прежде всего для обороны от внешнего врага, для организации дальних завоевательных походов, теперь уже не соответствовала нуждам крупных городов с их разветвленной феодальной иерархией, развитыми торгово-ремесленными слоями, нуждам вотчинников, стремящихся иметь власть, близкую их интересам, - и не в Киеве, и даже не в лице киевского наместника, а свою, близкую, здесь на месте, которая могла бы полно и решительно отстаивать их интересы.

     Зарождалось дворянство, в основу жизнедеятельности  которого была положена служба сюзерену в обмен на земельное пожалование  на время этой службы. Эта система  еще более укрепляла позиции  местных князей. Они также нередко  опирались в борьбе со своеволием боярства на возросшую политическую активность горожан. Городские слои стали превращаться в определенный противовес в отношениях между князьями и боярства. Все это определило смещение исторических акцентов с центра на периферию, с Киева на центры отдельных  княжеств.