Субъективная сторона состава преступления

     Во-первых, Конвенцией (ст. 100) точно определено ее действие во времени для соответствующих  государств. Учитывая это, значение имеет  положение на дату заключения контракта, а не на дату возникновения прав и обязанностей сторон из него либо предъявления иска или рассмотрения спора. Например, установив, что на дату заключения контракта, к которому применимо российское право, СССР не являлся участником этой Конвенции, МКАС разрешил спор на основании норм российского гражданского законодательства, хотя на момент предъявления иска и рассмотрения спора Россия в ней участвовала (дело № 343/1997, решение от 08.02.2000 и дело № 427/1997, решение от 03.02.2000).

     Во-вторых, в Конвенции содержатся конкретный перечень товаров, в купле-продаже  которых она неприменима (ст. 2) и  правила ее применения к смешанным  договорам и договорам на изготовление из давальческих материалов (ст. 3). На этом основании Конвенция не была применима  к отношениям сторон по контрактам купли-продажи судов водного (дело № 236/1996, решение от 06.04.98 и № 124/1998, решение от 05.11.98) и воздушного транспорта (дело № 255/1996, решение от 02.09.97 и дело № 364/1999,  решение от 14.06.2000) и к  смешанному договору (дело № 8/1997, решение  от 05.03.98). В то же время, признав, что  контракт сторон соответствует требованиям  Конвенции к смешанным договорам, МКАС применил ее положения, разрешая спор сторон из этого контракта (дело № 356/1999, решение от 30.05.2000).

     В-третьих, МКАС в соответствии с предписаниями  Конвенции (ст. 4) исходил из того, что  Конвенция по общему правилу не касается действительности контракта или  каких-либо из его положений либо любого обычая, а также последствий, которые может иметь договор  в отношении права собственности  на проданный товар. Соответственно споры по этим вопросам подлежат разрешению на основании применимых норм внутригосударственного гражданского законодательства. Например, на основании норм российского законодательства был, в частности, решен вопрос о  действительности контракта, заключенного путем обмена документами посредством  электронной связи (дело № 55/1998, решение  от 10.06.99); о действительности соглашения, заключенного под условием (дело № 65/1997, решение от 10.01.98); о действительности контракта, не содержавшего условия о порядке определения цены (дело № 99/1994, решение от 22.11.95).

     В-четвертых, Конвенция применялась не только в случаях, когда коммерческие предприятия  сторон находились в государствах –  ее участниках (п. 1 «а» ст. 1), но и  тогда, когда согласно нормам международного частного права признавалось применимым право государства – ее участника (п. 1 «в» ст. 1).

     Многие  споры из контрактов, в которых  партнерами российских организаций  являлись фирмы из государств, не участвующих  в Конвенции, разрешались на основании  ее положений, когда применимым признавалось российское право. Например, с английскими (дело № 342/1998, решение от 17.05.99 и 406/1998, решение от 06.06.2000) и индийскими фирмами (дело № 238/1998, решение от 07.06.98 и № 385/1998, решение от 18.10.99), южнокорейской (дело № 259/1998, решение от 15.11.99), пакистанской (дело № 340/1999, решение от 10.02.2000) и  иранской фирмами (дело № 227/196, решение  от 22.03.99), турецкими фирмами (дело № 487/1996, решение от 11.03.98 и № 478/1996, решение  от 25.06.98), японской фирмой (дело № 99/1994, решение от 22.11.95). [16, C.42]

     Учитывая  предписания Конвенции о ее действии во времени, МКАС при разрешении споров российских организаций с фирмами  и организациями из государств, которые  на момент рассмотрения иска являлись участниками Конвенции, но таковыми не были на момент заключения контракта, признавая применимым российское право, исходил из того, что Конвенция  регулирует отношения по таким контрактам, поскольку она является составной  частью правовой системы России. Такие  решения были вынесены, в частности, по спору с бельгийской фирмой (дело № 301/1998, решение от 04.08.99), люксембургской фирмой (дело № 247/1996, решение от 18.03.98), узбекской организацией (дело № 288/1997, решение от 18.12.98). При разрешении спора между российской организацией и латвийской фирмой (дело № 173/2000, решение  от 27.09.2001) МКАС, установив, что на момент заключения контракта Латвия в Конвенции не участвовала, решил спор на основании действовавшего в Латвии Гражданского закона Латвийской Республики 1937 года (как права страны продавца). [13, C.18]

     В-пятых, Конвенция (ст. 6) предоставляет сторонам право полностью исключить ее применение к их отношениям по контракту, а также (при условии соблюдения правила, касающегося формы сделки) отступить от любого из ее положений  или изменить его действие. Соглашение сторон об исключении применения Венской  конвенции 1980 г. практически означает, что ими согласовано, что их отношения  регулируются внутригосударственным  гражданским законодательством. В  этой связи в практике МКАС возник вопрос, как следует трактовать соглашение сторон о выборе ими в качестве применимого права российского  законодательства: означает ли оно, что  стороны тем самым исключили  применение к их контракту положений  Венской конвенции 1980 г. (участниками  которой являются государства, в  которых находятся коммерческие предприятия сторон контракта) либо оно имеет в виду их договоренность о применении российского законодательства в качестве не основного, а субсидиарного  статута. Рассматривая один из споров по контракту, содержавшему условие  о таком соглашении сторон (дело № 73/2000, решение от 25.01.2001), МКАС разрешил спор на основании норма ГК РФ. Представляется, что такой подход состава арбитража  соответствует предписаниям ст. 431 ГК РФ, согласно которой при толковании условий договора судом, прежде всего, принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений. Общая же воля сторон подлежит выяснению, если указанное  выше правило не позволяет определить содержание договора. Таким образом, данное составом арбитража толкование условий договора повлекло за собой  признание того, что стороны своим  соглашением исключили применение к их договору Венской конвенции 1980 г., что, как отмечалось выше, допустимо  в силу ст. 6 Конвенции. Коль скоро  в их договоре содержалось бы условие  о применении к их отношениям российского  права (а не российского законодательства) не вызывало бы сомнений, что их отношения  регулируются Венской конвенцией 1980 г., а положения российского гражданского законодательства применяются в качестве субсидиарного статута. Следует заметить, что в практике МКАС встречались случаи, когда соглашение сторон о применении к их отношениям по контракту российского законодательства (например, по делам: № 385/1998, решение от 18.10.99; № 348/1998, решение от 18.10.99; № 250/1998, решение от 15.11.99) признавалось основанием для использования положений Венской конвенции 1980 г., что представляется весьма спорным. [16, C.56]

     В отличие от Венской конвенции 1980 г. по общему правилу сфера действия международных договоров, регулирующих гражданский оборот, ограничивается отношениями между субъектами права  государств-участников такого международного договора. Например, Конвенция об исковой  давности в международной купле-продаже  товаров (Нью-Йорк, 1974 г.) без внесенных  в нее изменений  Протоколом от 11 апреля 1980 г. исходит из ее применения только в отношениях между субъектами права государств – ее участников. Соответственно, эта Конвенция не может быть использована в случаях, когда к контракту российской организации применено, например, право  Украины, которая, участвуя в Конвенции, не присоединилась к Протоколу от 11 апреля 1980 г.

     Соглашение  об общих условиях поставок товаров между организациями государств-участников СНГ предусматривает, что оно распространяется на отношения между субъектами хозяйствования государств-участников Содружества. Однако в практике МКАС учитывается, что не все государства СНГ являются участниками этого Соглашения (оно не подписано Азербайджаном, и в его разработке не принимала участия Грузия). Соответственно сфера его применения ограничивается лишь отношениями между субъектами права государств – его участников. Из этого следует, что когда к контракту поставки между российской и азербайджанской организациями применимо российское право, то подлежат использованию нормы Венской конвенции 1980 г. и субсидиарно-российского гражданского законодательства (Азербайджан не участвует в Венской конвенции 1980 г.). Поскольку Грузия, как и Россия, является участницей Венской конвенции 1980 г., отношения между российской и грузинской организациями по такому контракту регулируются этой Конвенцией как международным договором и субсидиарно – внутригосударственным национальным законодательством, применимым к контракту. [16, C. 63]

2. Допустимость соглашения сторон контракта о применении к их отношениям международного договора, к сфере действия которого не относится их контракт; соотношение положений международного договора и внутригосударственных норм гражданского законодательства. [16, C. 71]

     Вопрос  о допустимости такого соглашения сторон возник при разрешении спора между  кипрской и германской фирмами (дело № 94/2000, решение от 15.12.2000). Заключенный  между сторонами контракт международной  купли-продажи товаров предусматривал применение к отношениям сторон Венской  конвенции 1980 г. Между тем, при отсутствии соглашения сторон о применимом праве  в силу коллизионной нормы подлежало  применению право государства, не участвующего в Конвенции (Республика Кипр) и, таким  образом, Венская конвенция 1980 г. не могла быть применена ни в силу п. 1 «а», ни п. 1 «в» ст. 1 Конвенции. МКАС разрешил спор на основании норм Венской  конвенции 1980 г., признав допустимость такого соглашения сторон. В этой связи  необходимо обратить внимание на ряд  моментов.

     Во-первых, положения международного договора в таких случаях становятся частью контракта сторон и, несомненно, имеют  приоритет в отношении диспозитивных  норм применимого национального  законодательства.

     Во-вторых, поскольку нельзя по соглашению сторон отступить от императивных норм применимого  национального законодательства, такие  императивные нормы, когда они отличаются от положений международного договора, подлежат использованию при разрешении спора вместо положений международного договора. Наглядно виден такой подход МКАС на примере другого спора (между румынской и российской организациями – решение от 09.04.99 по делу № 314/1998). Сторонами в контракте была сделана ссылка на Общие условия поставок СЭВ 1968/1988 гг. (ОУП СЭВ), которые на момент заключения контракта утратили нормативное значение. Признав применимым к отношениям по контракту российское материально право, а ОУП СЭВ частью контракта сторон, МКАС не принял во внимание заявление ответчика о пропуске истцом срока исковой давности, предусмотренного ОУП СЭВ. При этом было учтено, что в силу императивных предписаний российского права соглашением сторон не могут быть изменены сроки исковой давности и порядок их исчисления, а ОУП СЭВ устанавливают более короткий срок и иной порядок его исчисления, чем предусмотренные российским законодательством.

     Из  аналогичных соображений исходил  МКАС, разрешая споры из контрактов, вообще не относящихся к предметной сфере действия международного договора, на который имелась ссылка в контрактах сторон. Так, по спорам между польской и российской организациями (дело № 180/1988, решение от 05.09.89 и № 139/1988, решение  от 25.04.89) было установлено, что в  договоры подряда на строительство  объектов были включены ссылки на ОУП  СЭВ и в то же время оговорено, что по вопросам, не урегулированным  договорами и ОУП СЭВ, применяются  положения советского материального  гражданского права. Признав, что в  данном случае ОУП СЭВ подлежали  применению не в качестве международного договора, имеющего приоритет перед  нормами внутригосударственного права (поскольку отношения по строительному  подряду не входят в сферу регулирования  этого международного документа), АС при Торгово-промышленной палате применил нормы об исковой давности ГК РСФСР, а не ОУП СЭВ. В решениях отмечено, что в силу ст. 80 ГК РСФСР 1964 года изменение по соглашению сторон сроков исковой давности и порядка их исчисления не допускается. В одном  из этих решений указано также  на то, что правовой принцип обязательности для сторон при выборе ими применимого  права императивных национальных норм воспринят не только советским правом и законодательством ряда других стран, например, ФРГ и Швейцарии, но отражен также в международных соглашениях, в частности, в Единообразном законе о международной купле-продаже 1964 года, который предусматривает (ст. 4) право сторон избрать его в качестве закона договора, однако это не должно наносить ущерб императивным нормам права, подлежавшего применению, если стороны не избрали Единообразный закон.

     В этой связи необходимо обратить внимание на ряд моментов.

     Во-первых, этот вопрос может возникать применительно  к соглашениям сторон о выборе не только российского, но и иностранного права.

     Во-вторых, характер нормы, о недопустимости обхода которой ставится вопрос, должен определяться с учетом предписаний закона того государства, в систему законодательства которого входит данная норма, а не права государства, избранного сторонами.

     Так, например, в праве Германии, в отличие от российского права, допускается по соглашению сторон сокращение срока исковой давности.

     В-третьих, российское право (ст. 1208 ГК РФ), как  и ранее действовавшее на территории России законодательство (ст. 159 Основ  гражданского законодательства 1991 г. и  ст. 566 ГК РСФСР 1964 года в редакции Указа  Президиума Верховного Совета РСФСР  от 14 июня  1977 года, не исключает, а  наоборот, предполагает возможность  соглашения сторон о применении к  их отношениям права иного государства, предусматривающего иные сроки исковой  давности, чем установленные российским законодательством. Это прямо следует  из использованной законом формулы: исковая давность определяется по праву  страны, подлежащему применению к  соответствующему отношению. Часть  третья ГК РФ (п. 4 ст. 1210) предусматривает  для сторон договора возможность  избрать подлежащее применению право  как для договора в целом, так  и для отдельных его частей.

     Это положение закона следует понимать в том смысле, что стороны могут предусмотреть в соглашении выбор применимого права разных государств для отдельных частей договора. Но это, однако, не означает, что им предоставлена возможность оговорить по вопросам исковой давности применение вместо императивных положений избранного ими права предписаний права другого государства. Необходимо также учитывать положение ГК РФ (ст. 1192) о применении императивных норм национального законодательства, в которых прямо оговорено или ввиду их особого значения, в том числе для обеспечения прав и охраняемых законом интересов участников гражданского оборота, что они регулируют соответствующие отношения независимо от подлежащего применению права. К таким нормам, в частности, относится п. 3 ст. 162 ГК РФ, предусматривающий, что несоблюдение простой письменной формы внешнеэкономической сделки влечет недействительность сделки.

3. Недействительны заключенные российскими организациями внешнеэкономические сделки, к которым применимы международный договор и/или иностранное материальное право, если при их совершении, изменении или прекращении соглашением сторон не были соблюдены требования российского законодательства к их форме. [16, C. 105]