Реформа японского языка 40-х гг ХХ века

В культурной области период закрытой Японии стал временем активного развития литературы, искусства и национальной науки. Именно в это время складывалась национальная школа ученых koku-gaku (буквально наука страны), впервые в японской истории поставившая вопрос о национальной самобытности и исконных элементах культуры японцев. Эти ученые обратились к исконным компонентам культуры, которых оказалось лишь два: синтоизм и язык. В рамках этой школы сформировалась национальная традиция японского языкознания, независимая от китайской традиции [Алпатов, Басс, Фомин 1981]. Ученые того времени игнорировали канго, считая их чуждыми «японскому духу», занимаясь исключительно ваго.

     Вместе с внедрением китайской письменности в Японию пришли новые термины и слова, у которых не существовало эквивалентов в японском языке. Эти слова произносились приближённо к их оригинальному китайскому звучанию; синояпонские чтения получили название онъёми (音読み). В то же время, в японском языке уже существовали исконные слова, соответствующие заимствованным иероглифам, причём одно и то же японское слово можно было записать разными кандзи. Чтения, производные от коренных слов японского языка, получили название кунъёми (訓読み). Кандзи может иметь одно или несколько кунъёми или онъёми, а может и не иметь вообще одного из них. Окуригана служит для расшифровки неоднозначности при чтении кандзи, образующих корни глаголов и прилагательных. К примеру, иероглиф 行 читается как и в слове ику (行く) «идти», окона — в слове оконау (行う) «делать», гё: — в составном слове гё:рэцу (行列) «линия», ко: — в слове гинко: (銀行) «банк» и ан — в слове андон (行灯) «фонарь». 
 

1.3. Эпоха американского  и европейского  влияния 
 

     В 1854 г. вторжение американской  военно-морской эскадры прекратило  изоляцию Японии, после чего туда  стали активно проникать западные  товары и идеи. Под влиянием  этого в 1867–1868 гг. произошла так  называемая Meiji-ishin, что у нас переводят или как «революция Мэйдзи», или (буквально) как «реставрация Мэйдзи» (формально переворот выглядел как реставрация императорской власти). Началась эпоха Мэйдзи (1868–1912), названная по имени правившего тогда императора. Был взят курс на развитие капитализма и на освоение европейской культуры. За несколько десятилетий японское общество коренным образом изменилось.

     Эти процессы не могли не повлиять и на область языка. Прежние литературные языки, особенно камбун, оказались непригодными для новой ситуации. Нужен был новый, единый и общепонятный язык. Подобные процессы  происходили во многих странах: ср. переход от латыни к «вульгарным» языкам в Европе, от церковнославянского языка к русскому литературному в России, от вэньяня к путунхуа в Китае. Особенностью Японии было, однако, то, что этот процесс был пройден очень быстро, менее чем за половину столетия.

     На первом этапе отказались  от камбуна: он перестал использоваться в официальной документации, а к концу XIX в., после японо-китайской войны 1894–1895 гг. значительно сократилось его преподавание. Именно тогда традиционное обучение китайской учености окончательно ушло в прошлое [Sanada 2002: 486–487]. Санада Харуко отмечает, что влияние камбуна, проявлявшееся в употреблении канго, еще заметно у писателей, родившихся в 60-е гг. XIX в. (Нацумэ Сосэки, Мори Огай), но исчезает у следующего поколения писателей (Сига Наоя, Акутагава Рюносукэ), уже свободно им не владевших [Sanada 2002: 481]. Обучение камбуну в средней школе сохранилось до наших дней, но им в лучшем случае владеют лишь пассивно, новые тексты не создаются.

     Сфера употребления бунго в начале периода Мэйдзи даже расширилась, поскольку на нем стали писать деловые документы, а введение всеобщей системы школьного обучения сделало его общим достоянием. Однако к сере­дине 80-х гг. XIX в. пришло осознание необходимости нового литературного языка на разговорной основе [Gottlieb 2005: 8]. Борьба за такой язык, по функции сходный с уже сложившимися к тому времени европейскими национальными языками, шла и сверху, и снизу. Писатели и языковеды с 80-х гг. XIX в. активно выступали за gembun-itchi, то есть за единство разговорного и письменного языка, деятели этого движения создали образцы художественной прозы на новом языке. Подробнее об этом движении [Конрад 1954; Конрад 1960]. Но и японская власть к концу века осознала важность данной проблемы. При Министерстве просвещения был в 1902 г. сформирован Совет по изучению японского языка (Kokugo-choosa-iinkai), к деятельности которого были привлечены видные лингвисты, в частности, Уэда Кадзутоси (1867–1937), учившийся в Европе и ориентировавшийся на западный опыт [Gottlieb 2005: 55–58]. Новый литературный язык на разговорной основе в противоположность бунго получил наименование koogo (буквально 'устный язык'). Первая нормативная грамматика этого языка появилась в 1916 г.

     Этот язык постепенно охватил  все культурные сферы. Довольно быстро на него перешли художественная проза и появившаяся во второй половине XIX в. пресса, а уже в ХХ в. – радио. Гораздо сложнее шел переход на него в сфере науки, в поэзии. Устойчивее всего прежний литературный язык (бунго) оставался в сфере деловой письменности. Всю первую половину ХХ в. бунго «долго и нераздельно властвовал в официальной и деловой сфере, где все писалось по его нормам, начиная с текста закона и кончая квитанцией о приеме белья в прачечную» [Конрад 1954: 26]. Лишь после 1945 г. и здесь началось использование современного литературного языка [Конрад 1960; Алпатов 1995].

     Специально рассмотрим один частный  вопрос языковой культуры. В Европе, даже в самодержавной России  тексты, созданные царями и императорами, не считались образцами «хорошего»  языка (впрочем, во Франции  времен Людовика XIV так рассматривалась  разговорная речь короля, но это  не относилось к королевским  указам). А в Японии вплоть до второй мировой войны во всех школах выучивали наизусть написанный на бунго указ императора Мэйдзи об образовании, установивший всеобщую систему начального школьного обучения.

     Причин, как нам кажется, было, по крайней мере, две. Во-первых, в России монарх (реально обладавший гораздо большей властью, чем японский император) не был сакральной фигурой. Это был «сильный и славный», но человек, и от него нельзя было требовать, например, обязательного литературного таланта. В Японии же до 1945 г. официально принималась концепция божественного происхождения императора, и всё, исходившее от него, по определению считалось высшим.

     Другая причина была в разной  иерархии жанров. В России, как  и в Европе, самыми престижными  текстами сначала считались религиозные,  потом художественные, а язык  официальных документов всегда  рассматривался как не очень  «высокий», даже если исходил  из высших сфер. В Японии же  в иерархии жанров выше всего  стоял язык официальных текстов,  прежде всего, исходивших от  императора. Показательно, что их  писали на самом престиж­ном  из использовавшихся языков. Веками  их писали на камбуне, который ценился выше, чем бунго, а после отмены камбуна—на бунго.

     Другим процессом, активно развернувшимся  начиная с эпохи Мэйдзи, стало освоение западной культуры, частью которого стало влияние на японс­кий язык западных языков, прежде всего английского. Эта проблема сразу приобрела два аспекта, которые в Японии весь последующий период не шли параллельно друг другу: освоение западных языков и заимствования из этих языков в японский.

     С 50—60-х гг. XIX в. начался период  интенсивной европеизации Японии, сначала большей частью через  устное общение с бывавшими  там иностранцами, особенно с  американцами и англичанами, число  которых резко возросло. Такое  общение естественно привело  к формированию японо-английских  пиджинов, распространившихся в Иокогаме и других портовых городах [Stanlaw 2004: 57–59]. До сих пор в японском языке сохранились слова, пришедшие в это время из английского языка устным путем и воспринятые на слух, вроде purin 'пудинг' из pudding или mishin 'швейная машина' из machine.  
 

ГЛАВА 2.  РЕФОРМЫ ПИСЬМЕННОСТИ 

2.1. Эпоха Мэйдзи 

     На протяжении всей своей истории Японская письменность была подвержена постоянным изменениям. Основная тенденция изменений в минувшем веке - упрощение самих иероглифов.

     Во второй половине XlX века даже существовало движение ("Союз каны" - "Кана но кай"), целью которого было вообще устранение иероглифов при попытке обходиться только знаками каны. Союз распался после десяти лет существования.

     В 1884 году появляется "Союз латинских знаков" (Ромадзи кай), ставивший целью введение латинского письма. Союз цели своей не добился.

     В 1937 году официально вводится латинское письмо наряду с японским.

Особенностью "государственного латинского письма" (кокутэй ромадзи) было некоторое отличие его от принятого тогда в Европе способа записи японских слов, предложенное ещё в 1859 году американским миссионером доктором Джеймсом Куртисом Хепберном.

     Реформы эпохи Мэйдзи в XIX веке непосредственно не касались японской письменности, однако начался естественный процесс изменения языка, вызванный реформами образования и, следовательно, повышением уровня грамотности в стране, притоком новых слов и терминов, как заимствованных из европейских языков, так и заново созданных. В результате классическая письменность начала вытесняться новой формой: гэнбунъитти (言文一致), наиболее приближенной к запросам разговорной речи. Сложность существующей системы письменности стала очевидной, и в конце XIX века активно начали выдвигаться предложения о том, чтобы сократить количество кандзи, находящихся в употреблении. Кроме того, под влиянием знакомства с иностранными системами письма, преимущественно европейского происхождения, появились предложения вообще отказаться от иероглифического письма и перевести японский язык на кану или ромадзи, впрочем, они не встретили одобрения. Примерно в это же время в японской письменности начали употребляться европейские знаки пунктуации.

     В 1900 году министерством Образования Японии были проведены три реформы, нацеленные на улучшение качества образования:

• cтандартизация азбуки хирагана и исключение из неё нестандартных знаков хэнтайганы (変体仮名);
• ограничение списка кандзи, преподаваемых в школе до 1 200;
• стандартизация чтения каны и записи синояпонских чтений кандзи в соответствии с современным произношением.

     Если первые две из этих реформ были, в основном, положительно восприняты обществом, последняя была встречена в штыки консерваторами и была отменена в 1908 году. 

2.2 Реформация 40-х гг ХХ века 

     Частичный провал реформ 1900 года, а также рост национализма в Японии не дали провести какие-либо значительные реформы письменности. До Второй мировой войны не раз предлагалось ограничить употребление кандзи, и некоторые газеты добровольно уменьшили число кандзи на своих полосах, одновременно увеличив применение фуриганы, однако эти инициативы не встретили поддержки правительства.

     После окончания Второй мировой войны и оккупации Японии американскими войсками были проведены несколько важных реформ, касавшихся японской письменности. Отчасти это было сделано под давлением оккупационных властей, но главной причиной послужило то, что консерваторов, ранее препятствовавших реформам, отстранили от контроля над образовательной системой страны. Ниже перечислены некоторые из основных реформ.

• Реформа произношения каны, по которой за всеми символами обеих слоговых азбук были закреплены современные чтения, заменив историческое правописание каны (1946 год).
• Обнародование списка тоё кандзи (当用漢字), который ограничил число иероглифов в школьных учебниках, газетах и т. д. до 1 850 (1946 год), а также утвердил упрощённые начертания некоторых кандзи[1].
• Обнародование списка кандзи, обязательных для школьного образования (1949 год).
• Обнародование дополнительного списка дзиммэё кандзи (人名用漢字), иероглифы из которого, вместе с теми, что были включены в тоё кандзи, можно было использовать для имён (1951 год).

     Примерно в это же время от советников оккупационного правительства поступило предложение о полном переводе письменности на ромадзи, однако это предложение не поддержали многие специалисты, и такая радикальная реформа проведена не была. Тем не менее, обязательным стало дублировать ромадзи названия на железнодорожных и уличных указателях.

     Помимо этого, традиционное для Японии горизонтальное направление письма справа налево было заменено на более обычное для европейских языков — слева направо. Старое направление письма сохранилось на плакатах, а также для рекламных целей — на правой стороне некоторых транспортных средств (в том числе автомобилей и кораблей), где надпись должна идти от переднего края до заднего.