Alexnader Pope

каждым - важнейшее  философское убеждение.  Первое  -  "опыт".  Здесь  прежде

всего  оно  подразумевает  жанр,  то  есть  форму,  в  которой  произведение

написано, но форму  важную, содержательную, что станет яснее, если  слово  не

переводить, а оставить в первоначальном английском, точнее, французском  его

звучании - "эссе". На современном языке этот термин обозначает  род  очерка,

жанра более привычного русскому читателю. Эссе субъективнее: интерес  в  нем

сосредоточен не столько на том, что я, автор, вижу, а -  как  я  воспринимаю

увиденное, что я  испытываю. Эссе ведь и значит по-французски - "опыт".

     Этот  жанр необычайно распространяется  в начале XVIII века, и  именно  в

английской литературе, бывшей  тогда  провозвестницей  перемен.  А  перемены

открывались благодаря  новому взгляду на мир, на место в  нем человека - вот и

второе  слово  из  названия  поэмы.  Человек,  испытующе  всматривающийся  в

действительность, в  самого себя и по  мере  испытания  убеждающийся  в  силе

своего разума. Таким  в философии его утвердил Локк, в поэзии -

     Поуп.

     Прекраснодушный  оптимизм никогда не отличал  Поупа, что и  странно   было

бы ожидать от друга доктора Свифта!  Ни  современная  эпоха  с  ее  научными

открытиями, ни современный человек, деловой и здравомыслящий,  не  приводили

его в  восхищение.  Его  острый  взгляд  различал  не  радужные  перспективы

обещанного прогресса, а вечные и  сегодняшние  заблуждения,  не  позволяющие

человечеству устремиться  к совершенству.

     Тем  неожиданнее было узнать, что именно он автор  "Опыта  о  человеке",

ставшего гимном  человеческому  величию,  утверждаемому  вопреки  слабостям,

вопреки всем темным  сторонам  человеческой  природы,  на  которые  Поуп  не

закрывал глаза. Он просто решился доказать, что человек велик - несмотря  ни

на что.

     "Опыт" был принят восторженно, в   том  числе  и  многими   литературными

врагами Поупа. Прием  сработал: те, что превознесли произведение анонима,  не

могли пойти на попятный, установив авторство Поупа. Однако были и такие, что

не успели высказаться  в первый  момент.  За  ними  возможность  критического

суждения.

     Осудили   несамостоятельность  поэмы.   Во-первых,   ее   сочли   плодом

философических бесед  с Болингброком, рукой которого  был  якобы  написан  ее

полный прозаический план. Во-вторых,  и  это  не  вызывает  сомнения,  поэма

вобрала в  себя  нравственно-этическую  мысль  от  античности  до  новейшего

времени.

     Что  касается Болингброка, то Поуп  не скрыл его участия, создав  поэму  в

форме писем к нему. Однако существовало ли между автором и адресатом  полное

единомыслие?

     Болингброк  известен  своим  девизом,  принесшим   ему  крамольную  славу

безбожника. Поуп гораздо  осторожнее. Он ничего не отвергает  и,  даже  рискуя

впасть в противоречия, в которых его впоследствии и будут уличать, стремится

к системе мысли, способной все вместить, все синтезировать.

     Отсюда  и широта цитирования разнообразных  источников:  от  Лукреция  до

Фомы Аквинского, от Аристотеля до Монтеня. Это последнее  имя особенно важно,

ибо оно поддержано собственно английской традицией, - от Бэкона до Локка,  -

к которой восходит сам метод мышления Поупа,  заявленный  в  жанре  поэмы  -

опыт. Опытное познание, все проверяющее в свете  рационального  критического

суждения.

     Поуп  довел развитие  мысли  до  современности,  суммируя  первые  итоги

просветительской  эпохи. Да, в Англии уже прошло время  для  итогов,  которые

для остальной Европы явились в этот момент открытием  новой философии,  одним

из важнейших пособий  по  которой стала и поэма Поупа,  приобретшая силу

философской антологии. Вот почему  ее  оценил  Вольтер,  вот  почему  на  ее

переводе настаивал  Ломоносов! И вот почему  этот  перевод  было  так  трудно

напечатать,  ибо  слишком  многое  не  утратило еще пугающей  новизны:   и

еретическая мысль  о множественности миров, и смелое утверждение  достоинства

человека и его  права мыслить свободно, в том  числе  и  о  предметах  важных,

священных.

     Последующее  падение  интереса  к  поэме  -  следствие  разочарования  в

просветительской  мысли, ранней, еще убежденной в том, что  разногласия,  как

бы они ни были велики, можно примирить,  как  должно  примирить  человека  с

разумностью того плана, по которому для него начертан и  создан земной мир.

     Усилием к синтезу,  к единству  проникнута  поэма.  Ради  этого Поуп

возрождает известную  с поздней античности метафору цепи существ, в которой у

всего сущего, у всего  живого  -  свое  назначение.  Вынь  единое  звено,  и

распадется  цепь:  все  необходимо,  все  предусмотрено  стройным  замыслом.

Согласно ему, у  человека самое важное и самое  трудное место в  мироздании  -

срединное, все собой  сопрягающее,  откуда  открывается  полная  перспектива

бытия: вверх - к богу и вниз - к червю.

     Но  в чем, собственно, поэтическое Достоинство "Опыта"? В  напряженности

и в разнообразии мысли, афористически выраженной? В  этом безусловно,  но  не

только в этом. Единство мира, представляющее собой  порядок,  наблюдаемый  в

разнообразии, утверждается как  интеллектуальное  убеждение  и  переживается

поэтически - как  новое ощущение Природы, зримой в  большом и малом.

     Цензуровавший  "Опыт" в России архиепископ  Амвросий кратко и определенно

сформулировал, что  напечатать поэму будет возможно, только  если  "ничего  о

множестве  миров,  коперниканской  системы  и   натурализму   склонного   не

останется...". Последнее  в ней,  пожалуй,  наиболее  трудно  устранимо,  ибо

натурализмом она  пронизана, даже  вопреки  намерению  автора,  изобразившего

живую творящую Природу  даже в большей мере, чем он согласился бы признать.

     В  "Опыте"  -  напоминание  современникам   об  идеальном  плане  бытия.

Параллельно с  ним  в  сатирах  -  уроки  практической  нравственности.  Ими

завершается  творчество  Поупа:   полным   изданием   "Дунсиады",   которому

предшествует полное издание сатир. Анти-уолполовский  эпилог  к  ним  вместо

названия имеет  дату - 1738, время, когда Поуп  прощается  с  далеко  идущими

планами  политического  и  нравственного  преобразования  современности,   о

которой он не изменил своего мнения, как не изменил  представления  о  своем

идеале. Только  теперь  он  окончательно  убежден  в  невозможности  связать

желаемое с действительным.

     Время   заставляет  замолчать.  И  не  одного   Поупа.   В   1737   году

парламентский акт о цензуре изгоняет из театра драматургов-сатириков, в  том

числе и молодого Генри Филдинга, который обретет  голос лишь пять лет  спустя

и в ином жанре - в  романе. Филдинг часто цитирует самого Поупа и тех же, что

и он, античных авторов. Тех же, но иначе: Поуп  современность  переводил  на

язык вечных образов, Филдинг включает античность в  состав  новой  культуры,

обладающей своим  законом и системой ценностей.

     Мы  легко понимаем и запоминаем,  что  огромный  талант  Поупа   оказался

обуженным  условностью  форм,  нормативностью  мышления.  Опубликовавший   в

массовой серии  его избранные стихи современный  английский  поэт  Питер  Леви

нашел остроумную формулу  для  этого  распространенного  мнения:  представьте

себе, что Бах писал  бы только для флейты.

     Но  все-таки Бах!

     Признаем  ли мы сближение этих имен  допустимым, заново открывая русского

Поупа?

     Знакомство  возобновилось: опубликованы первые  монографии об  английском

поэте {Первая на русском  языке творческая биография писателя выпущена Л.  В.

Сидорченко:  "Александр  Поуп:  в  поисках  идеала".  Л.,  1987.},  читатель

получает первые новые переводы. Однако не будем  забывать, что  мы  входим  в

культуру  стиха,  долгое  время  остававшуюся  нам  неизвестной  и   сегодня

непривычную. Искусство сложное и значительное, а тем более на  столь  долгий

срок преданное  забвению, едва ли раскроет себя, как  только  мы  пожелаем  к

нему приблизиться.

     Но  сделаем усилие и переступим  через  непривычность  манеры,  попробуем

расслышать и понять голоса, доносящиеся из эпохи, отдаленной  от  нас  более

чем двумя столетиями. Разве не поразит нас сходство тогда бытовавших  мыслей

с нашими, просветительских проблем с  теми,  которые  решает  XX  век?  Даже

эстетический консерватизм "августинской" поэзии - не созвучен  ли  он  нашим

спорам о традиции, нашей все более ясно сознаваемой  опасности,  что  в  век

стремительных перемен (Век Разума был по-своему не менее  стремительным!)  мы

утратим важные ценности, что прервется связь культурная и нравственная?

     И   еще  одно  просветительское  убеждение  не  может  не  поразить  нас

сегодняшней актуальностью: мысль о единстве мира и стремление повторить  его

в единстве человеческого  сознания, не отменяющего права на  индивидуальность

ни для каждого  человека, ни для каждой нации. Единство в разнообразии. И чем

может  прежде  всего  явить  свою  разумность  человек,   как   не   умением

договориться с  себе подобными, допуская различие  мнений,  нравов,  обычаев?

Иначе распадется Великая  Цепь Бытия, певцом которой  и  запомнился  в  своем

веке Александр  Поуп.