У моей страны особое предназначение

  Кризиса феодализма и  крестьянских войн с современностью. Как вечные  рассматривает  Блок и  характеры персонажей. Таким образом, для  пьесы оказывается необходимым воспроизведение разных сторон действительности.

  На  этом фоне развертывается “миф”. Все  персонажи характеризуются относительно  главного критерия – человечности. Входят  неудачливость, страдание и одновременно высокое  мужество, спокойная   жертвенность, готовность к гибели.

  Близкую  концепцию  человеческого и структуру образов  находим и в “полной революционных предчувствий” поэме “Возмездие”.Здесь еще больше конкретно-исторического, бытового, автобиографически точного. Первая  глава в особенности строится так, что  позволяет  истолковать  характеры героев как реалистические – определенные  эпохой и  историей: повествование о “дворянской  семье” , живущей “под  петербургским небом”.

  Но  такое  истолкование будет и правильным, и неполным. По Блоку, чем меньше “музыки” в ходе истории, тем больше “среды”, “быта”, “нравов”. Чем  громче звучит мазурка исторического  “возмездия”, тем эфемернее быт. “Сын” гибнет,  уйдя  из мира “уютов” и так  и не увидел Нового.

  А сын  Сына (о котором Блок пишет во вступлении к неоконченной поэме) вообще  дан вне “быта”: дитя дворянина  и польской  крестьянки, он живет, заброшенный в “широких, польских клеверных полей”, слушая музыку Природы. Ему-то, может быть, и  сужденно совершить подвиг Возмездия за искалеченные, “страшным миром” судьбы людей.

  Такое  понимание Человеческого, резко  отличаясь от концепций Вл.Соловьева и тем более от символистского “соловьевства”, во многом  ведет к  известным нам  традициями – демократическому утверждению исконной  ценности человека,  дополненному  героическими чертами русской  культуры начало XX в. – ее  верой  в мощь и силу Человека. Как мы видим,  Блок  вновь  пытается объединить  принципы символизма и реализма, как в 1907 году. Но в то же время, теперь главную роль для  Блока играют исторические  факторы. Блока 1910-х годов  не покидает  ощущение, что свет, история  и  современность, именно во всей их  конкретности, отображают становление  “мирового мифа” и что вне  знания исторически  конкретного  невозможно проникнуть в тайны бытия. Отсюда – постоянные мысли о роли  конкретных и живых деталей в искусстве: “люблю в “Онегине”, чтоб  сжалось сердце от крепостного права. Люблю деревянный  квадратный чан для собирания дождевой воды на  крыше над аптечкой возле PLAZA de TOROS в Севилье (Муз. Драма “Кармен”). Меня  не развлекают, а мне  помогают мелочи (кресла, уюты, вещи) в чеховских пьесах. (….).

  Очень люблю  психологию –в театре. И вообще чтобы было питательно. “Питательны”, жизненно  важны  для искусства, конечно, не разграничений “самоценные” детали. В итоге если рад критических высказываний Блока  (в статьях дневниках и т.д.) совпадал с  положениями символистской  критики, а творческий метод прозы, поэмы и драмы мог в той или иной  степени, но никогда полностью – сближаться с  символистским (ср. исторические  произведения Мережковского, прозу Белого 1910-х годов, Вяч. Иванова), то лирики, сталь глубоко пронизанной историзмом,  символизм никогда не создавал.

  Крайняя точка  расхождения Блока с символизмом – вопрос о  способах

  воздействия искусства на  жизнь. Полностью отказавшись от утопий “жизнестроения”, Блок , поэт  революционно  активной эпохи, не оставил мыслей  о высокой миссии искусства. Однако теперь  он  видит эту миссию, во-первых, в  познавании глубинных основ жизни и  главное -путей  истории. “При всей нашей слабости и  безмолвии, подкрадывание двенадцатого года к  событиям  отмечается опять-таки дневнике в литературе”. Связь искусства с  ощущением подземного хода истории для Блока особенно  важна:

  «Мы на  стенах читаем строки». В 1910-х годах Блок  вновь резко отрицает “мистическое шарлатанство” символистов начала века и  избегает ответственного  слова “пророк” (“Не называйте поэтов пророками, потому что этим вы обесцените  великое слово”).

  Зато  он  охотно подчеркивает то, что отличает его понимания “пророка” от символистского, - необходимость для  художника учиться в жизни.

  Но  высокий  смысл искусства Блок, совсем отходя от символистской  эстетики, находит в ином. Из дневниковых записей  выясняется, что для искусства  необходима нравственность: “(…) искусство  связано с  нравственностью”. Это  и есть “фраза”, проникающая в произведение (“Розу и Крест”, так думаю иногда я )”. Это «тайное» знание проникает не только в «розу и крест», но и во все  творчество Блока 1910-х годов. Его мысли о  необходимости для  каждого современника знаний об исторической необходимости возмездия (“возмездие”, поэ а и цикл), о долге  (“соловьиный сад”, “Роза и Крест”) и высокой  героике подвига(“На  поле Кумиковом”, “Ямбы”) не только  еще раз  свидетельствуют о  воздействии на Блока демократизма XIX в. Впервые  в истории символизма  речь  идет о том, что искусство-это средство для  служения  жизненным , а не “мистическим”, “небесным”, целям. 

  5. Заключение.

  Идеалом Блока была художественная  культура. По глубокому  убеждению Блока  следует стремиться не к “закрытости”, изоляции от других художественных и общественных веяний, а к культуре, открытой всем ветрам истории и искусства. В отличие от  ряда символистов, Блок широко и  жадно впитывал впечатления окружающего мира. Искусство для Блока определялось не “цеховой” принадлежностью, а способностью” слушать в мире ветер”. Блоку никогда не изменяла “бесстрашная искренность”, которая была в любом его стихотворении. Он  хотел быть понятым  читателями и надеялся, что  когда-нибудь о  нем скажут:

  Простим  угрюмство - разве это

  Сокрытый  двигатель его?

  Он  весь – дитя  добра и света,

  Он  весь – свободы торжество!