У моей страны особое предназначение

  реальность  «лишь грубая  кора  вещества», под  которой  герой учится

  … осязать нетленную  порфиру

  И узнавать  сиянье  божества

  («Три  свидания»)

  Художественная  позиция Блока своеобразна: большинство символистов создали лишь  глубоко индивидуальный образ лирического «я» , однако замкнутого  в  «голубей» тюрьме бытия. Блок  в  «Стихах о Прекрасной  Даме»  создает  высокий лирический образ-персонаж, выводящий поэта из  этой  «тюрьмы».

  Итак, Блок  в «Стихах о  Прекрасной Даме»  еще находится под  сильным влиянием Соловьева. В цикле отобразились  идеалы воплощенной  Красоты,  «нового мира», перерожденного Красотой. Но все же, в создании цикла большую роль сыграли и  прочные связи Блока с русской  культурой XIX в., которые  возникли за долгдообращения поэта к «новому искусству»

  3. Литературная  позиция  Блока  1909-1911гг.

  1909-1911 годы редко выделяются как  особый этап эволюции Блока. Однако в этот  отрезок времени  отношения Блока с символистами и его оценка символизма вновь  изменяются.

  В весне 1909г.  испытанные  поэтом в 1907-1908 гг. подъем, вера  в близость  революции, стремление к общественной  деятельности  сменяются апатией чувствам безнадежности борьбы. («Или надо совсем не жить в России, плюнуть в ее пьяную харю, или  - изолироваться от  унижения – политики, да и «общественности», партийности (….). Пусть вешают, подлецы, и околевают в своих поях – 3 апреля 1909).

  Ощущение  «непробиваемости» ненавистной поэту реакции, разочарование в известных   ему  формах «общественности»(прежде всего символистских) и незнание иных ее форм  породили  новое  умонастроение миру  реакции, несправедливости  и мещанства  противопоставима  лишь одна ценность красота природы и искусства 13 апреля 1909г. Блок  пишет матери о постановке «Трех сестер »: «Это – угол великого русского искусства, один из  случайно  сохранившихся, каким – то чудом не  заплеванных углов моей пакостной, грязной,   тупой и кровавой родины». Путешествие  по Италии, «обжегшей» Блока  искусством,  усилило эту  мысль: «Я теперь ничего не  могу воспринять , кроме искусства, неба и иногда  моря(…). Европейская жизнь  так  же  мерзка, как и русская» . «Отсюда убеждение в праве художника служить лишь творчеству:  Я считаю теперь  себя в праве  умыть руки и заняться искусством».

  Противопоставление  реальности искусству:

  «Лишь в легком челноке искусства // от скуки мира  уплывешь»  - вновь  сближает Блока с символизмом. Идеи Блока 1909 – 1911г.  существенно  отличаются от  по ранних .

  Теперь  Блок  говорит  не о  красоте мистической, небесной («Стихи о Прекрасной Даме»), а о земной красоте: природы, искусства, любви. Апология  хаоса, возникшая в годы  предшествующие  первой  русской революции, смыкается  пафосом   гармонии. Мир  для  Блока не просто  прекрасен – он подобен  искусству. Сущность и первооснову мира Блок – в духе романтиков и статьи А.Белого.

  «Формы  искусства»- определяет как  «самое  совершенное из  искусств»- музыку: «Музыка творит мир. Она  есть  духовное  тело мира – мысль(…)».

  Наиболее  совершенное  орудие  познания мира, самый точный  отзвук  мировой  музыки – искусство: для проникновения в сущность  бытия «иных средств, кроме  искусства  мы пока не имеем».

  Такое осмысление  природы и задач искусства – глубоко символистское . Блок перекликается с ранним  Андреем Белым, со всеми «младшими символистами»,особенно  с В.Ивановым и даже с Брюсовым.

  Блок   в 1909-1911гг., как  и в ранней  молодости, наиболее значительным из  направлений современного искусства объявляет символизм, противопоставляя его наивному  реализму:

  «Солнце  наивного реализма закатилось, осмыслить  что бы то ни было вне  символизма  нельзя. Оттого писатели  даже с большими  талантами не  могут  ничего поделать с  искусством, если  они не крещены «огнем и  духом символизма». В известной  статье «О современном состоянии  русского  символизма» Блок детально  описывает  историю  направления, безоговорочно  приписывая к  нему  и себя. Символизм для Блока – опять  школа,  хотя всего год или два назад он утверждал, что  никакой «школы»нет и не было. Теперь Блок вновь говорит об  изначальной пророческой  миссии символизма.

  Несмотря  на отразившийся в статье  отчетливо символистский  характер  блоковской «картины мира», она сильно отличается от миропонимания раннего Блока. Один из основных мотивов статьи – преодоление «одиночества», индивидуализма.

  При  сопоставлении взглядов  Блока 1909-1911гг. и  периоды статей о народе и  интеллигенции выявляется любопытная  закономерность. Общее понимание  природы мира, отношение действительности и искусства у Блока остается почти неизмененным. Меняются представления о теме  искусства, о способах постижения  «миров иных» и земного  воплощения идеала. В 1909-1911гг. понимание темы   символизма у  Блока одновременно сужается (из него исключается  политика, быт) и частично расширяется (входят темы истории, искусства). Так же  мы  видим, что  Блок  вновь «вернулся» к символизму, правда оценив его по новому, с  другой точки зрения.

  4. Блок и кризис русского символизма(1912-1917гг.)

  К концу 1911г. взгляды  Блока Вновь существенно  изменяются. Ощущение начавшегося  общественного подъема возрождает  - отныне не покидающую поэта – уверенность в близости неслыханных перемен: «Были в России «кровь, топор и красный петух» (….), а потом опять  будут (…). Есть  Россия, которая, вырвавшись из одной революции, жадно смотрит глаза другой,  может быть, более страшной».

  1 декабря  1912г. , работая над  драмой. «Роза и Крест»,  Блок записывает: «Нет, в  теперешнем  моем состоянии (….) я не  умею и не  имею права говорить больше,  чем  о человеческом. Моя тема – совсем не «Крест и Роза»- этим я не овладею, а судьба  человеческая». Уже  позднее,  в 1916г.  Блок  напишет о поэтике «Розы и Креста»:

  «Одним  из  главных  моих «вдохновений» была честность, т.е.  желание не провраться мистически. Так чтобы все можно было  объяснить психологически,  «просто». События идут как в  жизни,  и если они  приобретают иной  смысл , символический, значит, я сумел  углубиться в них.»

  Из  этого можно  сделать вывод, что  Блок снова отходит от  мистических  символов и склонен оценивать действительность с  точки зрения  реализма.

  «Человеческое»  господствует и в  «Розе и Кресте», и в поэмах «Соловьиный сад», и «Возмездие», и в  грандиозной «трилогии лирики», под знаком  которой  Блок стремится осмыслить и оформить  все  свое поэтическое наследие в трехтомном «Собрании стихотворений».

  «Трилогия лирики» Блока, как он назвал свое  «Собрание стихотворений »- это,  конечно, не просто собрание  наиболее, с  авторской позиции, значимых стихов, создающих картину его пути. Нет, это  единое 

  произведение,  где творческий   путь  осмыслен как история  лирического «я», а в ней  постоянно  подчеркивается «схожесть» с «обычной» историей «совершенного человека», современного мира, России, наконец, человечества.

  С одной стороны  лирический герой, и «ты»в «трилогии»Блока живут «как все»т.е. в их неповторимо личном  отражено социально, национально и  исторически  характерное для жизни всех  блоковских современников. С  другой стороны, история «я» и «ты» характерна истории  мира в целом а не каких-то отдельных  его частей. Блок, осмысливая все  свое поэтическое творчество  как  единый символический текст и воплощая это  осмысление в  «лирической трилогии», выступает , и как художник, наиболее полно  воплотивший задачи,  которые  лишь теоретически ставил  перед собой «реалистический символизм» (Вяч.Иванов). Никто из символистов  не смог создать  в своей  лирики такого грандиозного «мира о пути».

  Ставил  ли подобные  задачи символизм в целом? В критике и теоретических работах, особенно  1900-1910-х годов – безусловно да (Особенно Вяч. Иванов). Однако  позиция Блока – художника совершенно особая. Не говоря уже  о символистической   лирике, насквозь  пронзенной  романтической  идеей неповторимости «я» , даже  проза и драма символизма  существенно отличаются и  общей «картиной мира», и своим строением от зрелого творчества Блока. Основные из  этих  различий можно легко проследить.

  Символизм  давал одну  из двух интерпретаций  «земли» и «человека». Это, с одной  стороны, типично  романтическое осмысление  «земного» как антитезы «небесного», идеального мира. Эта линия реализуется либо  как полное игнорирование  «суетливых» дел мирских(«Стихи о Прекрасной Даие»,  первые  сборники  стихов Вяч. Иванова), либо  как изображение всего земного зла и  пороков (И.Анненский, Ф.Сологуб, ранний Брюсов). В таких произведениях  роль «земного» резко  ограничена, четко и однозначно предопределена, чего совсем нет  у Блока 1910-х годов.

  Вторая  концепция земного являла собой  оправдание не  только земли, но-особенно  у «петербургских  мистиков»  и земного зла.

  «Петербургские  мистики» принимали зло не как  таковое, а как стадию становления мира, однако , как уже  было  замечено, отношение к  ним Блока  еще в начале  века  было  сложным. В целом в данном  случае, позиция Блока   и «Петербургских мистиков» совпадает. Но есть и различия.

  Прежде  всего  «сюжет»  «трилогии» сам поэт определил как путь лирического героя от  изначальной  гармонии, «мгновений  слишком яркого света»  - через «болотистый лес»   земной  действительности с ее  «отчаянием, проклятьями, возмездием », но и, с  «земной красотой»с «первыми  восторгами книги Бытия»- к рождению  человека «общественного», художника, мужественно глядящего в  лицо миру: Т.е. роль « земного» в трилогии двойная. Во-первых, «земное», «человеческое»- этап становления «я», связанный  с утратой  изначальной гармонии и  « низвержением» лирического «я»(и «героини») блоковской  лирики на землю. Здесь  «земное» - сегодняшняя действительность , во всем ее «зле» - но и красоте, силе . Так воспринимал  земной  мир Блок. «Нечаянной Радости» , «Снежной маски». 

  Но  трилогия знает и  другое, собственно блоковском, «земное», иное «человеческое» связанное с воплощением  идеала в  любви  и природе («Арфы и скрипки»), искусстве («Итальянские  стихи»), в жизни  Родины  («Родина»), в полнокровном разливе страстей («Кармен»), наконец, в героине «боя» за  будущее («На поле Куликовом», «Ямбы»).

  У Блока 1910-х г. Воплощение  Прекрасного в мире  и есть «Человеческое» и «Человек» в трилогии  поэтому – не символы «» чего –то  иного, не знаки, а, напротив , глубинное, «тайное» значение  таких образов», как «я», «мы», то, что сквозит за  буднями повседневности: не земная «маска», а сущность. А у символистов во всех  случаях собственно  человеческое в образах фактически почти не подчеркнуто, или же оказывается внешней оболочкой, сквозь которую  сквозит подлинная, “небесная”  сущность изображаемого. То есть любой  лирический герой символистских произведений является  либо   сошедшим  в мир божеством (“Стихи о Прекрасной Даме, “Райская мать” Вяч. Иванова, Богородица Сологуба и т.д.),  либо падшим, дьявольским  образом (“ты- иная, немая, безликая” Блока, “Лжехристос” Белого и т.д.).

  Блок 1910 –х годов создает  собственный “миф о человеке”, миф- о человеческой  истории”. Человеку  здесь отводится особая, несоизмеримая  с философией  Вл.Соловьева и других  символистов, роль. Этот “миф” был осмыслен в  образах фольклора (“царевич”, спасающий, “царевну”),  Ветхого Завета (путь к Земле Обетованной), Евангелия (поэтическая синонимичность образов лирического “я”, Человека и Христа), средневековой  рыцарской литературы(“рыцарь”) и в образах “маленького человека”, в героической традиции  романтизма XIX и начала XXв.  “Падший ангел” – Человек,  который  когда – то “небо знал”, но “пал” на  землю, - оказывается  в страшном мире  земного зла, хаоса. Познав земные “восторги” и падения ,  подойдя к краю “унижения, “обнищания” и  гибели, герой “лирической трилогии”должны стать мужественным активным  участником “мифа об  Истории”.

  Именно  Человек – участник  героического “вечного боя” за  Россию – “Новую Америку”, “рыцарь”, освобождающий  “пленную царевну” (“Душу мира”,  “тоскующую в  объятиях  Хаоса”,- земного зла). Человек – это тот, кто  должен  победить “страшный  мир”, принести в жизнь новую Радость -  не “счастье”, “уединенного создания”,  пережитого когда-то “в раю”, а “творческий восторг”, “Новой жизни” – жизни всеобщей.

  Сочетание  конкретно- исторического и  мифологического  пластов  повествования, их  объединенность “мифом о человеке”, “ мифом об  истории” еще заметнее в драме “Роза и Крест” и поэме “Возмездие”. Работая над  “Розой и Крестом”, Блок, как  показывают его  собственные письма, дневники и  записные книжки и подтверждает скрупулезное исследование В.М. Жирмунского, детально изучал быт описываемой эпохи, ее социальные отношения; стремился  он и к   углубленно психологическим  характеристикам героев. Блок постоянно соотносит социальные  коллизии  эпохи.