Женщина в обществе: к истории гендерной проблематики

="justify">        Касающаяся всего общества модернизация обладала для мужчин и женщин во многих областях специально разными последствиями, которые, кроме того, расходились по времени ихдвижения , темпам и возможным переходным моментам.

       Здесь можно остановиться на нескольких примерах современной семьи, которая была выдвинута в конце 18-го и в 19-ом веке, реализована буржуазией, закрепила структуры неравенства, прежде всего ущерб женщинам. Женщины долгое время с трудом добивались возможности участвовать в политике (по формулировкам закона об избирательном праве). Наблюдаемые на рынке труда специализация, либо совсем не касалась женщин, либо касались их только частично и имели другие последствия для них. Показателем в этом отношении может служить многоступенчатая профессиональная группа домашней прислуги и дворовых людей, которая в 19 веке пережила процесс слияния функций, в результате чего появилась чисто женская «профессия» служанки, выполняющей любую работу.

       Свойственное  теории изменения концентрации внимания на процессе развития привело к тому, что не были учтены устаревшие традиции и казавшиесянеизменными соотношения, такие как соотношения полов. В соответствии с результатами многочисленных исследований, нормы, касающиеся полов, скорее становились более жесткими, чем изменялись или ослаблялись. Социальный контроль над их выполнением происходил не бюрократичеки, а на личностном уровне.

         Понятия класса, которому отдается предпочтение в социальной истории, должен быть пересмотрен. Исходя из основного о том, что сословное общество эпохи Абсолютизма примерно с 1800 года последовательно перерастает в классовое общество, специалисты по социальной истории уделяли таким критериям, как пол, лишь второстепенную роль по отношению к классовой принадлежности. При этом игнорировались феномены, которые препятствовали стиранию классовых различий и касавшиеся преимущественно женщин, например, отсутствие или непостоянность трудовой деятельности, а также дальнейшее существование сфер деятельности, не определяемых как наемный труд. Процессы разработки модели образования классов подразумевают следующее простое развитие: классовое положение – классовое поведение – классовое поведение. Включение женщин в такие модели было затруднено, поскольку женщины на некоторых из этих ступеней вообще не представлены, а на других представлены лишь незначительно.

 

 Говорилось  о «классе рабочих с их женами  и детьми» и, таким образом, создавалась лестница значений, которая позволяла устранить как исключение из правил любые отклонения от модели поведения.

       Процесс переосмысления начался, когда категория  «класса» стала привлекать внимание истории женщин и истории полов. В ряде исследований о ситуации работниц был обнаружен особый ритм женского труда. При этом отсутствие женских организационных структур объяснялось не столько недостаточной готовностью работниц к их созданию, сколько мужским безразличием. Кроме того, исследования выявили области, отрасли и периоды времени, в которых женщины проявляли политическое сознание. То, что оба научных подхода поставили в один ряд вопрос о «классе и поле», способствовало, с одной стороны, их плодотворному сближению. Однако, с другой стороны, вместо «и» зачастую имелось ввиду«или», что приводило к тому, что обе категории социального несоответствия становились конкурирующими факторами, из которых в итоге один или другой воспринимался как главный. Однако, таким образом, создавался ложный исторический субъект, который выбирал между возможностью чувствовать и действовать либо «прежде всего, как женщина», либо «прежде всего, как рабочий». Но работница не оставляла своей женственности за воротами завода, так же как и учитель мужской гимназии в своем чисто мужском заведении не действовал и не размышлял как нейтральный в отношении пола гражданин. Самооценка, мировосприятие, формы коммуникаций, образцы поведения были результатом сплетения этих двух – и других –особенностей.

       Для большинства женщин 19 и начала 20 века, которые либо вообще не принимали участия в трудовой и политической жизни, либо делали это лишь нерегулярно, культурный уровень класса, к которому они принадлежали, имели большое значение. В исследованиях о буржуазии уже неоднократно отмечалось влияние вида культуры на процесс создания классов, посколько класс буржуазии нельзя назвать однороднным с точки зрения его положения в обществе и их представителей. При этом стало легче ввести в рассмотрение и родственницэтого класса, что иногда приводило к тому, что категория класса нестолько дополнялась, сколько заменялась категорией «культуры». Что же касается историографии рабочего класса, которая исследовала в основном структкру, то здесь виды культуры долгое время вообще не рассматривались .

 

       

       Культура  в этом смысле создает и разделяет ментальные, моральные и эстетические категории, оказывает влияние на восприятие человеком действительности и на связанные с этим восприятием мнения и действия, причем они в мере различаются в зависимости от принадлежности  к определенному полу и к определенному классу.

       Социокультурное классовое соответствие формируется, познается и передается на малом уровне в различных сферах, например, на предприятии, в объединеии, в семье, среди соседей, в партии, в профсоюзе или в общине. Прохождение в этих сферах процессы общения, а также в результате накопления опыта складывается как классовое так и половое соответствие . При этом не одна из них не является главной. Даже в тех сферах, в которых уже господствует исключительно один пол, речь идет о сохраниении и отграничении своей половой идентичности. Собственно женские ниши и сети уже исследовались с этой точки зрения, прежде всего, специалистами по истории женщин. Что же касается истории политики и экономики, то она еще почти не изучалась с учетом гендерного вида и представляет собой многообещающий материал для новых исследований с точки зрения истории мужчин.

       Уделяя  больше внимания виду взаимосвязанности, можно добиться соединения категорий «класс» и «пол».

       Во  взаимном общении действующие лица истории рассуждая, создавали сходства и различия по признаку класса и пола. Они на собственном опыте испытывали эти сходства и различия, перепроверяли их, закрепляли, передавали по традиции и, таким образом, усиливали сознание своего неравенства.

       Нужно стремиться соединить социальную историю  и историю полов в «общей истории  общества», которая бы обходилась без  иерархии категорий и значимостей, принимала бы во внимание как женскую, так мужскую часть истории, а  и также сформировывала уже существующие теории.

 

       

       4.Советская «Матриархаика» и современные гендерные образы.

       Осознать  происходившие события в нашей стране за последние десятилетия сложно, поскольку слишком огромны и быстры были перемены. Изменения в гендерных отношениях были существенны, но они входили в сознание сложными путями, понятия часто появлялись, выходя из мечты . Путь от замкнутых и "завершенных" советских времен к открытому времени сопровождался ощущением "выращивания" самого понятия пола.

       Еще в 20-е гг. установилось такое положение, когда внешняя эмансипированность женщин прикрывала и даже оправдывала обожествленные отношения в обществе. Провозглашенное равенство между полами не означало, конечно, "свободной конкуренции" между ними. В этом "соревновании" безусловное первенство принадлежало мужчинам, поскольку оставалась незамечаемая (для большинства населения сама собой разумеющаяся) стереотипов, дискриминирующих один пол. Замаскированное предубеждение против идеи равенства выражалось в устойчивой общественной психологии, когда сами женщины стремились (особенно это было заметно в последние годы советской власти) "назад, к неравенству", поскольку в советском обществе им часто отводилась тяжелая, низкооплачиваемая или непристижная работа. Женское стремление "назад, к семье" парадоксальным образом делало социальную ситуацию уравновешенной, устраивающей всех, поскольку официальная установка втягивала женщину в общественную жизнь. Это не способствовало развитию общества и, по сути, укрепляло сложившийся статус-кво.

       Много раз говорилось о том, что образ Великой Матери в традиционных патриархальных обществах является лишь декоративным элементом, скрывающим власть мужчин. У нас он был и показателем некоторой неотчетливо обозначенной женской власти. То есть он указывал на смешанность отношений, где "матриархальная" часть во власти пусть в небольшой степени, но присутствовала. Эта "матриархаика" была смутной и обыкновенной мечтой, проекцией из нереального будущего, которое ожидалось, но несбылось. Мечтой о власти, которая была бы лишена одностороннего господства.

 

        Когда многие пытются вглядеться в окончание сталинской эпохи с позиции, которая была физически знакома тогда, то есть детским взглядом — снизу вверх, в высоту этих трижды гигантских образов, которые и для взрослых были огромны, мы особенно реально представляется каменная тяжесть того времени.

       Матриархатные внешние черты были присущи послевоенному  времени. Это было связано с трагическими событиями войны, с резким сокращением  числа мужчин, когда женщины должны были многократно усилить свою значимость и "видимость". При несомненном обожествленном внешнем мироустройстве позднее сталинского времени, этот образ «Родины – матери» охранительной и внушительной женской власти стал фоном, который превысил силу переднего плана.

        В культе Великой Богини выразилось архаическое представление о том, что воспроизведение, рождение вообще есть творчество только женщины. Поэтому дополняющая роль Богини-Матери не была столь уж далека от тяжелой жизни того времени. Пропаганда посредством архитектуры, скульптуры, живописи, плаката убеждала, что система окончательно сложилась и утвердилась навсегда. Образ женщины здесь играл свою еще не совсем осознанную роль, он был одной из частей этого сталинского стиля и, несомненно, имел особый магический вес. Женские силуэты с мужскими прямоугольными плечами пиджаков (по моде того времени) на фоне вечерних окон, за которыми виделись вдалеке высотные здания... Эти силуэты контурно совпадали с монументальными плечами высотных зданий, словно повторявшими их, устремленными ввысь и уходящими тяжестью вниз.

       Собирательный образ Великой Матери скрыто или  явно проступает во многих изображениях сталинской эпохи.

       Монумент "Рабочий и Колхозница" у  ВСХВ и другие подобные парные образы того времени являют собой как порождающего первочеловека и его проекцию из призрачного будущего.

       . Характерно, что образы молодости  чаще всего описывались с помощью парных словосочетаний типа "юноши и девушки". Тем самым женщина вовлекалась в зону равенства и в зону возможного обмена смыслов. Странным и комичным способом эти фразы просуществовали довольно долго.

       Перехода  из советской эпохи в нынешнее неопределенное время сопровождался "выращиванием пола", прорастанием значимости самой структуры пола и новых гендерных понятий в нашем обществе. 

       . Причем черты той эпохи неожиданным  образом проявляются и сейчас. Оказалось, как ни странно, что отчетливо не формулируемые гендерные проекты по-своему актуальны. Избавление нашего общества от мечты об идеальном обществе идет параллельно с гораздо более правильными попытками поиска новых гендерных смыслов и образов в западном обществе. То, что у нас являлось в виде продвинутых в будущее неясных социальных проектов, в какой-то степени повторяется на Западе, но приходит как обыденность вместе с новыми технологическими, виртуальными, биологическими, компьютерными возможностями.

       Продвижение во времени от 50-х к 90-м годам  в русском обществе сопровождается изменением визуального (и смыслового) женского образа — из мощной древности происходит восхождение, а может быть, и нисхождение — к новому. Эта вытеснила устойчивый и безвременный (бессменный) образ женщины средних лет. Происходило обретение пола, из древности он быстро вышел в классу с развитой гендерной структурой общества.

Древность — вот одна из оппозиций, определяющих взаимодействие женского образа того времени и сегодняшних дней. В нынешних изображениях пол подразумевается как биологическая обыденность и ценность, он является несомненным предметом женственного. Образы женщин прошлых лет были заменен на более современные. Молодые женщины, явившиеся сейчас как будто из долгого плена, из завороженности, из каменной скорлупы, быстро перешли в разряд ускользающей виртуальности. 

      . Гендерные отношения — это  еще одна важнейшая сила напряженной структуры социализации ума.

       Разрушение  и растворение нереальных конструкций прошедшей эпохи не могло пройти бесследно для будущего понимания гендерных смыслов в нашей культуре.

        4.1 Женщина в произведениях А. Марининой

       В российском обществе «женская литература» играет сущетсвенную роль отнюдь не как феномен, «созданный женщинами для женщин». Вместе с тем, оставляя в стороне прочие хорошо известные функции массовой литературы, отмечают ту роль, которую она играет в сознании женщиной своего нового положения в быстро меняющемся, не стабилизированном мире, в котором утрачены четкие границы не только в области социальных и культурных норм, но и в области полоролевого взаимодействия, в области формирования гендерных стереотипов