История и развитие балета

Термин «свободная пластика» слишком «привязан» к своему времени, к искусству Дункан, чтобы быть долговечным. Его употребляют по сей день, хотя он звучит все большим анахронизмом.

Полухарактерный танец, особенно легко обогащавшийся  за счет смежных средств и даже искусств, успешно продолжает развиваться в балетах, как советских, так и зарубежных балетмейстеров. В настоящее время полухарактерный танец оказывает немалое влияние на классический, расширяя его тематические и стилистические рамки.

Иначе проявляется  влияние на балет танца - модерн. У танца - модерн за сравнительно короткий срок сложились свои каноны, свои эстетические закономерности, свой круг специфических движений и поз. Здесь нет возможности подробно анализировать их. Заметим только, что танец-модерн отмечен значительно большей конкретностью, чем классический. Разница между классическим танцем и танцем - модерн столь велика, что влияние их друг на  друга ограничивается,  преимущественно, отставанием отдельных движений и приемов.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Пантомима.

Пантомима - это не только одна из составных частей балета. Пантомима фигурирует в драме, в опере, в цирке, существует и как самостоятельное искусство.

Что является самым  характерным признаком пантомимы? Что отличает ее от танца, особенно сюжетного? Действие? Оно непременно почти во всех сценических искусствах. Отсутствие слова? Так его нет ни в балете, ни в некоторых цирковых жанрах, не говоря уже о несценических искусствах, таких, как музыка и живопись. Разумеется, и балет, и цирк широко используют пантомиму, но это не разрушает их собственной специфики.

В быту термин «пантомима»  имеет весьма определенное значение. Это выразительный язык тела, язык, смысл которого, независимо от степени условности, должен быть понятен до мельчайших деталей собеседнику.

Бытовой жест с одинаковым успехом используется и в драме, и в опере, и в балете. При всей выразительности, которую пантомима может получить в смежном искусстве, она остается там вспомогательным средством. Причем роль ее в драме или в балете, например, весьма различна. В драматическом спектакле, где все сюжетные перипетии понятны из текста, пантомима помогает дать осязаемый образ того, что выражено в словах, воплотить всевозможные оттенки чувств человека, движение его психики. В балете, напротив, пантомима служит обычно «мостиком» между танцевальными эпизодами, поясняя происходящее; чувства и причины их возникновения она только обозначает. Будучи вспомогательной, пантомима, как и другие искусства в этой функции, подчиняется специфике того искусства, которому служит. В драме у нее свои особенности, в опере - свои, в балете - свои. Нельзя оперную пантомиму перенести в балет, а балетную — в драму; эпизод потеряет свою выразительность или наоборот - нарушит условность вновь обретенного «сюзерена». Вот почему природа, специфика и выразительность пантомимы до конца выявляются только в ее самостоятельном существовании.

К балетной пантомиме  придется вернуться еще раз. Сейчас же - о пантомиме, только как о самостоятельном искусстве, ибо природа самостоятельного искусства иная, чем вспомогательного, подчиненного. В чем эта разница?

На заре существования  театральное искусство было синкретичным, то есть включало в себя песни, пляски, текст, пантомиму, музыку. Разделение на виды происходило постепенно и в разное время,— по мере того, как накапливались собственные силы, собственные выразительные средства каждого искусства. Это отнюдь не означает, что помощь других искусств с этого момента переставала быть нужной. Пение и танец до сегодняшнего дня могут быть элементами драматического спектакля, балет обычно сопровождается музыкой, идет на фоне декораций. Но дело в том, какую функцию выполняет в спектакле вспомогательное искусство. Пение и танец в драме хороши в том случае, если она не уподобляется опере или балету,- иначе они перестанут быть вспомогательными, и специфика жанра нарушится.

Танец в драме  может выполнять самые разнообразные  функции: иллюстрировать картинку быта, праздника или гулянья, создавать определенное настроение, быть даже средством воплощения характера. Но никогда ни в драме, ни в опере танец не окажется тем единственным самодержавным средством, в котором через призму авторского мироощущения может предстать социальный строй, общественные отношения и философские взгляды эпохи. Столь всеобъемлющим танец может быть, только получив приоритет в спектакле, только в балете.

Пантомима - древнее искусство. Казалось бы, она обладает всеми качествами, чтобы стать одним из самых популярных искусств. Между тем, как самостоятельное искусство пантомима развивалась какими-то странными скачками, то и дело теряя завоеванную популярность. Известно, что еще в Древнем Риме пантомима достигла столь высокого уровня, что могла выразить сложнейшие действия, образы, сюжеты. На первых порах она была подражательной: в антрактах один или несколько мимов повторяли только что сыгранный акт трагедии или комедии. Тогда и позднее пантомима часто перемежалась речью, главным образом еще иллюстрируя текст. Впоследствии она обособилась. Весь спектакль, иногда многоактный, был бессловесным, актер или вся труппа жестикулировали под музыку флейт и звуки хора, но представлению предшествовало текстовое предисловие, в котором объяснялось содержание того, что будет показано на сцене.

Кроме пантомим-спектаклей в Риме бытовали пантомимы - концерты одного выдающегося мима. Он мог представлять легенды и мифы, изображая нескольких действующих лиц; мог и не придерживаться этого.

Судя по описаниям, римская пантомима включала в  себя элементы музыки, живописи, танца. Но при всем значении декораций и костюмов, по которым обычно зрители узнавали героя с первого же его появления на сцене, образы раскрывались пластически.

Налицо здесь  и ряд признаков, которые позже  станут непременными для искусства пантомимы. Действие сконцентрировано, заполнено событиями и поступками, причем жесты предполагают конкретность и лаконичность. Выражение чувств персонажей не требовало длительного времени, а тем более - остановки действия. Танец входил в пантомиму, как одна из составных частей, как своего рода дивертисмент, украшающий представление, но не был определяющим, и специфика жанра оставалась самостоятельной. Жесты актеров заменяли слово, точнее - восполняли его отсутствие.

Впрочем, думается, что высоким мастерством  были отмечены лишь отдельные эпизоды римских пантомим. Представлению предшествовало текстовое предисловие, объяснявшее содержание спектакля; следовательно, он был рассчитан на предварительное ознакомление людей с мифом, а иначе все равно оказался бы непонятным.

На протяжении всей дальнейшей - более чем двухтысячелетней истории театра пантомима не достигала такой популярности, как в Риме. Она никогда не исчезала совсем, ибо бытовала и в драме, и в цирке, и в балагане. Но как самостоятельное искусство пантомима возрождалась лишь периодически, например, в связи с появлением какого-то крупного мастера — Гримальди, Дебюро или Чаплина. Приоритет пантомима получала то как массовое театральное действие, то как представление одного актера.

Интерес к пантомиме  обострился на рубеже XIX—XX веков. За последние десятилетия во многих странах возникли театры пантомимы, стали популярными концерты отдельных выдающихся мимов. У каждого гастролера - своя эстетическая программа, свое представление о том, что такое пантомима.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Жест и движение.

Жест - это лаконичное значимое телодвижение (чаще всего рук), в котором передается определенное состояние человека, отношение его к окружающему, информация, сообщаемая собеседнику. Жест может сопровождать речь и быть обособленным от нее. Например, разговаривая, человек может ритмично взмахивать, всплескивать, разводить руками, инстинктивно или сознательно стараясь сконцентрировать на внешнем движении собственную мысль или сосредоточивая на себе все, в том числе зрительное внимание собеседника. Последовательность подобных вспомогательных жестов рук скорее всего должна быть названа жестикуляцией.

В отличие от жеста движение (и телодвижение) не предполагает обязательного конкретного значения.

Условно жесты  можно разделить на четыре группы.

Существуют  жесты, понятные не только всем людям, но даже некоторым видам животных - жесты, вызванные непосредственной реакцией организма на явления действительности. У всех одинаковое представление о большом и малом, о свете и темноте, одинаковая реакция на горячее и холодное, на приятное и отталкивающее. Нападая, угрожая, человек замахивается, показывает кулак; защищаясь, старается прикрыть голову от удара, наклониться, чтобы спрятаться, стать меньше, менее видимым. Человек знает, что тепло часто успокаивает боль. Поэтому он старается согреть больное место руками - прикладывает их к зубу, к голове, обхватывает живот. Люди разных континентов приблизительно одинаково вытрут вспотевший лоб, и этот жест расскажет окружающим об усталости человека или температуре воздуха; люди северных стран в мороз будут делать схожие движения, чтобы согреться: постукивать стопой об стопу, похлопы вать руками и т. п. Вглядываясь вдаль, люди разных национальностей одинаково приложат руки козырьком ко лбу, чтобы заслонить глаза от солнца.

Впрочем, некоторые из этих жестов уже могут нести на себе отпечаток опыта и традиций разных народов, разных цивилизаций. Ведь реакция на явления складывалась в неравноценных условиях, а потому и проявляться может несколько разно - у европейцев, африканцев, индийцев или китайцев. И хотя мы, скорее всего, поймем главное, оттенки легко могут ускользать. Жесты этой группы наиболее устойчивы. Они старше остальных, так как начали складываться еще в период наибольшей близости  человека  к природе,  во времена  первобытно-общинного строя. Тем не менее они возникают вплоть до сегодняшнего дня.  Одним  из примеров может служить жест,  выражающий поражение, когда побежденный, проигравший поднимает руки вверх. Жест этот не только символичен:  он лишает человека возможности сделать неожиданный для победителя удар  или выстрел, спрятать или уничтожить что-то тайное.

Среди всего  разнообразия жестов этой группы, отражающей непосредственную реакцию человека, очень мало таких, в которых проявлялось  бы  сугубо эмоциональное  самовыражение человека. Удивляясь, он может недоуменно развести руки, приподнять  плечи;   нервничая - постукивать рукой, сердясь - топать ногами. В эмоциях почти нет конкретности. Слезы и смех - вот основные признаки душевного состояния человека, дающие одновременно и разрядку эмоционального напряжения. Параллели им в области жеста нет. В пластике можно, конечно, изобразить и смех, и слезы, но речь идет не об отображении этих процессов в искусстве, а об отсутствии аналогичных им среди бытовых жестов. У человека множество способов проявить свое эмоциональное состояние: нервничая, он может ходить по комнате, радуясь - плясать, броситься обнимать кого-то. Но преимущественно это - не жесты, а движения, в которых разряжается энергия и которые не несут конкретного значения.

Одним из ярких  примеров может служить момент, когда  человек  качается - стоит и покачивается,   не  в силах устоять прямо, удержать равновесие. Это, конечно, не жест, это движение, обычно непроизвольное, и в отличие от жеста может иметь разные  причины.   Сердечный  приступ? Головокружение? Слабость от потрясения? Экстаз? Или хмель? Человек может покачнуться от внутреннего состояния и от внешнего толчка, причем причины внешнего и внутреннего  могут быть очень разнообразны;   частично  они отражаются  в   пластике,   частично  нет, а следовательно, придают движению емкость,  многозначность.

Другую группу жестов составляют те, что сложились  и складываются в условиях определенного жизненного уклада людей, связаны с их нравами, навыками, религией, традициями. Значение этих жестов понятно народам, либо граничащим друг с другом, либо близким по уровню культуры, жизненным условиям, социальной среде. Различные виды приветствий и прощаний, жест крестного знамения и поднятая для клятвы рука, реверансы и поклоны, палец, приложенный к губам в знак молчания, тишины, и палец, поднятый вверх для угрозы, движение руки или пальца, зовущее к себе. И так далее.

Все эти жесты  условны, но в них легко угадываются  те истоки, те явления и действия, которые дали им жизнь… Христиане осеняют себя крестным знамением в память о распятии Христа; палец, приложенный к губам, закрывает рот; потирание пальцев ассоциируется со счетом денег. Жесты эти рождены общественной жизнью человека.

В особую группу, вероятно, следует выделить жесты изобразительные. Они широко распространены в быту, без них не могла бы существовать и сценическая пантомима. Стоя у закрытого окна вагона, человек имитирует в воздухе процесс письма, давая понять собеседнику, что напишет, или, наоборот, рекомендуя отъезжающему писать; иностранец изобразительными жестами может объяснить, что хочет пить или есть.

В сценической  пантомиме изобразительный жест занимает едва ли не самое большое  место. Ведь практические действия могут  быть там лишь имитированы.

Эта группа жестов часто предполагает наличие вещей, предметов. Пантомима, как бытовая, так и сценическая, знает два способа игры с вещами - бутафория (в быту - подлинные вещи) и воображаемые предметы. В быту так называемая беспредметная пантомима может быть вызвана отсутствием под рукой необходимых вещей. На сцене обращение к ней свидетельствует о желании не только освободиться от утилитарности бутафории, но сделать вещь осязаемой, передать одновременно с ее «описанием» отношение к ней персонажа. Изобразительный жест, в том числе игра с вещами, часто может быть подчинен принципу алогизма.

Полное неприятие  хореографами пантомимы как самостоятельного  искусства,  как это ни  парадоксально - явление довольно частое и заслуживало бы специального исследования. Пантомиму нельзя ограничивать подражательностью,— она может подниматься до художественных обобщений, недоступных другим искусствам. Разумеется, лишь в том случае, если действительно не будет претендовать передать «все».

Наконец, четвертую  группу составляют жесты, которые хотелось бы назвать сугубо условными. Среди них есть довольно широко распространенные, например, кивок, как знак утверждения, и повороты головы из стороны в сторону, как знак отрицания. Однако о сугубой условности этих жестов говорит хотя бы тот факт, что известны народы, у которых значение названных жестов прямо противоположно.

Особое значение сугубо условный жест приобрел в театре. В индийском театре, например, «понятие «земля» изображается широко раскинутыми руками; при изображении понятия «сидение», «престол» обращенные друг к другу перед грудью ладони рук напоминают боковые подушки престола индийских князей». В китайской пантомиме, если «актер, закрыв лицо рукой, разговаривает через растопыренные пальцы,- это означает, что он беседует через дверную щель»; «для выражения недоумения при безвыходном положении актер прыгает на левой ноге, вытянув правую вперед под прямым углом». Благодаря разработанности условного жеста в Древнем Риме темами пантомим могли служить даже политические и философские трактаты.