1.13. Переход к реальной мифологии и идея абсолютной мифологии. Обзор синтезов абсолютной мифологии.

   Мифология, которая ни с какой стороны и ни в каком отношении не встречает препятствий для своего существования и развития существует как единственно возможная картина мира, и ни один принцип ее не подвергается никакому ущербу. Такую мифологию А.Ф Лосев назвал абсолютной. Естественно, что такая абсолютная мифология должна быть как бы нормой, образцом, пределом и целью стремления для всякой иной мифологии.

   Абсолютная мифология есть та, которая развивается сама из себя и которая ничего не признает помимо себя. Абсолютная мифология есть абсолютное бытие, выявившее себя в абсолютном мифе, бытие, достигшее степени мифа, причем ни этому бытию, ни мифу не может быть положено, никогда и никем, никаких препятствий и границ.

   Абсолютная мифология может избрать только один путь – признать одинаковую, совершенно равноправную ценность и веры и знания. Сделать это она может, однако, только так, чтобы оба эти момента объединились в нечто третье совершенно без всякого остатка, чтобы объединение веры и знания совершилось не по типу веры и не по типу знания, чтобы была третья совершенно особая категория, которая бы целиком скрывала в себе эти две и по сравнению с которой они оказались бы только несамостоятельными, абстрактными моментами.

   Абсолютная мифология признает полную невозможность уничтожения субъекта в пользу объекта и объекта в пользу субъекта, но в то же время утверждает необходимость новой категории, не сводимой на них, но тем не менее синтезирующей их. Абсолютная мифология есть персонализм.

   Абсолютная  мифология есть субстанциализм.

   Абсолютная  мифология есть креационизм, или теория творчества. Абсолютная мифология есть символизм.

   Абсолютная  мифология есть теория жизни.

   Абсолютная мифология, следовательно, всегда есть религия в смысле церкви.

   Абсолютная  мифология есть жизнь сердца.

   Абсолютная  мифология есть теория актуальной бесконечности  всех реальных, возможных и мыслимых объектов. Это – теория перспективности бытия и рельефности, выразительности жизни.

   Абсолютная мифология всегда есть определенная умная иконография бесконечности.

   Абсолютная  мифология есть организм.

   Абсолютная  мифология всегда будет аритмологизмом (т.е. в ее основе будут всегда виднеться числа и число), тотализмом (учение о всеобщей целостности) и алогизмом (она всегда будет одинаково признавать и логику и абсолютную иррациональную неразличимость бытия).

   Итак, абсолютная мифология есть религиозное ведение (6) в чувстве (7) творчески (3) субстанциального (2) символа (4) органической (11) жизни (5) личности (l), аритмологически-тоталистически и вместе алогически данной (12) в своем абсолютном (9) и вечном лике (10) бесконечного (8). Все это, впрочем, есть не больше (а скорее меньше), чем просто указание на развернутое магическое имя, взятое в своем абсолютном бытии. 
 
 
 
 

   Глава 2. Диалектика мифа по работам Э.Б.Тайлора.

   2.1. Мифологический вымысел, как и все другие проявления.

   Исследуя  уровень развития первобытного сознания, представитель сравнительной этнологии Э.Б. Тайлор проводит параллель между детским и первобытным мировоззрениями. Сравнивая сознание первобытного человека с детским, Тайлор имел в виду одинаковый уровень мировоззрения у первобытного человека и ребёнка, так как дети очень восприимчивы ко всякого рода сказкам, небылицам (так как в этот период их фантазия находится в возбуждённом состоянии) и т.д., принимая их за настоящее, реальное событие и факт действительности.

     Распределяя сходные мифы различных стран в широкие однородные группы Э.Б.Тайлор раскрывает возможность проследить в мифологии действие процесса воображения, повинующегося определенным законам. Сверх того, нашему наблюдению доступны несомненные факты существования древних и новых народов, так верно отражающих то умственное состояние, которому принадлежит развитие мифов, что они в одно и то же время сохраняют сознание смысла своих старых мифов и непринужденную и естественную привычку созидать новые. Миф возник в период дикости, через который прошло в отдаленные века все человечество. Он остается почти без изменения у современных примитивных племен, которые меньше других отошли от этих первобытных условий. В то же время высшие и позднейшие ступени цивилизации, частью сохраняя его подлинные принципы, а частью развивая унаследованные ими результаты мифотворчества в форме преданий предков, продолжали относиться к нему не только со снисхождением, но и с почетом.

   Происхождение и первоначальное развитие мифа должны были быть продуктом человеческого  ума в его раннем детском состоянии. Этнология и сравнительная мифология идут рука об руку, и развитие мифа рассматривают как неизменную часть развития культуры.

   Мифология дикарей служит основой, а затем могут быть представлены мифы более цивилизованных обществ, как создания, происходящие из того же источника, хотя и более совершенные со стороны художественности.

   2.2. Аналогия в мифологии.

   Первая  и главная причина превращения  фактов ежедневного опыта в миф  есть верование в одушевление  всей природы — верование, которое  достигает высшей своей точки в олицетворении ее. Это вовсе не случайное или гипотетическое действие человеческого ума неразрывно связано с тем первобытным умственным состоянием, когда человек в мельчайших подробностях окружающего его мира видит проявления личной жизни и воли. Мифология дикарей богата рассказами о звездах, которые — при всем своем различии в других отношениях — все сходятся в том, что приписывают им жизнь одушевленных существ. Названия имеют не одно только поверхностное значение.

   Если, однако, взглянуть на мифологию с более рациональной точки зрения, становится ясным, что анимистическое объяснение мифов поддается еще более обширному обобщению. Объяснение процессов природы и ее изменений жизненными явлениями, похожими на жизнь созерцающего ее мыслящего человека, составляет только часть гораздо более обширного умственного процесса. Объяснение это принадлежит к той великой теории аналогии, которой мы обязаны столь значительной частью нашего понимания окружающего мира. Как бы недоверчиво ни относилась к ней строгая наука за обманчивые ее результаты, аналогия все-таки остается нашим главным орудием, а на более ранних ступенях культуры влияние ее было почти безграничным.

   Язык, без сомнения, играл значительную роль в образовании мифа. Язык действует  не только в полном согласии с воображением, продукты которого он выражает, но он творит и сам по себе, так что рядом с мифическими идеями, в которых речь следовала за воображением, есть и такие, в которых речь шла впереди, а воображение следовало по проложенному ею пути. Мифология примитивных обществ опирается по преимуществу на реальную и осязательную аналогию и что развертывание словесной метафоры в миф относится к более поздним периодам цивилизации. Одним словом, я считаю материальный миф первичным, а словесный миф вторичным образованием.

   Недостаток  реальности в словесной метафоре в действительности не может укрыться даже при большом усилии воображения  оживить ее.

   2.3.Олицитворение в мифологии.

   Различие  грамматического рода есть процесс, тесно связанный с образованием мифа. Грамматический род бывает двоякий. То, что может быть названо половым родом, известно всякому, имеющему классическое образование. Бесполые предметы и идеи классифицируются как мужские и женские, несмотря на то что был принят еще другой, средний, или «ни тот ни другой» род, что может отчасти быть объяснено тем, что этот последний род возник позже и что индоевропейские языки имели первоначально только мужской и женский род, как это осталось до сих пор в еврейском языке. Хотя нелегко объяснить в частностях обыкновение приписывать пол предметам, которые его не имеют, но если судить о нем по одной из главных его идей, оставшейся до сих пор вполне понятной, то оно в своих принципах не представляет ничего таинственного.

   Язык  всегда делает замечательно меткое различие между сильным и слабым, суровым и мягким, грубым и нежным, когда противопоставляет их как мужское и женское.

   Кроме того, при изучении языков, лежащих  вне круга обыкновенного европейского образования, оказывается, что теории грамматического рода следует уделять больше внимания. Кроме того, к одушевленному роду причисляются не только деревья и плоды, но и некоторые совершенно явственно лишенные всякой жизни предметы, которые, по-видимому, пользуются этим отличием вследствие своей особой святости или силы. Если бы кому-нибудь показалось странным, что мысль дикаря до такой степени вся насквозь пропитана мифологией, пусть он обратит внимание на значение такого рода естественной грамматики. Подобный язык есть настоящее отражение целого мира мифов.

   Таким образом, воззрения младенческой, первобытной философии, приписывавшей личную жизнь всей природе вообще, и ранняя тирания слова над человеческим умом оказываются двумя великими, если не величайшими, двигателями мифологического развития. Такое исследование процессов образования мифа возможно только при живом понимании состояния человеческого ума в мифологическом периоде. Для полного понимания мифа древнего мира нужны не одни аргументы и факты, но и глубокое поэтическое чувство.

   Во время поэтического периода мысли образовавшиеся в уме идеальные представления должны были иметь в глазах взрослых мужчин и женщин нечто вроде той реальности, которую они до сих пор имеют в глазах детей. Известная идея, воплощенная и пущенная в ход мифическим вымыслом, может сразу приобрести всю определенность факта.

   Не  одно только зрение приводит к обманчивой реализации мечты, грезы, фантастического  образа.

   Отношение болезненного воображения к мифу особенно ясно обнаруживается в истории  весьма распространенного верования, проходящего через дикий, варварский, античный, восточный и средневековый  периоды и живущего до сих пор  в Европе. Больные находятся в заблуждении, воображая, что сами подверглись превращению, чародеи уверяли своих клиентов, что посредством известных трав они могут превращать их в волков.

   Мы получаем возможность представить себе обычное состояние воображения диких и древних народов, занимавшее среднее место между свойствами здравого и прозаического современного горожанина и состоянием буйного фанатика или больного, находящегося в горячечном бреду. Поэт и в наше время имеет еще много общего с умственным состоянием нецивилизованных племен на мифологической стадии мысли. Фантазии примитивного человека могут быть незрелы, узки и отвратительны, тогда как более сознательные вымыслы поэта могут быть облечены в формы поразительной артистической красоты, но оба они сходятся в том ощущении реальности идей, которое, к счастью или несчастью, современное воспитание пытается так сильно разрушить. Изменение значения одного только слова может иллюстрировать нам историю этого перехода от первобытной к современной мысли. От начала культуры и поныне у человека работает фантазия, но где дикарь видит фантасмы, цивилизованный человек наслаждается мечтами.

   Совершенно недвусмысленное значение слов много способствовало сохранению признаков точного смысла в античной легенде. Олицетворение природы до сих пор совершенно очевидно в сказаниях о мифических существах, считавшихся властительными гениями звезд или гор, деревьев или рек или же героями и героинями, действительно превращенными в подобные предметы.

   Людям, по-видимому, давно еще и часто приходило на ум, что всепокрывающее небо и всепорождающая земля — это как бы отец и мать всего мира, а все живые существа — люди, животные и растения — их дети. детской простотой в виде рассказа

   Если  коснуться ближе распространенных по всему миру мифов о солнце, луне и звездах, то окажется, что правильность и единообразие процессов человеческого воображения прежде всего выражается в поверьях, относящихся к затмениям.

   Проследить  их с раннего периода до того времени, когда астрономия стала заявлять на него права, и исследовать возникшее  по его поводу столкновение между теологией и наукой — столкновение, уже несущественное для нас, но еще существенное для менее культурных народов — значит ознакомиться с такой главой в истории человеческих воззрений, из которой ученый, смотрящий как вперед, так и назад, может почерпнуть важные поучения.