Формирование Советского государства

     Одним из  центральных вопросов,  который  предстояло решить большевикам, был вопрос об Учредительном собрании. После   ликвидации царского самодержавия встала необходимость созыва   представительного собрания (учредительного), которое должно   было сформировать постоянное правительство и принять конституцию. Выборы в Учредительное собрание проходили по партийным   спискам в октябре-ноябре  1917 года на всей территории страны, в том числе от кадетов, меньшевиков и эсеров, тех партий,   которые были у власти до ноября и были свергнуты Октябрьской   революцией. В Учредительное собрание  было  избрано 715 депутатов. Председателем   Учредительного собрания был избран эсер В.М.Чернов.  Председатель  ВЦИК Я.М.Свердлов,  открыв работу собрания,  огласил   "Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа".  Он   предложил  собранию  принять Декларацию,  признать над собой   Советскую власть и утвердить все ее декреты. Большинство депутатов отвергли эти предложения,  выступив против Советской   власти.  Большевистская партия  и  левые  эсеры одобрили роспуск   Учредительного собрания.  Реакция на случившееся других партий была крайне негативной,  возросло их сопротивление большевикам.  Роспуск Учредительного собрания вызвал также отход   от революции части демократически настроенной интеллигенции.   III Всероссийский съезд Советов (январь 1918 года)  одобрил   политику Советского правительства и принял "Декларацию прав  трудящегося и эксплуатируемого народа". Программа построения   социалистического общества получила одобрение верховного органа Советской власти.

     Статья 2-я Конституции СССР 1977 года провозглашала: «Вся власть в СССР принадлежит народу. Народ осуществляет государственную  власть через Советы народных депутатов, составляющие политическую основу СССР. Все другие государственные органы подконтрольны и подотчётны Советам народных депутатов». На выборах выдвигались кандидаты от трудовых коллективов, профсоюзов, молодёжных организаций (ВЛКСМ), самодеятельных творческих организаций и от партии (КПСС).

     До  провозглашения социализма в СССР Конституцией 1936 года, в СССР официально провозглашалась  диктатура пролетариата и крестьянства. Статья 3-я Конституции 1936 года гласила: «Вся власть в СССР принадлежит трудящимся города и деревни в лице Советов депутатов трудящихся».

     Советская политическая система отвергла принцип  разделения и независимости властей, поставив законодательную власть над  исполнительной и судебной. Источником права формально были только постановления  законодателя, то есть Верховного Совета СССР (В. С. СССР), хотя реальная практика значительно расходилась с конституционными положениями. Повседневное законотворчество на практике осуществлялось Президиумом Верховного Совета СССР, состоявшим из Председателя, 15-ти заместителей Председателя, секретаря и 20-ти прочих членов. Верховный Совет СССР, избиравшийся на 4 года, избирал Президиум В. С. СССР, формировал Совет Министров СССР, избирал судей Верховного Суда СССР и назначал Генерального прокурора СССР.

     Коллективный  главой государства в 1922—1937 гг. был Всесоюзный съезд Советов, в промежутках между съездами — его Президиум. В 1937—1989 гг. коллективным главой государства считался Верховный Совет СССР, в промежутках между сессиями — Президиум Верховного Совета СССР. В 1989—1990 гг. единоличным главой государства был Председатель Верховного Совета СССР, в 1990—1991 гг. — Президент СССР.¹ 

     Новая политическая система 

     Фактическая власть в СССР принадлежала руководству  КПСС (ВКП (б), которая функционировала в соответствии со своим внутренним уставом. В отличие от более ранних конституций, Конституция 1977 года впервые отражала фактическую роль КПСС в управлении государством: «Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза». (Статья 6-я)

     В СССР законодательно никакая идеология  не провозглашалась государственной  или господствующей; но, ввиду политической монополии Коммунистической партии, таковой де-факто была идеология КПСС — марксизм-ленинизм, которую в позднем СССР именовали «социалистической марксистско-ленинской идеологией». Политическая система СССР рассматривалась как «социалистическое государство», то есть как «политическая часть надстройки над экономическим базисом социализма, новый тип государства, приходящий на смену буржуазному государству в результате социалистической революции». Однако, как отмечали западные исследователи советского общества, в позднем СССР марксизм в реальности трансформировался в националистическую и статическую идеологию, в то время как классический марксизм провозглашал отмирание государства при социализме.

     Единственными институтами, которые легально оставались (но часто подвергались гонениям) организованными  носителями принципиально иной, враждебной марксизму-ленинизму, идеологии были зарегистрированные религиозные объединения (религиозные общества и группы)

     Формирование  новой политической системы - процесс  достаточно длительный, охватывающий, по крайней мере, два десятилетия. Многие ее черты проявились уже в самый момент возникновения, в 1917 г., однако окончательное завершение процесса относится к концу 30-х гг.

     Советский Союз возник как государство многонациональное  и потому важно обратить внимание на процесс формирования национально-государственного устройства СССР. Собственно говоря, это вполне естественно, учитывая исторические традиции, экономические и культурные связи, единство социально-политических систем, сложившихся в результате революции и т.п. Однако нельзя не обратить внимание на противоречия между весьма демократической программой большевиков по национальному вопросу, основанной на праве наций на самоопределение, и реальным ее осуществлением. Уже в годы революции самостоятельность советских республик оказалась формальной. Поэтому естественным выглядело стремление части партийного руководства закрепить сложившуюся ситуацию. Именно таков был проект, предложенный И.В. Сталиным, о вхождении отдельных республик в состав РСФСР на правах автономных. Включение В.И. Ленина в работу по выработке принципов национально-государственного устройства привело к принятию весьма отличного варианта, который представлял из себя попытку совместить преимущества федеративной и конфедеративной моделей. Однако прочность такой формулы была весьма сомнительной, поэтому происшедшее впоследствии перерастание СССР в унитарное, жестко централизованное государство выглядит вполне закономерно.

     Централистская  модель сформировалась и во внутреннем устройстве Советского государства. Во-первых, она проявилась в складывании однопартийности в политической системе. Начало этому процессу положил отказ от сотрудничества большинства политических партий в Учредительном собрании, далее последовал раскол в коалиции большевиков и левых эсеров и, наконец, в течение 1919 - 1920 гг. - вытеснение большевиками еще остававшихся в Советах меньшевиков и эсеров. Спектр средств, использовавшихся властями для борьбы против небольшевистских партий, был весьма разнообразен. Здесь применялись и репрессии (аресты, ссылки, судебные процессы, подобные суду над правыми эсерами 1922 г.), и изгнание за границу, и перетягивание на свою сторону тех, кто оказался готов к сотрудничеству, и многие другие. В результате, уже к середине 20-х гг. на территории Советской России не осталось каких-либо значительных политических объединений, не только выступающих против большевиков, но даже лояльных к ним.

     Правда, до начала 30-х гг. внутри самой партии время от времени возникали оппозиционные  течения, но их существование объясняется, в первую очередь, борьбой за власть, вызванной уходом с политической сцены В.И. Ленина. Хотя необходимо признать, что "троцкистская" и "новая оппозиция", "троцкистско-зиновьевский блок", "правая оппозиция" и другие оспаривали не только право возглавлять "строительство социализма", но и добивались принятия предлагаемого ими варианта строительства. И все же, поскольку главным содержанием борьбы было стремление получить власть, неудачи оппозиций были фактически предопределены. Успех здесь был на стороне того, кого менее всего интересовал выбор пути развития, того, кто проявит наибольшую гибкость (отсутствие открыто высказанной собственной позиции как раз и дает такую возможность: можно легко заключать соглашения с самыми разнообразными идейными блоками), для кого важно не столько как будет осуществляться руководство, а кто будет его осуществлять. В этой закулисной войне не оказалось равных И.В. Сталину. Постепенно, выдавив из руководящих органов всех сколько-нибудь самостоятельно мыслящих политиков, он сохранил вокруг себя лишь тех, кто был готов на беспрекословное подчинение своему лидеру. Тем самым, централизм однопартийный был дополнен внутрипартийным централизмом.

     Во-вторых, постепенно стало фактом слияние  государственного и партийного аппаратов. Более того, к концу 20-х гг. партийные органы практически подменили Советы в решении не только политических вопросов, но и в элементарных административно-хозяйственных функциях. Теперь ни одно решение, принимаемое государственными органами, не обходилось без предварительного обсуждения в партийных комитетах того или иного уровня. Первые, таким образом, за редким исключением лишь дублировали партийные решения. Объем же полномочий власти в целом непрерывно возрастал, прежде всего, в связи с ростом государственного сектора в экономике в результате свертывания нэпа. Таким образом, фактическая власть в государстве оказалась в руках коммунистической партии.

     В-третьих, в связи с расширением функций  власти развивалась все возрастающая потребность в значительном государственном  аппарате, что стало одной из важнейших причин появления ведущей социальной опоры формирующегося режима - бюрократии (номенклатуры). Мощь этой социальной группы основывалась на обладании распределительными функциями в системе государственной собственности. Видимо, можно говорить о слое номенклатуры не только как о правящем классе, но и как о совокупном классе-собственнике в СССР. Правда, в советской идеологической схеме этому социальному слою места не нашлось, а говорилось лишь о государстве рабочих и крестьян, которым, как утверждалось, и принадлежала собственность на средства производства. (Впрочем, если быть более точным, в первые полтора десятилетия Советская власть определялась как диктатура пролетариата, что означало предоставление заметных преимуществ рабочим: например, при выборах один голос рабочего приравнивался к пяти голосам крестьян. Лишь в принятой в 1936 г. Конституции СССР было установлено, по крайней мере, формальное равенство.) Однако на деле то, что определялось как общественная собственность, являлось исключительной собственностью государства, весьма болезненно относившегося ко всяким попыткам ограничения его прав на распоряжение ею.

     Вообще  существование независимой от государства  жизни, как общественной, так и  частной, вызывало активное недоверие с его стороны и рассматривалось как реальная угроза. Поэтому оно всячески боролось против нее, используя все имеющиеся в его распоряжении силы. И здесь проявляется четвертая особенность функционирования Советского государства, заключающаяся в том, что его настоятельной потребностью являлось создание мощной системы политических репрессий. Дело в том, что государственная уравнительно-распределительная система хозяйствования не создает эффективных экономических стимулов производственной деятельности, что вполне отчетливо доказал "военно-коммунистический" период. Соответственно, поддержание производительности на относительно высоком уровне могло достигаться лишь при наличии внеэкономических рычагов. Единственно возможными рычагами в этом случае оказываются сила и страх, обеспечивающие лояльность населения и согласие его на материально немотивированную трудовую деятельность. Начало складывания системы относится еще к революционному периоду, когда был создан особый карательный аппарат в виде чрезвычайных комиссий. В тот период борьба велась с реальными и мощными противниками большевиков, выступающими с оружием в руках против Советской власти. Поэтому, наряду с органами ВЧК, в этой борьбе активно использовалась и армия. Одновременно, "карающий меч революции" нередко обращался против тех, кто, хотя и не участвовал в активном противодействии большевикам, в той или иной степени проявлял недовольство существующим режимом.

       Успех в подавлении реальных  противников не привел к свертыванию  активности репрессивных органов.  Они лишь изменили основной объект, против которого была направлена их деятельность на втором этапе. Теперь в центре внимания оказались не те, кто действительно боролся с государством, а лишь его потенциальные оппоненты. Первой в этом ряду оказалась интеллигенция. Именно в ее способности к инакомыслию крылась угроза для власти, поскольку, как хорошо усвоили большевики из собственного опыта, и "теория становится материальной силой, когда она овладевает массами"(К. Маркс). Не удивительны поэтому постоянные меры Советской власти по ограничению возможностей любой теоретической работы, особенно в области обществоведческих наук, исключая чисто технические сферы науки, не удивительны и высылки из страны видных деятелей культуры небольшевистского направления. Естественными выглядят, наконец, даже процессы конца 20-х гг. (так называемое "Шахтинское дело" 1928 г., процесс по делу "Крестьянской трудовой партии" 1930 г. и др.), на которых обвинялись по преимуществу представители технической и аграрной интеллигенции. "Победа" над интеллигенцией сделала возможной переход к борьбе с новым "противником", возможно, не умеющим сформулировать свои ощущения, но отчетливо чувствующим свою противоположность с коммунистической идеологией Советской власти, - крестьянством. (Впрочем, и рабочий класс не всегда и не во всем демонстрировал свою лояльность.) Все это стало одной из причин осуществления политики "ликвидации кулачества как класса на основе сплошной коллективизации".

       Третий этап развертывания репрессий  связан с политическими процессами второй половины 30-х гг. Их можно определить как использование проверенных методов борьбы с реальными и потенциальными противниками уже во внутриполитическом процессе. (Конечно, ни бывшие оппозиционеры, ни военные, проходившие по "делу М.Н. Тухачевского", не выступали против социализма или, хотя бы против лично И.В. Сталина, но потенциально именно среди этих групп политической элиты мог появиться его соперник. Отсюда - тот размах репрессий против руководящей верхушки. Таким образом, в СССР не нашлось ни одного социального слоя, который бы не оказался затронут репрессиями. Деятельность репрессивного механизма имела и еще одну цель: с конца 30-х гг. она стала одним из важнейших источников обеспечения дешевыми трудовыми ресурсами индустриальной политики в СССР. Поэтому репрессии продолжились и после того, как, казалось, все основные действительные и возможные противники были уничтожены (депортации народов, репрессии против бывших военнопленных и остававшихся на территории, оккупированной Германией, в годы Великой Отечественной войны и т.д.). К тому же, сама логика развития карательного аппарата, как бюрократического учреждения, вела к разрастанию системы, стремившейся к самосохранению даже ценой прямого подлога (фабрикация всевозможных "дел", "заговоров" и т.п.).