Брестский государственный университет имени А.С. Пушкина

«При этом Сервилий, человек знатный  и особенно противившийся триумфу  Помпея, сказал, что видит теперь, что Помпей поистине велик и достоин  триумфа. Без сомнения, если бы Помпей захотел, то легко бы попал тогда в сенат. Однако он не прилагал к этому никаких усилий, стремясь прийти к славе необычным путем. Ведь не было бы ничего удивительного, если бы Помпей захотел то  сделался бы сенатором раньше установленного возраста, однако совершенно особенной честью являлся триумф, разрешенный тому, кто еще не был сенатором. Это обстоятельство немало помогло Помпею приобрести расположение народа: народ веселился, когда после триумфа Помпею пришлось участвовать в смотре наряду с прочими всадниками» [4, с. 290].

После смерти Суллы (79 г.) Помпей не примкнул ни к олигархической партии, ни к  народникам:  это  была  первая проба его гражданской беспринципности.  Природа  наделила  его  военными способностями, физической силой, энергией, выдержкой, храбростью;  но  в остальном он представлял собою заурядного римлянина. Он  был  застенчив, угловат, нерешителен, малообразован, большой формалист;  жестокостью  он не отличался и был хорошим семьянином. Деятельность Помпея представляет ряд противоречий, и если он имел успех, то  лишь  благодаря  военной  славе, сделавшей имя его дорогим для массы народа.

2. Политическая  карьера Помпея после смерти  Суллы.

Вскоре после кончины Суллы, Лепид желая присвоить себе власть умершего диктатора, стал действовать напрямик, открытым путем: он тотчас взялся за оружие, собрал около себя и привел в  движение расстроенные остатки приверженцев Мария, которым удалось спастись от преследования Суллы.

Товарищ Лепида по должности, Катул, к которому присоединялась благонамеренная и здравомыслящая часть сената и народа, пользовался особенным уважением за свое благоразумие и справедливость и был тогда одним из наиболее значительных людей в Риме, однако он, видимо, имел склонность скорее к государственной деятельности, чем к военному искусству. В силу такого стечения обстоятельств, пришлось обратиться к Помпею. Последний не колебался, к какой стороне ему примкнуть, - он присоединился к лучшим гражданам и тотчас же был назначен главнокомандующим в войне против Лепида, который уже подчинил себе большую часть Италии и с помощью войска Брута завладел Галлией по эту сторону Альп. [3;5]

В 77 г. Помпей  был  отправлен против Лепида на север Италии и осадил Мутину. Начав  борьбу, Помпей повсюду легко одолевал своих врагов, и только у Мутины в Галлии ему пришлось стоять долгое время, осаждая Брута. Между тем Лепид устремился на Рим, и, расположившись лагерем под его стенами, требовал себе вторичного консульства, устрашая жителей своим многочисленным войском. Письмо Помпея с сообщением об успешном и бескровном окончании войны рассеяло все страхи. Ибо Брут то ли сдался вместе с войском, то ли войско, изменив ему, своему полководцу, покинуло его. Бруту пришлось отдаться и руки Помпея; получив в провожатые несколько всадников, он удалился и какой-то городок на реке Паде, где на следующий день был убит, подосланным Помпеем, Геминием. Этот поступок Помпея навлек на него множество упреков.

«Лепид между  тем тотчас бежал из Италии и переправился в Сардинию. Там он занемог и умер, совершенно упав духом, но не из-за крушения своего предприятия, как сообщают некоторые, а потому что ему случайно попалось письмо, из которого он узнал о неверности своей жены» [4, с. 292].

Не  распуская  армии,  с  которой воевал против Лепида, Помпей  ожидал  полномочий  для  отправки  в  Испанию, против Сертория. «В это время Серторий, полководец, вовсе не похожий на Лепида, .-овладел Испанией и внушал римлянам ужас, так как к нему, словно к последнему очагу воспаления, стеклись все дурные соки гражданских войн.»[4, с. 292]

Но так как он еще  не исправлял ни одной из  гражданских  должностей, то сенат медлил назначением  и  уступил  только  вынужденный  необходимостью.

Помпей, у которого войско было наготове, добивался, чтобы его отправили  на помощь Метеллу. Несмотря на приказание Катула, Помпей не распускал своего войска, и под разными предлогами все время держал его под оружием около Рима, до тех пор пока, по предложению Луция Филиппа, ему не предоставили должности главнокомандующего в войне с Серторием.  Получив наместничество в восточной Испании - в Западной Испании в это время стоял с войском Метелл, - Помпей  летом 77  г.  перешел Альпы и осенью уже стоял на  левом берегу  Эбро. По прибытии в Испанию Помпей возбудил у многих новые надежды. Некоторые племена, еще непрочно связанные с Серторием, пришли в движение и стали переходить на сторону Помпея. Серторий же презрительно отзывался о Помпее: так, например, он в шутку говорил, что ему было бы не нужно другого оружия, кроме розги и плетки, против этого мальчишки, если бы он не боялся той старухи (он имел в виду Метеллу). На самом же деле он весьма остерегался Помпея и из страха перед ним стал нести войну с большей осторожностью, чем прежде. А Метелл, вопреки всем ожиданиям, целиком предался распутной жизни и удовольствиям. Внезапно переменился, он сделался тщеславным и расточительным, и это обстоятельство лишь увеличивало громкую известность Помпея, принося ему расположение сограждан, так как он стремился показать простоту своего образа жизни, что, конечно, ни стоило ему больших усилий. Ведь по своей натуре Помпеи отличался умеренностью и уменьем сдерживать свои желания.

         «Среди различных событий и превратностей войны особенно огорчило Помпея взятие Серторием Лаврона. В уверенности, что он окружил Сертория, Помпей даже хвастался этим, но вдруг оказалось, что он сам окружен врагами. Не смея двинуться, он вынужден был наблюдать, как враги в его присутствии сожгли город дотла. Однако Помпей разгромил  Валентия Геренция и Перперна - полководцев, бежавших к Серторию и командовавших у него войсками, и перебил при этом свыше десяти тысяч человек» [5, с. 247].

В  75  г.  Метелл двинулся в восточную Испанию  для соединения с Помпем; тем временем  Серторий два раза разбил Помпея, и  лишь благодаря Афранию - в первый раз,  Метеллу - во второй, римляне не проиграли дела.

Плутарх это описал следующим  образом: «Гордый своим успехом  и окрыленный великими надеждами, Помпей двинулся против самого Сертория, чтобы  не делить  с Метеллом славу победы. На реке Сукроне, когда день уже клонился к вечеру, войска вступили в сражение, причем оба полководца опасались прихода Метелла, так как Помпей хотел сражаться один, а Серторий – только с одним противником. Исход битвы оказался, однако, неопределенным, так как с обеих сторон победу одержало одно крыло. Но из двух полководцев больше славы заслужил Серторий, так как он обратил в бегство стоявшее против него крыло вражеского войска. Что касается Помпея, который сражался верхом, то на него бросился вражеский пехотинец огромного роста. Они сошлись друг с другом в рукопашной схватке, причем ударом меча каждый поразил другого в руку, но результат был различен: Помпеи был только ранен, а своему противнику отрубил руку напрочь. Затем еще несколько вражеских воинов бросилось на Помпея, римляне обратились в бегство, но самому Помпею все-таки удалось вопреки ожиданию ускользнуть, бросив врагам коня, украшенного золотой уздечкой и драгоценной сбруей. Враги начали делить добычу и, споря из-за нее, упустили Помпея. С наступлением следующего дня оба полководца снова построили войска в боевой порядок, чтобы довершить дело, но после прибытия Метелла Серторий отступил, приказав своему войску рассеяться. Так обычно войско его расходилось, а затем люди собирались вновь. Поэтому нередко Серторию случалось блуждать одному, но нередко, подобно внезапно вздувшемуся горному потоку, он устремлялся на врагов во главе стопятидесятитысячного войска.

После битвы  Помней двинулся навстречу Метеллу  и, когда они находились поблизости друг от друга, приказал ликторам опустить связки прутьев в знак уважения к Метеллу как к человеку, облеченному более высоким званием. Метелл, однако, отклонил эту честь и, хотя занимал прежде должность консула и по возрасту был гораздо старше, во всем проявлял по отношению к своему молодому товарищу дружелюбие и предупредительность, не требуя для себя никаких преимуществ, за исключением лишь того, что во время совместной стоянки лагерем пароль обоим войскам давал Метелл.

Однако большей  частью они стояли по отдельности, так как хитрый враг, стремительно передвигаясь и завязывая бой то в одном, то в другом месте, всегда ухитрялся разъединить их и отдалить друг от друга. В конце концов, Серторий вытеснил обоих полководцев из подвластной ему Испании: он перерезал пути подвоза продовольствия, опустошал страну и господствовал на море, и из-за недостатка съестных припасов они вынуждены были отступить в другие провинции.» [4, с. 294].

В 74 и 73 г.  борьба  продолжалась на р. Эбро с переменным успехом. В 72 г. Серторий был предательски умерщвлен своими друзьями. Самый главный из них - Перперна - пытался продолжать дело Сертория. У Перперны были те же самые силы и средства, но не хватало способностей и разума для столь же успешного их применения. Помпей тотчас выступил против него и, заметив нерешительность Перперны, выслал вперед десять когорт и качестве приманки, приказав им рассеяться по равнине. Лишь только Перперна напал на них и стал преследовать, Помпеи явился со всем своим войском и в завязавшемся сражении разбил врага наголову. Сам Перперна был взят в плен и приведен к Помпею, который велел его казнить.

Большинство испанских  городов открыли свои ворота Помпею.

Испанская война не дала Помпею новых лавров; он играл в  ней второстепенную роль и не проявил  прежней решительности и быстроты.[2;3]

После этого  Помпей остался и Испании еще  на некоторое время, чтобы успокоить  наиболее сильные волнения. Наведя порядок и прекратив смуты, он переправил свое войско в Италию, как  раз в самый разгар войны с  рабами. Поэтому главнокомандующий  Красс поспешил с безумной смелостью дать сраженье рабам; счастье сопутствовало Крассу в этой битве, и он уничтожил двенадцать тысяч триста вражеских воинов. Однако судьба сделала Помпея в какой-то степени участником и этой победы, так как пять тысяч беглецов с поля сражения попали в его руки. Казнив всех пленников, Помпей поспешно написал сенату, что Красс разбил гладиаторов в открытом бою, а он, Помпей, вырвал войну с корнем. Из расположения к Помпею, римляне благосклонно выслушивали и повторяли эти слова, и никто даже в шутку не осмеливался утверждать, что победы над Серторием в Испании принадлежат кому-нибудь другому, а не являются всецело делом Помпея. Однако столь великое уважение и надежды, возлагавшиеся на Помпея, в какой-то мере соединялись с подозрениями и страхом, что он не распустит своего войска, а тотчас с помощью вооруженной силы станет на путь единовластия и пойдет по стопам Суллы. Поэтому было почти столько же людей, выходивших к нему навстречу с дружескими приветствиями, сколько и тех, кто делал это из страха. . Когда Помпеи рассеял и это подозрение, объявив, что распустит войско сразу после триумфа, у его недоброжелателей остался только один повод для обвинений, а именно они упрекали Помпея в том, что он скорее держит сторону народа, чем сената, и решил восстановлением власти народных трибунов, которую отменил Сулла, добиться народного расположения. И это было верно, ибо ни к чему другому народ римский не стремился более неистово, ничего не желал более страстно, как видеть восстановленной власть народных трибунов. Поэтому Помпей считал большой удачей, что ему представляется удобный случаи для проведения в жизнь этой меры. Он полагал, что не найдется другого способа отблагодарить граждан за их любовь к нему, если этим средством воспользуется кто-либо иной.

Возвратившись в Италию, Помпей решил порвать с сенатской партией и соединиться с демократами, которым обещал, в случае достижения консульства,  провести  законы   в   демократическом   духе,   с   целью ниспровержения Сулловой  конституции.

Подойдя  с  войском  к  Риму,  он потребовал себе консульства на 70 год и триумфа, а солдатам -  участков; претендентом  на  второе  консульское  место  выступил   Красс.   Выборы окончились победой Помпея;  народные  трибуны  были  восстановлены  в  своих правах, всадники получили одинаковое с сенаторами право участия в судах, цензуре возвращена прежняя власть. Плутарх описывает это событие таким образом: «Помпею был назначен второй триумф, и он был избран консулом. Однако не эти почести вызывали удивление перед ним и делали его великим в глазах народа.

Доказательством его славы было то, что Красс, замечательный  оратор, один из самых богатых и  наиболее влиятельный из тогдашних  государственных деятелей, который  смотрел свысока на самого Помпея и всех прочих, не решился все же домогаться консульства, не спросив согласия у Помпея.

Помпей, однако, с удовольствием принял просьбу  Красса, так как давно уже хотел  оказать ему какую-нибудь услугу и любезность, и обратился к  народу, настоятельно рекомендуя ему  Красса; он заявил, открыто, что будет столь же благодарен гражданам за товарища по должности, как и за саму должность.

Однако после  избрания консулы, Красс и Помпей во всем разошлись друг с другом и начали враждовать. Красс имел больше влияния в сенате, а сила Помпея была исключительно в любви народа. Ибо Помпеи восстановил власть народных трибунов и допустил внесение закона, вновь предоставлявшего суды в распоряжение всадников» [4, c. 297].

В руках Помпея было покорное  войско, настроение народа было  благоприятное,  противники  молчали;  но  он  не отважился на решительный шаг  и,  достигнув  ближайшей  цели,  распустил войско. «Дело в том, что у римских всадников существует обычай по истечении установленного законом срока военной службы приводить своего коня на форум, чтобы его осмотрели двое должностных лиц, так называемые цензоры. При этом каждый должен перечислить полководцев, под начальством которых он служил, представить отчет о своих подвигах и получить отставку каждому, в зависимости от его поведения, присуждается похвала или порицание. Цензоры Геллий и Лентул восседали тогда на своих креслах в полном облачении, и перед ними проходили всадники, подвергавшиеся цензу. Среди этих всадников показался и Помпей: он спускался на форум, имея на себе знаки отличия своей должности и ведя под уздцы своего коня. Когда Помпей приблизился настолько, что цензоры могли его видеть, он приказал ликторам расчистить дорогу и повел лошадь к возвышению, на котором сидели власти. Среди изумленного народа воцарилось молчание, а у цензоров это зрелище вызвало смешанное чувство почтительного уважения и радости. Затем старший из них спросил; "Помпей Магн, я спрашиваю тебя, все ли походы, предписанные законом, ты совершил?" Помпей отвечал громким голосом: "Я совершил все походы и все под моим собственным начальством". После этих слов раздались ликующие крики народа , которые уже невозможно было прекратить. Цензоры встали со своих мест и проводили Помпея домой в угоду согражданам, которые, рукоплеща, следовали за ними» [5, с. 248].