Анастас Микоян, личность в истории

Мы  должны здесь отметить, однако, не только заслуги Микояна в годы войны. Как член ГКО и Политбюро, Микоян должен нести ответственность за все решения, принятые или одобренные этими высшими партийными и государственными инстанциями. Речь идет, в частности, о выселении целых народностей  с их национальной территории на Восток - в так называемые спецпоселения. В самом начале войны такая  участь постигла немцев Поволжья, да и  всех граждан СССР немецкой национальности. Затем были депортированы многие народности Северного Кавказа и  татары из Крыма. В каждом случае вопрос о ликвидации той или иной национальной автономии и выселении целого народа Сталин выносил на утверждение  Политбюро ЦК ВКП(б) и ГКО СССР. Справедливости ради надо отметить, что  и в данном случае позиция Микояна, пусть и очень незначительно, но отличалась от позиции других членов советского руководства.

Еще в 1951 году в журнале "Социалистический вестник", который издавался группой  меньшевиков-эмигрантов и считался одним из органов Социалистического  интернационала, было опубликовано свидетельство  некоего полковника Токаева, осетина по национальности, перебежавшего якобы на Запад в конце войны или сразу же после ее окончания. Он сообщил, что решение о ликвидации Чечено-Ингушской АССР было принято после обсуждения на совместном заседании.Политбюро и ГКО II февраля 1943 года. На заседании прозвучало два мнения. Молотов, Жданов, Вознесенский и Андреев предложили ликвидировать Чечено - Ингушскую АССР и немедленно выселить всех чеченцев и ингушей с Северного Кавказа. Ворошилов, Каганович, Хрущев, Калинин и Берия предложили повременить с выселением до полного освобождения Северного Кавказа от немецкой оккупации. К этому мнению присоединился и Сталин. Лишь один Микоян, соглашаясь в принципе, что чеченцы и ингуши должны быть выселены, высказал опасение, что депортация повредит репутации СССР за границей.

Трудные послевоенные годы  
После окончания войны Микоян продолжал оставаться заместителем Председателя Совета Министров СССР, одновременно занимая и пост министра внешней торговли. Кроме того, Микоян был вынужден решать и некоторые другие весьма "деликатные" вопросы. Именно ему было поручено разобраться в деле бывшего наркома авиационной промышленности Л. М. Кагановича. Не были, конечно, секретом для Микояна и репрессии против большой группы ленинградских руководителей, а также аресты в Москве бывших "ленинградцев" А. А. Кузнецова, М. Родионова, А. А. Вознесенского и председателя Госплана СССР Н. А. Вознесенского, нередко председательствовавшего на заседаниях Совета Министров СССР. Именно с Н. А. Вознесенским Микоян должен был согласовывать свои проблемы. Лишь в редких случаях они обращались к Сталину, который не любил участвовать в заседаниях Совета Министров СССР.

В 1949 - 1951 годах после конфликта  с Югославией волна репрессий  прокатилась по странам народной демократии. В период "пражской весны" в Чехословакии были опубликованы материалы, из которых следует, что именно Микоян вел от имени Сталина переговоры с К. Готвальдом, настаивая на отстранении  и аресте Р. Сланского.

Репрессии еще раньше коснулись семьи самого Микояна. В конце войны среди  детей ответственных работников произошла трагедия. Советский дипломат У майский был назначен послом в Мексику. С ним должна была выехать  из Москвы и вся семья. Однако сын  министра авиационной промышленности А. Шахурина, влюбленный в дочь Уманского, запретил своей невесте эту поездку. Она отказалась его слушать, и  тот застрелил ее и застрелился  сам. Началось следствие, в ходе которого выяснилось, что "кремлевские дети" играли в "правительство". Они  выбирали наркомов или министров, у  них был и свой глава правительства. Прокуратура СССР не нашла во всем этом состава преступления, но Сталин настоял на пересмотре дела. В результате двое детей Микояна - младший Серго  и более старший Вано были арестованы и сосланы. Они были в ссылке сравнительно недолго и вернулись вскоре после окончания войны. На одном из заседаний Политбюро Сталин неожиданно спросил Микояна: что делают его младшие сыновья? "Они учатся в школе", - ответил Анастас. "Они заслужили право учиться в советской школе", - произнес Сталин обычную для него банально-зловещую фразу,

Мы  уже говорили выше о сталинских обедах или ужинах. После войны Сталин часто приглашал к себе на дачу членов Политбюро, некоторых министров  и военных поужинать и посмотреть кино. Это была почти всегда чисто  мужская компания. Жена Сталина покончила  с собой еще в 1932 году, и он после  этого уже не женился. Члены Политбюро  приезжали к нему также без  своих жен. Лишь иногда на этих вечерах  присутствовала дочь Сталина - Светлана. Сталин часто заводил патефон, ставил пластинку и приглашал всех танцевать. Танцевали они плохо, но отказаться не могли, тем более, что иногда и  сам Сталин начинал танцевать. Единственным человеком, у которого это хорошо получалось, был Микоян, но он под  любую музыку исполнял какой-нибудь кавказский танец, похожий на лезгинку.

С 1951 года Сталин все реже и реже приглашал  к себе Микояна. Его не вызывали даже на заседания Политбюро. На XIX съезде партии Микоян не был избран и в  Президиум съезда. Конечно же, речь Микояна на этом съезде изобиловала  восхвалениями в адрес Сталина. Микоян был избран в ЦК КПСС и  стал членом расширенного состава Президиума ЦК. Но не вошел в более узкий  состав Президиума ЦК. Сталин прямо  на заседании Пленума обругал  Молотова и Микояна и выразил  им недоверие. Они защищались, но многие считали их теперь обреченными людьми. Это не мешало Микояну напряженно работать в Совете Министров СССР.

Микоян в 1953-1956 годах  
Сразу же после смерти Сталина составы Президиума ЦК КПСС, Секретариата ЦК и Совета Министров СССР были резко сокращены. Анастас Иванович вновь обрел твердое положение в самых высших звеньях советского и партийного руководства. В то время членов руководства 6 официальных сообщениях перечисляли не по алфавиту, а по месту в партийной иерархии. Хрущев стоял на пятом месте - после Маленкова, Молотова, Берия и Кагановича. Микоян занимал в этих списках восьмое место - после Ворошилова и Булганина.

Микоян  воздержался, однако, от развернувшейся сразу после смерти Сталина борьбы за власть. Готовясь к аресту Берия, Хрущев посвятил в свой план Микояна  в последний момент, уже перед  заседанием Президиума ЦК. Но Микоян занял  осторожную позицию и не спешил присоединиться к сговору. Позиция Микояна очень  беспокоила Хрущева, и он поделился  своими опасениями с Маленковым. Но отступать было нельзя, и они открыли  заседание Президиума ЦК. Первым выступил Хрущев, подробно обосновал вопрос о необходимости отстранения Берия и выражения ему политического недоверия. После Хрущева выступил Булганин, потребовав удаления Берия из руководства. Все остальные участники заседания также поддержали Хрущева. Иначе выступил Микоян, Он согласился со многими обвинениями в адрес Берия, но тут же добавил, что Берия "учтет эту критику, что Берия не безнадежный человек, что в коллективе Берия может работать и что он может быть полезным".

После устранения Берия Микоян по всем основным вопросам поддерживал Хрущева. Он помог  реабилитации и возвращению многих своих прежних друзей и сотрудников, некоторые из которых заняли ответственные  посты в партийном и государственном  аппарате. Он нередко встречался с  родными тех своих прежних  товарищей, которые были расстреляны, В 1954 году Микоян совершил поездку в  Югославию, чтобы подготовить визит  в эту страну советской партийно-правительственной  делегации и соглашение о примирении.

Незадолго до XX съезда КПСС Хрущев предложил обсудить на съезде вопрос о преступлениях  Сталина. Почти все члены Президиума ЦК были против. Микоян не поддержал  Хрущева, но и не выступил против. Однако Хрущев вернулся к этому вопросу  уже во время работы самого съезда. Он заявил, что обратится за решением к делегатам съезда. После трудных  дискуссий с членами Президиума было решено, что Хрущев сделает  доклад о Сталине на последнем  заседании съезда, уже после выборов  ЦК. Но еще раньше, за десять дней до того, как Хрущев прочитал свой знаменитый секретный доклад, именно Микоян неожиданно, но вполне определенно и остро  поставил вопрос о злоупотреблении  властью Сталина. "В течение  примерно 20 лет, - сказал Микоян, - у нас  фактически не было коллективного руководства, процветал культ личности", Микоян подверг критике многие ошибки Сталина  во внешней политике и заявил, что "Краткий курс истории ВКП(б)" неудовлетворительно освещает историю  партии и что много ошибок имеется  в последней работе Сталина "Экономические  проблемы социализма в СССР". Микоян не только сказал несколько теплых слов в адрес Косиора и Антонова-Овсеенко, репрессированных и погибших в конце 30-х годов, но и в более общей  форме заявил, что в СССР "нет  еще настоящих марксистских трудов по истории гражданской войны  и что многие партийные деятели  времен гражданской войны были неправильно  объявлены "врагами народа" и "вредителями", Большая речь Микояна сразу стала  центральным событием съезда и вызвала  оживленные комментарии международной  прессы.

В своей книге "Великий поворот" бывший корреспондент итальянской  коммунистической газеты "Унита" Дж. Боффа так описывал выступление  Микояна:

"Микоян  говорил страстно, быстро, наполовину  глотая слова, как будто он  боялся, что у него не хватит  времени сказать все, что он  хочет. Было очень трудно следить  за его речью. Но даже немногих  фраз в начале речи было  достаточно, чтобы захватить общее  внимание. Царило абсолютное молчание. Имя Сталина было упомянуто  в его речи только один раз.  Но критические замечания по  адресу умершего вождя были  почти свирепы в их категорической  определенности. В предшествовавших  речах не было ничего подобного  этому решительному осуждению.  Когда он кончил говорить, зал  был охвачен возбуждением. Делегаты  громко обменивались мнениями. Следующего  оратора никто не слушал".

После XX съезда именно Микоян руководил формированием  примерно ста комиссий, которые должны были выехать во все лагеря и места  заключения СССР, чтобы быстро осуществить  пересмотр обвинений политических заключенных. Прокуратура СССР, которая  до сих пор медленно занималась проведением  реабилитаций, вначале возражала  против создания таких комиссий, наделенных правами реабилитации и помилования. Но после вмешательства Микояна  Генеральный прокурор СССР Р, А. Руденко  уступил. Однако тот же Микоян в своих  выступлениях перед общественностью  настойчиво призывал к соблюдению осторожности и умеренности в критике Сталина. Когда на собрании московской интеллигенции  некоторые писатели горячо и убедительно  требовали расширения и углубления критики культа личности, Микоян не сдержался и крикнул одному из ораторов: "Вы хотите раскачать стихию?!"

В октябре 1956 года во время политического  кризиса в Польше Микоян первым прибыл в Варшаву для оценки его масштабов  и характера. В начале ноября в  дни восстания в Будапеште  Микоян вместе с Сусловым и Жуковым  принимал решения, которые привели  к его подавлению и формированию новых органов партийного и государственного руководства Венгрии.

Известно, что Микоян был дружен с В. Шеболдаевым, который сменил его как партийный  лидер Северного Кавказа. В 1928 году Шеболдаев был расстрелян, и Микоян молча воспринял это известие. Но в 1956 году после реабилитации Шеболдаева Микоян пригласил к себе сына своего погибшего друга и долго рассказывал  ему о том, каким хорошим человеком  и большевиком был его отец, с которым они вместе работали еще в Бакинской коммуне 1918 года.

Светлана  Аллилуева поведала в своей книге "Только один год", что уже после XX съезда КПСС она была приглашена в  гости к Микояну и тот подарил  ей красивый медальон с портретом  Сталина.

От  июньского Пленума до XXII съезда КПСС

На  июньском 1957 года Пленуме ЦК КПСС, так  же как и на предшествовавшем ему  заседании Президиума ЦК Микоян твердо стоял на стороне Хрущева. Только на Пленуме Микоян выступал дважды и говорил каждый раз больше часа. В сущности, из членов сталинского  Политбюро Микоян оказался единственным человеком, который поддержал Хрущева. После июньского Пленума Анастас  Иванович входил в число трех-четырех  наиболее влиятельных людей в  партии и государстве. Он часто выполнял ответственные дипломатические  поручения, совершая официальные и  неофициальные поездки в Индию, Пакистан, Китай и некоторые другие страны. В январе 1959 года Микоян прибыл в США, чтобы открыть советскую  выставку и провести переговоры о  возможном визите Хрущева в Америку. Микоян часто и успешно выступал в различных аудиториях в США, и ему даже задали в шутку вопрос: не собирается ли он выставить свою кандидатуру в сенат? Не слишком  успешной была лишь встреча Микояна  с руководством американских профсоюзов, где его встретили не особенно дружелюбно и почти загнали в  угол вопросами. В конце встречи  Микоян с удивлением заметил: "Руководители американских профсоюзов относятся  к Советскому Союзу более враждебно, чем американские капиталисты, с  которыми я встречался".

Микоян  оказался первым из советских руководителей, посетивших Кубу после победы там  революции. На встречи с Микояном и Кастро стекались громадные  толпы кубинцев. Анастас Иванович вел переговоры о советском кредите  Кубе, закупке кубинского сахара и  установлении дипломатических отношений. На Кубе жил в это время Эрнест Хемингуэй, и Микоян посетил его. Подарил писателю двухтомник его  избранных произведений, недавно  вышедший в СССР, но не смог внятно ответить на вопрос писателя, почему в СССР не издан до сих пор его главный  роман - "По ком звонит колокол", о гражданской войне в Испании. Микоян обещал писателю разобраться  в этом вопросе. Конечно, Микоян знал, что против издания романа возражала  Долорес Ибаррури; Хемингуэй отнюдь не собирался идеализировать в романе эту прославленную революционерку. Все же после возвращения Микояна  вопрос об издании романа обсуждался на Президиуме ЦК и был решен положительно. Роман был переведен на русский  язык, отрывок из него опубликовала "Литературная газета". В журнале "Звезда" (N 1 за 1964 г.) появилась  даже статья Р. Орловой "О революции  и любви, о жизни и смерти... К выходу романа Э. Хемингуэя "По ком звонит колокол". Но Хемингуэй  еще в 1961 году покончил жизнь самоубийством, и издание романа было задержано. Он вышел лишь тиражом в две  тысячи экземпляров - "для служебного пользования" - и только в 1968 году, наконец, был включен в собрание сочинений писателя.