Этика науки

    ЭТИКА НАУКИ  — область философской и внутринаучной рефлексии о моральных аспектах как собственно научной деятельности, включая взаимоотношения внутри научного сообщества, так и взаимоотношений науки и научного сообщества с обществом в целом. Если в 19 в. в науке усматривали источник технического и морального преобразования общества (М. Бертло, Э. Ренан), то после 2-й мировой войны на фоне убедительных свидетельств беспрецедентной мощи научно-технических достижений становится очевидной и осознается неоднозначность и даже опасность как их социальных и человеческих последствий, так и самих процедур и процессов получения новых научных знаний. Вопрос о последствиях использования научно-технических достижений встал особенно остро в связи с созданием оружия массового уничтожения и его первым применением (проведенные США в августе 1945 атомные бомбардировки японских городов Хиросима и Нагасаки). Это привело к тому, что объектом самого пристального внимания сообщества физиков, прежде всего ядерщиков, стала моральная оценка как их участия в разработке такого оружия, так и разрушения этического фундамента цивилизации наукой и техникой (А. Эйнштейн, М. Борн и др.). Одновременно с этим миру становится известно о жестоких научных экспериментах над заключенными, которые проводились в нацистских концлагерях; свидетельства этого были представлены на Нюрнбергском трибунале, судившем немецких ученых и врачей. Впоследствии, уже в 60—70-е гг., моральной оценке начинают подвергаться и те многообразные негативные последствия развития науки, которые обнаруживаются во взаимодействии человечества со средой своего обитания. Создаются Общество социальной ответственности ученых (1949), организация “Ученые и инженеры за социальные и политические действия” (1969), проходят Пагоушские конференции.

    Главным объектом  дискуссий становится вопрос  о том, ответственны ли, и если  да, то в какой мере, наука и  ученые за негативные социальные  и человеческие последствия научнотехнического прогресса. Тем самым ставится под сомнение безусловность и восходящего к просветителям представления о научном знании как о социальном благе, и столь значимой для европейской культуры ценности, как свобода научного поиска (во многих государствах, включая Россию, соответствующая норма закреплена в Конституции). В ходе обсуждения социальной ответственности ученых были выявлены следующие альтернативы: развитие науки подчинено объективной логике, так что отказ какого-нибудь конкретного ученого от участия в потенциально опасных для человека и общества исследованиях ничего не изменит, либо социально ответственное поведение позволяет, хотя бы в принципе, избежать негативного развития событий и вредных последствий; негативные эффекты научно-технического прогресса порождаются не собственно научной деятельностью, а теми социальными силами, которые контролируют практическое применение научно-технических достижений, либо наука и ученые могут играть какую-то роль в определении того, как именно используются эти достижения; результаты фундаментальных исследований принципиально непредсказуемы (в противном случае их проведение не имело бы смысла), так что проблема социальной ответственности имеет смысл лишь в отношении прикладных исследований, либо же при планировании и проведении фундаментальных исследований следует, учитывая уже имеющийся у человечества горький опыт, хотя бы пытаться предвидеть и предотвращать возможные негативные последствия.

    Множащиеся негативные  последствия развития науки порождают  не только общественные дискуссии  и критику науки, но и попытки  регулирования как собственно  научной деятельности, так и практического  применения ее результатов. Уже  в 1947 в рамках судебного решения,  вынесенного Нюрнбергским трибуналом, был сформулирован перечень требований, получивший название Нюрнбергского  кодекса. В нем содержался ряд  жестких ограничений на проведение  медицинских исследований на  человеке. Так, подобные исследования  считаются допустимыми только  в тех случаях, если с их  помощью предполагается получить  ценные научные знания, которые  не могут быть получены иным путем (напр., в экспериментах на животных). Проведение исследования с участием человека, далее, допустимо лишь в том случае, если сам испытуемый добровольно и осознанно соглашается на это, будучи надлежащим образом проинформирован о целях и продолжительности эксперимента, о связанном с ним риске и т. п.

    Нюрнбергский кодекс  не обладал юридической силой  — он был значим лишь как моральный призыв, и в первые десятилетия не оказывал непосредственного воздействия на практику биомедицинских экспериментов. Научное и медицинское сообщества были склонны воспринимать антигуманные эксперименты нацистов как эксцессы, не имеющие ничего общего с их собственной повседневной исследовательской деятельностью. Лишь в 60-е гг., когда широкой общественности стало известно об опасных и жестоких исследованиях на людях, проводившихся в США, начинают приниматься действенные меры по защите испытуемых — участников экспериментов. Эта информация оказалась весьма актуальной в период активизации на Западе массовых движений протеста, направленных против господствующих ценностей культуры, включая науку. Доверие общества к науке, а значит, и ее моральный авторитет существенно снизились, так что с тех пор одной из важных задач научного сообщества становится активность, специально направленная на поддержание и укрепление доверия к науке со стороны общества. Одной из форм реализации этой активности стала разработка мер и механизмов этического регулирования исследований, проводимых на людях.

    В соответствии с ныне принятой в большинстве стран мира практикой, закрепленной в таких международных документах, как, напр.. Хельсинкская декларация Всемирной медицинской ассоциации (первый вариант принят в 1964, в дальнейшем в нее неоднократно вносились изменения), каждый проект исследования, включающего эксперименты на человеке (а также на животных), перед началом его реализации должен пройти этическую экспертизу. Она осуществляется этическим комитетом соответствующего научно-исследовательского учреждения, независимым от всех тех, кто планирует, финансирует и проводит исследование. Характерно, что в ряде стран, напр. в США, предварительной экспертизе этического комитета подлежат не только биомедицинские, но и любые другие (психологические, социологические, этнографи

    ческие и т. д.) исследования, проводимые на людях; речь при этом идет о защите не только жизни и здоровья испытуемых, но и их прав, достоинства, частной жизни, касающейся их чувствительной информации, и т. п.

    Наряду с этическим  саморегулированием научной деятельности, которое осуществляется внутри  самого научного сообщества, задачи  регулирования нередко берут  на себя и органы власти, что  является источником напряжений  во взаимоотношениях науки и  общества. Так, в связи с успешным клонированием овцы, проведенным в 1997 шотландскими учеными, и последующими дискуссиями о возможностях применения этого метода к воспроизводству человека возник конфликт между научным сообществом, считавшим, что оно само в состоянии регулировать исследования в данной области, и органами власти, которые во многих странах запретили эти исследования еще до того, как научное сообщество успело сформулировать свою позицию. Ряд моральных проблем биомедицинских, экологических и генетических исследований стали предметом внимания биоэтики и экологической этики. К проблематике этики науки относится и моральная оценка собственно познавательной деятельности, ее мотиваций и организации в науке. Для характеристики этой проблематики принято использовать термин “этос науки”, введенный Р. Мертоном. Он понимал под этосом тот комплекс ценностей и норм, который воспроизводится в науке и принимается учеными. Этот подход, подчеркивающий самоценность науки, отвергается в тех трактовках науки, в которых она истолковывается сугубо инструментально (напр., Г. Маркузе). Концепция этоса науки, развитая Р. Мертоном, исходила из представлений о науке как воплощении свободного поиска истины и рациональной критической дискуссии. В силу этого наука, с одной стороны, репрезентирует ценности демократии и, с другой, именно в демократическом обществе находит оптимальные условия для своего развития. Впервые эта позиция была четко выражена Р. Мертоном в работе 1942 “Нормативная структура науки” (Merton R. К. The Sociology of Science. N. Y, 1973, p. 267—278). Иной, противоположный подход, представлен, напр., в работах М. Фуко (см.: Фуко М. Воля к знанию. — В кн.: Воля к истине: По ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1997), который истолковывает научное познание как выражение воли к власти и принудительное подчинение дисциплине восприятия и концептуального конструирования, а тем самым — как источник и воплощение тоталитаристских сил, подавляющих человека. В содержательном плане этос науки описывался Р. Мертоном при помощи четырех основополагающих ценностей: 1) универсализм (все изучаемые наукой природные явления повсюду протекают одинаково, а истинность научных утверждений должна оцениваться независимо от возраста, пола, расы, авторитета и т. п. того, кто их формулирует); 2) общность (научное знание —всеобщее достояние); 3) незаинтересованность (первичным стимулом деятельности ученого является бескорыстный поиск истины, свободный от соображений собственной выгоды); 4) организованный скептицизм (каждый несет ответственность за оценку доброкачественности того, чтосделано его коллегами, и за то, чтобы эта его оценка была предана гласности).

    Критики концепции  Мертона отмечали абстрактный  характер этих ценностей и  то, что в своей реальной деятельности  ученые нередко нарушают их, не  подвергаясь при этом санкциям  и осуждению со стороны коллег. Под воздействием этой критики  Мертон позднее (1965) стал говорить  об амбивалентности моральных  норм, действующих в науке. Так,  ученый одновременно должен как  можно быстрее делать свои  результаты доступными для коллег  и в то же время тщательно  проверять их перед публикацией;  быть восприимчивым по отношению  к новым идеям, но в то  же время не должен слепо  следовать интеллектуальной моде; знать все относящиеся к области  его интересов работы коллег, но при этом его эрудиция  не должна подавлять самостоятельность  его мышления. Эта амбивалентность  свидетельствует о противоречивости  и гибкости нормативно-ценностной  системы науки.

    Объектом исследований  этики науки стали моральные  проблемы, касающиеся не только  проведения исследований, но и  других сторон деятельности ученого  — публикации результатов, консультирования  и участия в экспертизах и  т. п.

3. Свобода  и ответственность ученого

Одним из необходимых условий и  особенностей развития науки является свобода научного творчества. Во всех своих аспектах  - в психологическом (свобода воли), социально-политическом (свобода действий), связанных между собой, свобода в области науки проявляется в особых конкретных формах и выступает, как необходимое основание ответственности не только ученого, но и человечества в целом.

Свобода должна проявляться не только во вне и при помощи науки, но и  внутри нее самой во всех формах свободы мысли (постановка научных  проблем, научная фантазия, предвидение  и т.п.), свободы выбора объектов исследований и методов научной работы, свободы  действий (эксперимент, практическое использование  научных достижений и т.п.), социальной свободы ученого как личности и др. (Медянцева,1973,с.102).

Одним из проявлений свободы научного творчества, а следовательно, и ответственности, является способность ученого освободится от предвзятых мнений, умение практически проанализировать свою работу и доброжелательно отнестись к работе другого, увидеть в ней зерна истины. Постоянное сомнение в правильности и достоверности выводов и открытий, является одним из оснований научной добросовестности, чувства ответственности ученого за истинность научных взглядов. Победа сомнений, которой предшествовала интенсивная работа мысли по проверке выводов и выражает подлинную свободу творчества.

Одной из особенностей современной  науки является ее все большее  сближение с производством, уменьшается  дистанция от момента научного открытия до его практического воплощения, ответственность ученого увеличивается. Появляется необходимость того научного риска, без которого невозможно претворение  лабораторных результатов и научных  выводов в производство в широком  масштабе. Таким образом вопрос о практическом применении научных открытий заключает в себе проблему риска, то есть осознания ученым необходимости той смелости, которая выступает одной из конкретных форм проявления ответственности.

Формы проявления научного риска многообразны, но всегда вопрос о нем тесно связан с проблемой моральной ответственности  ученого.

В осознании ученым возможности  или необходимости определенного  научного риска  проявляется противоречивый характер свободы научного творчества, с одной стороны, и ответственности - с другой.

Ответственность ученого является оборотной стороной свободы его  научного творчества. С одной стороны, ответственность немыслима без  свободы, с другой - свобода без  ответственности становится произволом.

Когда четкие нравственные критерии утрачивает современный ученый, вооруженный  всей мощью современной техники  и поддержаный всеми “активами” современных государств, когда он “в интересах науки”, а не из нравственности, а часто и из чисто “эстетического” интереса к “делу”, к открытию и творчеству, как таковому, изобретает наборы ядов, атомное, бактериальное, психопатогенное и т.д. оружие, это смертельно для человечества, не говоря о том, что это смертельно и для науки (Трубников, 1990, с.279).

Среди областей научного знания, в  которых особенно остро и напряженно обсуждаются вопросы социальной ответственности ученого и нравственно-этической  оценки его деятельности, особое место  занимают генная инженерия, биотехнология, биомедецинские и генетические исследования человека, все они довольно близко соприкасаются между собой.

Именно развитие генной инженерии  привело к уникальному в истории  науки событию, когда в 1975 году ведущие  ученые мира добровольно заключили  мораторий, временно приостановив - ряд  исследований, потенциально опасных  не только для человека, но и для  других форм жизни на нашей планете.

Мораторию предшествовал резкий рывок  в исследованиях по молекулярной генетике. Однако другой стороной этого прорыва в области генетики явились таящиеся в нем потенциальные угрозы для человека и человечества. Такого рода опасения и заставили ученых пойти на столь беспрецедентный шаг, как установление добровольного моратория. Тем не менее дискуссии вокруг этических проблем генной инженерии отнюдь не утихли (Фролов, 1989,с.410).