Способы лексикализации повторной номинации

Промежуточное положение между  этими типами занимают имена, обозначающие лица по роду их занятий, родству, и  опредмеченные имена процессов, в которых понятия об их признаках  подводятся под категорию предметности (сапожник – «тот, кто шьет или  чинит обувь», хитрец - «тот, кто хитрит», дружба - «близкие отношения»).

Наибольшая степень абстрагирования  от действительности присуща номинации, обозначающей отношение,- служебным  словам, предлогам, союзам.

При рассмотрении номинации в историческом аспекте различают изначальнае  первообразные (или осознаваемые в  современном языке как непроизводные) и производные (смысловые и словообразовательные) номинации. У номинаций, сформирвоавшихсяза счет переосмысления уже готовых  языковых единиц, имя выступает во вторичной для него функции. Способы  переосмысления имеют логическую форму  тропов или характеризуются расширением  либо сужением объекта понятия: ручка (для письма)- метафора; класс (об учениках)- метонимия; движение (как форма существования  материи)- расширение; движение (транспорта )- сужение.

Переосмысленное значение выступает  в роли внутренней формы новой  номинации; эта форма может стираться  при образовании языковой единицы  или частично сохраняется, передавая  некоторые компоненты предшествующего  значения в сформировавшееся, способствуя  осознанию номинативной преемственности  многозначных слов. В зависимости  от сохранения или утраты внутренней формы различают мотивированные или немотивированные значения слов.

По характеру соотнесения с  действительностью различают автономные и неавтономные номинации. Автономные номинации непосредственно указывают  на обозначаемое и, обладая в силу этого самостоятельной номинативной функцией, имеют свободные значения. Неавтономные номинации соотносятся  с обозначаемым косвенно - только при  совместной реализации с другими, спорными для них номинациями, они не обладают самостоятельной номинативной функцией, а их значения выступают как связанные /ср.: тяжелый - о весе и тяжелый  характер, приходить куда- либо и  приходить в восторг, сын чей- либо и сын степей).

Номинации, соответствующие закономерностям  внутреннего развития языка и  отвечающие потребностям языкового  коллектива в новых номинативных средствах, обычно входят в общеупотребительный  словарный запас. За его пределами  остаются номинации, создаваемые для  нужд специального терминологического обозначения или возникновения  в узких социальных языковых коллективах (жаргонные номинации), а также  в индивидуальном языковом творчестве.

Анализ номинаций и номинативного  аспекта значений языковых единиц проливает  свет на закономерности их употребления в процессах коммуникации.

           

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Ономасиология (от греч. onoma- имя и logos- слово, учение)- отрасль семантики, изучающая наименование, использование языковых средств для обозначения внеязыковых объектов. В отличие от семасиологии, отражающей направление от средства выражения к выражаемому значению, ономасиология основывается на движении от обозначаемого предмета к средствам его обозначения, шире- от содержания к форме. Ономасиология зародилась в недрах семасиологии (семантики, ее необходимость предсказывал еще М.М. Покровский в 1985). Ономасиологический подход ярко проявил себя в возникшем в 10- хх гг. 20 в. лингвистическом направлении «Слова и вещи» («Worter und sachen»), прежде всего на материале романской диалектологии, исследовавшей способы обозначения того или иного объекта в разных родственных языках и диалектных». В начале 20 в. он занял важное место в изучении лексики, тогда же появился сам термин «ономасиология».   

Утверждению ономасиологического  подхода к языкознанию способствовали теории Ф. де Соссюра об означающем и означаемом, Л. Ельмслева о плане  выражения и плане содержания, учения Л.В. Щербы об активной и пассивной грамматике (ономасиология соответствует литературной грамматике). Возникнув в сфере лексикологии, ономасиологический подход был впоследствии применен для изучения способов выражения понятийных категорий, репрезентированных средствами словообразования, грамматически и др. впервые опыт общего описания языка в ономасиологическом плане был осуществлен в книге французского исследователя Ф. Брюно «Мысль и язык» (1922), где сопоставляются разноуровневые средства выражения различных «идей» («пол», «число», «определенность- неопределенность», «лицо», «обстовятельства», «время», «причина».  

 

 

 

Повторная номинация  при организации текста.

 

Семантико-структурная и  коммуникативная организация текста осуществляется в результате следования некоторым правилам, среди которых  немаловажную роль играет выбор способа  повторной номинации, порядка слов, типа модальности и др. Прежде всего  при создании связного текста неизбежно  встает вопрос о повторной номинации, т.е. выборе средств словесной замены для уже названного субъекта или  объекта. Так, во избежание повторения одних и тех же слов возникает  необходимость лексических замен. Однако такие замены не всегда удобны и допустимы. В частности, трудности  возникают при создании специальных  текстов, где подыскать, скажем, другое наименование научному понятию не представляется возможным из-за четкой обозначенности его содержания. В таком случае повторение ключевых слов (терминов) неизбежно.

Тексты же художественные, публицистические обнаруживают стремление разнообразить наименования в потоке речи, обновлять словесный инвентарь. Однако возможность замен и здесь  имеет определенные текстуальные ограничения. Кроме того, отсутствие замен (при  лексическом повторе) может повысить семантико-стилистическую напряженность  текста и, следовательно, усилить его  выразительность. [53, 73]

Вот некоторые примеры  на возможность (невозможность) или  желательность (нежелательность) замен  при повторной номинации.

1. Познакомились мы в  одном санатории. Гуляли вместе, вспоминали новгородские леса, морошку,  глухие деревушки. Семья наша  жила тогда в районном центре, в Лычкове. Неподалеку от нашего  дома стоял двухэтажный дом  с железными решетками на окнах  нижнего этажа. Мне интересен  этот дом был тем, что по  вечерам там всегда горел свет... Мы, мальчишки, почему-то обходили  этот дом стороной, в окна не  заглядывали, в сад не лазили  и даже между собою не говорили  про этот дом. Какая-то опасность  окружала его. Тогда это учреждение  называлось ОГПУ. Люди, которых туда  привозили, исчезали. О них говорили  шепотом. [30,6]

Пространное наименование "двухэтажный  дом с железными решетками  на окнах нижнего этажа" (первое представление объекта) заменяется в дальнейшем кратким "этот дом" (причем именно указательное слово "этот" отсылает нас к поименованному выше). И, наконец, в конце смысл "этого  дома" раскрывается точным указанием  адреса: появляется новая номинация "это учреждение называлось ОГПУ". Так от внешнего описания объекта  текст ведет нас к раскрытию  его внутренней сущности. В этом отрывке есть и другие указатели  повторной информации - пространственного  и временного характера (тогда, там, туда), однако доминирующим все-таки остается сочетание "этот дом", повторение которого усиливает впечатление  о значимости данного объекта.

2. Вообще-то знать о  Сковороде и питать какой-то  интерес к легендарной жизни  странствующего поэта и мудреца  Булгаков должен был с детства:  ведь оно прошло у него в  Киеве, на Украине, где и  сегодня в разговорах нет-нет  да и услышишь шутку, поговорку  или афоризм, приписываемые Сковороде. Кроме того, Сковороду особо почитали все, кто когда-нибудь учился после него в Киевской духовной академии, а отец писателя, Афанасий Иванович, был выпускником и преподавателем этого учебного заведения. [26,81]

Здесь мы имеем замены, Булгаков - писатель; детство - оно; Сковорода - он (после него), поэт и мудрец; Киевская духовная академия - это учебное  заведение. Невозможной оказалась  замена в одном случае: "Сковороду  почитали все..." - повтор имени связан с тем, что замена могла бы быть отнесенной к Булгакову.

3. …В "Мастере и Маргарите"  очевиднейшим образом художественно  воплощена теория трех миров:  земного, библейского и космического. Первый в романе представляют  люди. Второй - библейские персонажи.  Третий - Воланд со своими спутниками.

Теория же таких "трех миров" могла быть позаимствована Булгаковым только у того, кто является ее создателем, - у украинского философа XVIII в. Григория Саввича Сковороды. Последний, кстати сказать, часто подписывался под  своими произведениями словами "любитель Библии"...

Теория "трех миров" Сковороды, изложенная им в трактате "Потоп  змиин", представляет собой близкую  к пантеизму объективно-идеалистическую  концепцию. Согласно этой теории, самый  главный мир - космический, Вселенная, всеобъемлющий макрокосм. Два других мира, по Сковороде, частные. Один из них - человеческий, микрокосм; другой - символический ("символичный", пишет Сковорода), т.е. мир библейский. [26,77-78]

Замены с помощью повторной  номинации: три мира - первый, второй, третий; теория - ее создателем; у того, кто... - у украинского философа...; Сковорода - последний; Сковорода - он (изложенная им); два других мира - один из них, другой.

Неудачной представляется замена - "согласно этой теории": имеется  в виду теория Сковороды, а грамматика текста, вследствие контактности расположения соответствующих сочетаний, свидетельствует  об отнесенности этой замены к впереди  стоящему упоминанию "объективно-идеалистической  концепции".

4. А снизу, на лестнице  показалась фигурка и медленно  ползла по ступеням вверх. Фигурка  шла на разъезжающихся больных  ногах и трясла белой головой.  На фигурке была широкая двубортная  куртка с серебряными пуговицами  и цветными зелеными петлицами.  В прыгающих руках у фигурки  был огромный ключ (М. Булгаков). [38,16]

Повторение одного наименования (ключевого слова "фигурка") в  данном случае представляется вполне закономерным из-за "особости" самого наименования объекта субъектно-предметного  мира: в основном высказывании уже  произошла образно-метафорическая замена ("фигурка" не может быть изначальным наименованием субъекта), именно поэтому в последующем  тексте прямое наименование уже исключено, в противном случае пришлось бы заменить заменителя (ср. невозможность: Фигурка  шла... На этом человеке была куртка). Кроме  того, при третьем упоминании "фигурки" замена невозможна еще и потому, что возникает чисто формальная необходимость разорвать цепную связь двух рядом стоящих предложений, а иначе "двубортная куртка" окажется на "белой голове".

Повторная номинация в  художественном тексте может служить  эффективным средством детальной  характеристики персонажа. Вот как, например, М. Булгаков характеризует  Азазелло, вначале прямо не называя  его. Повествование ведется с  точки зрения восприятия другого  лица, Аннушки. Для нее наблюдаемое  лицо было неизвестно, и постепенно по ходу наблюдения лицо обрастало  рядом внешне определяемых признаков. И только в конце описываемой  сцены автор называет его конкретное имя. Вот этот текст:

... Замыкал шествие маленького  роста прихрамывающий иностранец  с кривым глазом, без пиджака,  в белом фрачном жилете и  при галстуке. Вся эта компания  мимо Аннушки проследовала вниз. Тут что-то стукнуло на площадке <... >. В руках у нее [Аннушки]  оказалась салфеточка с чем-то  тяжелым <... >.

Аннушка спрятала находку  за пазуху, ухватила бидон и уже  собиралась скользнуть обратно в  квартиру, отложив свое путешествие  в город, как перед ней вырос, дьявол его знает откуда взявшийся, тот самый с белой грудью без  пиджака и тихо шепнул:

- Давай подковку и салфеточку <... >.

Белогрудый твердыми, как  поручни автобуса, и столь же холодными  пальцами, ничего более не говоря, сжал Аннушкино горло так, что совершенно прекратил всякий доступ воздуха  в ее грудь. Бидон вывалился из рук Аннушки на пол. Подержав некоторое  время Аннушку без воздуха, беспиджачный иностранец снял пальцы с ее шеи. Хлебнув  воздуху, Аннушка улыбнулась <... >.

Получив подковочку и салфеточку, иностранец начал расшаркиваться перед  Аннушкой, крепко пожимать ее руку и  горячо благодарить в таких выражениях, с сильнейшим заграничным акцентом:

- Я вам глубочайше признателен,  мадам. Мне эта подковочка дорога  как память. И позвольте вам  за то, что вы ее сохранили,  вручить двести рублей <... >.

Щедрый иностранец в один мах проскользнул через марш лестницы вниз <... >.

... Аннушка еще долго  по инерции продолжала кричать:

Мерси! Мерси! Мерси! - а иностранца уже давно не было.

Не было и машины во дворе. Вернув Маргарите подарок Воланда, Азазелло распрощался с нею <... > (Мастер и Маргарита). [11,10-36]

Так искусно "плетя" текст, М. Булгаков варьирует наименования персонажа, причем все варианты даны с точки зрения наблюдателя со стороны, не знающего, кто это на самом деле. И только в конце  появляется собственное имя, но уже  за пределами Аннушкиного восприятия.

Таким образом, выбор средства повторной номинации при конструировании  текста подчиняется и структурно-семантическим  правилам, и стилистико-композиционным. Ограничения при подборе замен  могут быть лексико-грамматического  свойства, когда цепная связь предложений  при неудачном выборе повторной  номинации смещает контекстуальную  соотнесенность имен. Ограниченность выбора может ощущаться и при  обращении к образным наименованиям. Наиболее безразличными к именуемому предмету оказываются местоименные слова, поскольку они имеют широкую  тематическую отнесенность: "он, она, они" могут соотноситься с наименованием  предмета, лица, качества; "этот, эта, эти" в сочетании с именами  тоже в своей соотнесенности с  другими наименованиями не ограничены. [55]