Специфические признаки метафорической художественной картины мира А. и Б. Стругацких на материале романа «Трудно быть богом»

Н. Н. Болдырев в статье, посвященной  данной проблеме, пишет: «Для рядового носителя языка (а именно из этого  мы и должны исходить, чтобы не приписывать  речевому общению тех характеристик, которые носят скорее характер теоретических  размышлений и отражают специальные  знания о предмете) значение слова  едино, как един и сам репрезентируемый концепт» В обыденном сознании значение слова сохраняет самый общий, диффузный характер, и лишь в речи оно структурируется на отдельные  компоненты — смыслы — за счет конкретных контекстов употребления слова. [Болдырев 2000: 15].

Как видим, автор статьи подвергает сомнению положение (многократно обоснованное лингвистами и психологами) об осознании  говорящим полисемии, представлении  о том, что одна звуковая форма  соотносится с несколькими, иногда весьма отдаленными друг от друга, смыслами. Онтологический статус полисемии сомнителен, заключает статью Болдырев, он скорее приписывается языку исследователями  семантической структуры слова  и является следствием теоретических  предположений [Болдырев 2000: 13–16].

Однако, согласно другой точке  зрения, концепт соотносится с  одним из значений слова. В трудах Д. С. Лихачева концепт соотносится  не со словом в целом, а с его  отдельными значениями. «Концепт не непосредственно  возникает из значения слова, а является результатом столкновения словарного значения с личным и народным опытом человека» [Лихачев 1993; 1997: 281]. Восприятие отдельного лексического значения в  семантической структуре слова  говорящим В. П. Москвин объясняет  следующим образом: «такие характеристики, как наличие синонимов, внутренняя форма и сочетаемость, относятся  не к слову в целом, а к отдельному его лексико-семантическому варианту» [Москвин 1997: 67].

Отметим высказывание З. Д. Поповой  и И. А. Стернина, которое в какой-то мере полемизирует с их же точкой зрения о соотношении концепт — семема полисеманта: «Одно и то же слово  может в разных коммуникативных  условиях репрезентировать, представлять в речи разные признаки концепта и  даже разные концепты — в зависимости от коммуникативных потребностей, от объема, количества и качества той информации, которую говорящий хочет передать в данном коммуникативном акте и, естественно, в зависимости от смысловой структуры слова, его семантических возможностей» <выделено нами — В. Р.> [Попова, Стернин 2001: 38].

Думается, в решении этой проблемы можно воспользоваться  терминами А. Н. Баранова и Д. О. Добровольского, которые говорят об однофреймовой  или межфреймовой синонимии, то есть применить эти термины к категории  полисемии. В случае, если лексико-семантические  варианты принадлежат к одному фрейму, одной концептуальной области, связи  между ними очевидны, и они репрезентируют, таким образом, один концепт. Например, корсет 1. Широкий упругий пояс, охватывающий торс и под платьем стягивающий талию. 2. Жесткий и широкий ортопедический пояс, примен. при заболеваниях позвоночника. Фрейм «одежда»; вождь 1. Глава племени, родовой общины. 2. Военачальник, полководец (устар. высок.). 3. Общепризнанный идейный, политический руководитель масс. 4. Глава идейного течения, научного направления (устар.). Фрейм «человек-руководитель».

Рассмотрим теперь случай межфреймовой полисемии. Полисемант серый относится именно к этому типу. Этот языковой знак соотносится по крайней мере с тремя фреймами (или концептуальными областями): «цвет», «внешний мир» и «человек». Полисемант в разных своих лексико-семантических вариантах репрезентирует разные концептуальные области, которые оказываются, благодаря механизмам сопоставления, уподобления, метафоризации, связанными в национальной картине мира. Видимо, наличие более или менее сильной смысловой связи между лексико-семантическими вариантами и является основанием соотношения полисеманта с одним или несколькими концептами. Связь, основанная на существенных признаках производящих, более очевидна. Более очевидная связь может способствовать тому, что эти языковые единицы репрезентируют один концепт. «Серый, серость» представляет собой сложную ментальную структуру, которую составляют соотносимые между собой концепты. Так, концептуальные смыслы «цвет» и «погода» связаны между собой более тесно, чем смыслы «цвет» и «человек», следовательно, в отношении смыслов «цвет» и «погода» сложнее решить вопрос о типе полисемии (однофреймовая или межфреймовая). Еще один очевидный случай межфреймовой полисемии — лексема язык¹, фреймы «орган тела» на языке вертится, «еда» заливной язык, «часть механизма» язык колокола, «предмет определенной формы».

Далеко не все случаи так  очевидны и здесь можно говорить о разных полюсах, об очевидных примерах однофреймовой и межфреймовой полисемии, которые иллюстрируют две яркие  тенденции.

Для дальнейшего исследования целесообразно ввести понятие концептуальной области. Концептуальная область обозначает, для категоризации какого класса предметов, явлений, сферы общественной жизни и т. п. служит данный концепт (или концептуальный слой), к какой сфере он нас относит. Концептуальная область — более широкое понятие, чем концепт, поскольку обозначает целые классы предметов и явлений, то есть объединяет группу концептов. Это своего рода тематическое объединение концептов. Например, к концептуальной области «Цвет» относятся концепты «Белый», «Черный», «Серый» и т. д., к концептуальной области «Человек» — концепты «Гений», «Поэт», «Святой» и под., то есть перечисленные концепты функционируют в рамках концептуальных областей «Цвет» и «Человек». Между концептуальной областью и концептом существуют партонимические отношения, то есть отношения «часть — целое». Концептуальная область часто отражается в толковых словарях: «о цвете», «о человеке».

Можно связать понятия  концептуальной области, концепта и  одно-фреймовой и межфреймовой полисемии. При однофреймовой полисемии  лексико-семантические варианты соотносятся  с одним концептом, соответственно этот концепт относится к одной  концептуальной области. Например, концепт  «Вождь» относится к КО «Человек», концепт «Корсет» — к КО «Одежда» (как видно, А. Н. Баранов и Д. О. Добровольский [Баранов, Добровольский 1997] называют КО фреймом). Реализуются  отношения «частное» — «общее». В межфреймовой полисемии лексико-семантические  варианты полисеманта фрагментарно соотносятся с несколькими концептами. Например, лексема серый в двух значениях соотносится с качествами человека, при этом не создавая, естественно, целостной картины всех качеств и признаков человека. Из сказанного можно заключить, что концептуальную область — это своего рода макроконцепт, крупное объединение неэлементарных (неодномерных, многослойных) концептов. Макроконцепт, как и менее сложные концепты, проявляет признаки полевого устройства, например, в КО «Бог» входят концепты «Ангел», «Рай», «Святой», «Заповедь» и др., при этом концепт «Святой» соотносится и с КО «Человек» (в какой-то части), а концепт «Заповедь» — с КО «Закон».

В связи с затронутой проблемой  о соотношении знак — лексическое  значение — концепт можно обозначить еще одну проблему современной когнитивной  лингвистики, которая сводится к  следующему: однозначно ли соотношение  знак — концепт. Другими словами, есть ли какие-то границы в определении  числа концептов, соотносящихся  с лексемами, в частности, с существительными. Существуют ли концепты «Насморк», «Ножницы», «Стул», «Рука» и под. При анализе  лингвистической литературы нам  не встретилось указанных ограничений, более того, исходя из позиций авторов, ответ на этот вопрос представляется скорее положительным, чем отрицательным. Вероятно, концепт без знака существовать может, но знак без стоящего за ним  концепта окажется бессмысленным набором  символов, это подтверждает и приведенное  выше высказывание Е. С. Кубряковой о  том, что значением слова становится лишь концепт, схваченный знаком. Можно  говорить о более простых и  более сложных, одномерных и многомерных  концептах, но, на наш взгляд, нет  оснований не называть более простой  концепт концептом. Однако на сегодняшний  день эта проблема остается открытой.

Соотношение концепта и значения полисеманта показывает континуальность  и непрерывность смыслового пространства. Так, лексема серый фрагментарно соотносится посредством четырех лексико-семантических вариантов с несколькими концептами, причем концептуальная область «посредственный, ничем не примечательный» обозначает не только человека (как указано в словаре), но и «время, место, образ жизни, артефакт». Таким образом, КО обнаруживает тенденцию к дальнейшему расширению, захватывая в свою сферу и обозначая фрагменты содержания других концептов.

Типы соотношения ЛЗ и  концепта можно сопоставить с  семантической структурой слова: цепочечной, радиальной и радиально-цепочечной [Шмелев 1964, Новиков 1987]. Можно предположить, что радиальная и смешанная структура  ЛЗ соотносятся с межфреймовой полисемией, представляющей разными лексико-семантическими вариантами разные концепты. Цепочечная структура чаще соотносится с  однофреймовой полисемией. Дело в  том, что два ЛСВ, образованные от одной производящей основы, часто  расходятся довольно далеко и, таким  образом, соотносятся с разными  КО, чего не наблюдается в цепочечной семантической структуре слова. Хотя, по замечанию Е. В. Падучевой [Падучева 2004], в цепочечной структуре последний  ЛСВ и первый, между которыми находятся  несколько лексико-семантических  вариантов, часто теряют между собой  семантическую связь, следовательно, также могут расходиться по разным КО. Если говорить о метафоре, то, возможно, существует следующая закономерность: межфреймовая полисемия соотносится  с ассоциативными метафорами, такими как осел, лиса, заяц (безбилетный пассажир) и др. Наши предположения нуждаются в верификации, и это дело дальнейших исследований.

Как разные концепты могут  выражаться одним именем? Полисемия  — это механизм концептуализации знаний, а концептуализация не может  быть произвольной, появление нового значения — это всегда развитие потенциала означаемого. Таким образом, в цветообозначении серый потенциально уже содержатся смыслы, которые реализуются в других ЛСВ слова. Концепт есть «тот „пучок“ представлений, понятий, знаний, ассоциаций, переживаний, который сопровождает слово» — имя данного объекта [Степанов 1997: 40]. Думается, что в случае межфреймовой полисемии, разные ЛСВ слова представляют разные концепты, но эти концепты оказываются тесно связанными между собой общим знаком, точнее ассоциациями, сопровождающими данный знак. О нарушении ассоциативной связи можно говорить тогда, когда значения слова полностью расходятся и возникает явление омонимии.

Именно ассоциативная  связь позволяет писателю создавать  на основе разных ЛСВ одного слова  новый смысл. Точкой пересечения  художественного и культурного, т. е. национального концептов становится лексическое значение, понятное всем носителям языка [Беспалова 2002: 91]. Разные смыслы, обозначенные одной лексемой, сталкиваются, взаимодействуют в тексте и создают подчас сложный целостный образ, в котором невозможно и нецелесообразно выделять какой-либо из составляющих его исходных концептов.

В исследуемом концепте, вербализованном лексемами серый, серость, на основе разных значений образуется смысл «идеология», которая характеризуется агрессивностью по отношению к интеллигенции и грамотности вообще, слепым подчинением власти, губительным воздействием на общество и воплощает в себе худшие черты тоталитарного общества. В художественном концепте «Бог» сталкиваются, взаимодействуют представления, связанные с макроконцептами (концептуальными областями) «Бог» и «Человек».

То, что составляет межфреймовую полисемию в языковой картине  мира, в художественном текстеможет  быть переосмыслено и представлено как единый, многогранный, многоплановый  концепт, связи между фрагментами  которого специально актуализированы  в лексической парадигме художественного  текста.

§ 2. Метафора как средство концептуализации действительности

2.1 Определение  метафоры и аспекты ее изучения 

Как отмечает Г. Г. Кулиев, «вопрос  „Что такое метафора?“ решается в зависимости от общей методологической установки» [Кулиев 1987: 83]. «…в зависимости  от целей исследования, от контекста  использования термина метафора содержательно соотносится и  с механизмом, и с процессом, и  с результатом в его единичном  или обобщенном виде, и с формой мышления. Такой подход оказался удачным  способом своего рода объединения относительно автономных явлений с яркими чертами  фамильного сходства», — пишет А. П. Чудинов [Чудинов 2004: 74].

Важно отграничить метафору от других явлений языка для того, чтобы выделить ее в текстовом  пространстве и определить в этом пространстве ее роль. В силу этого  мы опираемся на определение метафоры Н. Д. Арутюновой [Арутюнова 1998: 296]: «Метафора  — троп или механизм речи, состоящий  в употреблении слова, обозначающего  некоторый класс предметов, явлений  и т. п., для характеризации или наименования объекта, входящего в другой класс, либо наименования другого класса объектов, аналогичного данному в каком-либо отношении».

Этой проблематике посвящено  огромное количество исследований, см. монографии [Метафора и текст 1988], [Теория метафоры 1990], [Юрина 2005а], анализ существующей литературы см. в [Лагута 2003] и др. Об актуальности изучения метафоры говорит (в числе других исследователей) В. Н. Вовк [Вовк 1986: 6]: «В лексико-семантической  системе языка одно из центральных  мест принадлежит метафоре. Исследование этого феномена дает возможность  понять новое и неизвестное через  хорошо известное и потому вызывает интерес у широкого круга специалистов в различных сферах: философии, эстетике, литературе, психологии, социологии, фольклористике, лингвистике».

Метафора — явление  разноплановое. Так, Г. Н. Скляревская  выделяет следующие аспекты и  направления изучения метафоры: семасиологическое (В частности, Н. Д. Арутюнова пишет о том, что изучение метафоры позволяет увидеть то сырье, из которого создается слово (лексическое значение) [Арутюнова 1990: 10]), ономасиологическое, рассматривающее метафору с точки зрения соотношения языковых единиц с внеязыковыми объектами, логическое, изучающее языковую метафору (ЯМ) в аспекте теории референции, собственно лингвистическое направление, выявляющее и классифицирующее языковые свойства метафоры (морфологические, словообразовательные, синтаксические), лингвостилистическое направление, психолингвистическое, изучающее ЯМ в аспекте теории речеобразования и восприятия речи, экспрессиологическое, связанное с описанием экспрессивных свойств метафоры, лексикологическое, исследующее ЯМ в пределах разных лексических групп, лексикографическое направление («Слабая информативность толковых словарей в области вторичных, в частности, переносных значений, делает словарные статьи малооперативными и для специальных лингвистических исследований, и для использования их на занятиях с контингентом нерусских учащихся», — справедливо отмечает В. К. Харченко [Харченко 1989: 143]), прагматическое направление («Описание семантического аспекта метафоры художественного текста не может считаться законченным без обращения к ее прагматическим свойствам, т. к. собственное значение метафоры является прагматическим» [Серль 1990, Сайр Азиз 1993: 12]).