Обвинительная речь прокурора

1 Кони А Ф Избранные  произведения... -С. 287.

ский: «Жило-было дело, называлось дело лаборантов за № 2504 Жило-было и его не стало Есть дело - нет дела. Правда, его не съела свинья, как у Гоголя, но его съели свиньи по предварительному между собой соглаше¬нию на общей для них платформе». Комментарии, как говорится, излишни При анализе картины преступления, описании личности подсудимого, его взаимоотношений с потерпевшим, тем более при исследовании интим¬ных обстоятельств жизни необходимы такт и чувство меры. Личное благо¬родство оратора является куда более сильным средством >беждения, чем бранные слова в адрес противника. Требование нравственной допустимо¬сти ораторских приемов, безусловно, относится ко всем выступающим в прениях, однако прокурор, представляя государство всей СЕОей деятельно¬стью, в том числе и речью, должен свидетельствовать, что в обвинении подсудимого с его стороны нет ничего личного, что такие требования, ко¬торые предъявлены к подсудимому, государство предъявляет к любому гражданину. Всегда можно найти достойные для выражения своих чувств слова.

2. Содержание обвинительной  речи прокурора

Практически вся литература, посвященная рассматриваемому вопро¬су, предписывает оратору в своем выступлении изложить политическую оценку дела, фабулу преступления, анализ и оценку доказательств, обос¬нование квалификации преступления, характеристику личности подсуди¬мого и потерпевшего, соображения по поводу меры наказания и причин, способствовавших совершению преступления. Вместе с тем почти все пи¬шущие на эту тему отмечают, что речь не должна быть шаблонной или стереотипной, однако вышеприведенная структура речи и есть шаблон, из¬бежать которого можно, лишь предоставив оратору право с амостоятельно определять содержание и структуру своего выступления, подчиняя их пре¬следуемым в данном процессе целям и исходя из конкретных особенно¬стей рассматриваемого дела.

В обвинительной речи, конечно, присутствуют названные компонен¬ты, однако все её содержание направляется на обоснование виновности подсудимого в совершении преступления, правильности гредъявленного ему обвинения, его законности и обоснованности. Виновность подсудимо¬го - главный элемент обвинительной речи, подчиняющий себе все её ос¬тальное содержание и предопределяющий её структуру. Но что значит -доказать обоснованность предъявленного обвинения? Когда предъявлен¬ное подсудимому обвинение может считаться доказанным? Очевидно, ко¬гда совокупность имеющихся в деле доказательств позволяет категориче¬ски утверждать, что в действиях подсудимого имеется состав преступле¬ния. Охватывая как фактическую, так и юридическую стороны деяния, со-

став преступления выражает его объективную и субт.ек|ивную сороны Доказывание состава преступления означает обоснование утверждения, что подсудимый совершил приписываемое ему деяние, чго это деяние яв¬ляется общественно опасным, те нарушающим определенные обществен¬ные отношения и потому запрещенним законом под страчсм наступления уголовной ответственности, и что подсудимый сов?ршит его умышленно или по неосторожности, т.е. виновен   Столь сложная стр/кгура состава преступления требует скрупулезного анализа фактических обстоятельств дела и доказательств, относящихся к каждому из его элементов поэтому простого перечисления доказательств и ишожения их содержания, подоб¬но тому, как это делают следователи при составлении обвинительного за¬ключения, недостаточно Если прокурор говорит «Випа псдсудимого до¬казана показаниями потерпевшей, из которых следует, что ока обнаружила исчезновение из шкафа хранившихся там денег», то OR попускает доста¬точно распространенную на практике ошибку Приведенные показания по-терпевшей могут служить лишь доказагепьством факга исчезновения оп¬ределенной суммы денег, г.е. подтверждать один из элементов объектив¬ной стороны состава преступления, да и это обетоятельггао зще нуждается в проверке и сопоставлении с другими доказательствами, однако по отно¬шению к вине подсудимого это доказательство индифферентно   Точно так же лишены доказательственного значения встречающиеся в прокурорской практике утверждения   о том, что подсудимый уличается в совершении преступления актом судебно-медицинского исследования трупа AI кото¬рого следует, что смерть наступила в результате, например, рефлекторной остановки сердца, или о том. что вина подсудимого подтверждается про¬токолом осмотра места происшествия или обыска Каждое1 i этих доказа¬тельств устанавливает какой-либо факт, находящийся в определенной свя¬зи с другими фактами. Доказывание вины подсудимого н совершении пре¬ступления заключается в выявлении этой связи, что требует не просто пе¬речисления доказательств, но их скрупулезного анализа В противном слу¬чае в деле может оказаться большое количество эока.-;атеп1ств, подтвер¬ждающих, например, наличие какого-либо элемента объгк гивной стороны состава преступления, например, факта пропажи j енег, недпе гаточного для того, чтобы с достоверностью сделать вывод не голыш о совершении оп¬ределенным лицом действий, образующих объег^тивную сторону состава преступления, но и совершение этих действий кем бн то ни было

Нечто похожее имело место  по дету Каструбо-Кагчшкого и Дмитрие¬вой, обвиняемых в краже процентных бумаг на сумму около 38 гыс руб¬лей Заявление о совершении кражи or Галича поступило ?2 июля 1868 го¬да, однако потерпевший затруднялся точно определил, 1де (в городском или деревенском доме) и когда (в июне или июле) произошла кража, по¬скольку наличие ценных бумаг давно н; проверял, а ее ти и проверял, то не пересчитывал Подозрение пало на племянницу Галича Дмитриеву, кото-

рая продавала ценные бумаги под чужим именем, она в свою очередь по¬казала, что бумаги для продажи дал ей её любовник Карицкий, который однажды ночевал в доме Галича, в кабинете, где и хранились деньги.

Защищая Каструбо-Карицкого, Плевако обращал внимание суда на то, что обвинителем не представлено других доказательств совершения кражи его подзащитным, кроме показаний Дмитриевой. Он говорил «Прежде всего я должен заметить, что ни обвинитель, ни защитник Дмитриевой не доказывали вам прямо виновность Карицкого в тех преступлениях, в которых обвиняется он по определению московской судебной палаты Нет. они требовали от вас разрешения других вопросов, которые, правда, наводят на некоторые размышления, способны далее бросить тень на Карицкого, но в смысле прямого обвинения ничего не доказывают ни за, ни против него

Таких вопросов поставлено перед вами три- доказана ли связь  Кариц¬кого с Дмитриевой, доказано ли свидание их в остроге и, наконец, имела ли какие-нибудь основания Дмитриева для своей клеветы? Затем, разрешив утвердительно два первых из этих вопросов и отрицательно последний, обвинение заранее торжествовало победу.

Ноя не признаю этой победы... В самом деле, если вырешите, что  и связь и свидание Дмитриевой с Карщким доказаны, и в то оке время ска¬жете, что Дмитриева могла все-таки оклеветать его - то и в таких от¬ветах ваше обвинение еще не найдет для себя прямой опоры При налично¬сти трех фактов, о которых идет речь, пред нами встает новый, самый существенный в деле вопрос, на который еще нет ответа достаточно ли их для обвинения, можно ли на основании только этих фактов признать Карицкого виновным?» ' Присяжные согласились с доводами защитника

Причиной неубедительных речей обвинителей часто становится не¬умение анализировать доказательства, делать логически обоснованные вы¬воды из подтвержденных ими промежуточных фактов. Главный вопрос, который прокурор, поддерживая обвинение, решает для себя, это вопрос о том, какие факты должны быть им доказаны, чтобы у суда не осталось со¬мнений в том, что подсудимый виновен в совершении преступления. Эти факты и образуют, по Сергеичу, боевую схему речи, о которой речь шла выше.

Возьмем для примера уголовное  дело по обвинению С. в убийстве своей  жены 3. В ходе расследования было установлено, чте С, за два ме¬сяца до происшествия вступивший в зарегистрированный брак с 3., празд¬новал наступление Нового года вместе с ней, её подругой Л и мужем под¬руги в принадлежащем ему частном доме. Утром 1 января между присут¬ствовавшими в доме возникла ссора на почве ревности, испытываемой С к своей жене и Л., в ходе которой 3. был нанесен удар ножом в область

1 Плевако Ф Н Избранные  речи...- С. 75-76

сердца, от которого она и  умерла. С. было поедъшшнс  обвинение в умышленном убийстве.

Что должен был доказать прокурор для обоснования вины С. в судеб¬ном заседании при отсутствии прямых доказательств?

Первое - наличие у С. мотива к убийству, т.е. ревности.

Второе - отсутствие мотива к убийству у Л. и её мужа.

Третье - отсутствие у 3. мотива к самоубийству.

Четвертое - физическую невозможность  самоубийства.

Пятое - ложность показаний  С, а для этого • время ннступления смер¬ти и наличие инсценировки,

Группировка доказательств  вокруг этих обстоятельств позволяла  убе¬дительно обосновать вывод о совершении обвиняемым вмененного ему преступления.

Таким образом, нельзя доказывать виновность подсудимого в целом, для этого необходимо обосновать ряд тезисов, закономерно приводящих к основному выводу. Иногда требуется  доказывать, чю и нкри минируемое подсудимому деяние имело место, иногда - что это деяние t одержит состав преступления или что его совершил именно подсудимый. В других случа¬ях - требуется доказать наличие умысла или обосновать неосторожность.

Разумеется, задача обвинения  решается проще в дела к, где имеются  прямые доказательства совершения преступления определенным лицом. В таких случаях  основная задача обвинителя сводится к обоснованию досто¬верности обвинительных доказательств. При этом релью забывать, что совершение лицом общественно опасного деяния возможно л при отсутст¬вии вины, поэтому субъективная сторона преступления - всегда предмет особой заботы обвинителя.

Обвинение может быть построено  и по иной схеме. Например, в слу¬чае наличия у подсудимого алиби одним из важнейшие элементов обвини¬тельной речи является его опровержение, а в случае признания подсуди¬мым вины - обоснование добровольности такого призна-пи. Иногда для обоснования виновности одного подсудимого прокурор лолжен доказать невиновность другого.

Такой способ доказывания  мне пришлось использовать много  лет на¬зад при осуществлении обвинения по делу А. и П., соьершишшх в ночное время разбойное нападение на гражданина Борисова, в xons которого ему был нанесен удар ножом, приведший к смертельному исходу. Борисов не был допрошен, так как, несмотря на сделанную ему операцию, умер, одна¬ко, придя в себя, успел рассказать об обстоятельствах убийства своей ма¬тери. По словам матери, удар ножом был нанесен старшим JO нападавших, одетым в пиджак. Старшим был А., ему на момент совершения преступле-ния исполнился 31 год, он трижды судим, в том числе и эа совершение разбойного нападения, сопряженного с вовлечением в него малолетнего. Именно он в тот вечер был одет в пиджак. П. было всего 15 лет, и одет он

был в белую рубашку. А. своей вины не признавал. В судебном заседании оба подсудимых утверждали, что А. передал свой пиджак П.. а  последний к тому же заявил, «по  удар ножом нанес именно он.

Для доказывания вины А. в  умышленном убийство пришлось значи¬тельную часть речи посвятить обоснованию невиновности П., а для этого доказать, что его признание вины - самооговор. Это в свою очередь потре¬бовало обоснования мотива самооговора (в суде П. заявил, что ему «все равно больше десятки не дадут»), допустимости и достоверности произ¬водного доказательства - показаний матери потерпевшего (которая была следователем допрошена раньше, чем произошло задержание подозревае¬мых), неубедительности показаний П. (он не смог описать оружие престу¬пления и сказать, где взял и куда его затем выбросил), их противоречиво¬сти (первоначально П. изобличал в совершении убийства А.), сравнения и оценки данных о личности обоих подсудимых.

Выступая вторым, защитник П. не мог не сказать, что его задача поч¬ти полностью выполнена прокурором.

Обвинительная речь может  быть построена на основе данных о  лич-ности подсудимого или потерпевшего или их противопоставлении. Во гла-в> угла могут быть положены причины, которые привели к преступлению -все зависит от того, какую цель избрал обвинитель в качестве непосредст¬венной. Поэтом)' заранее предписывать прокурору определенную структу-ру речи не только нецелесообразно, но и не нужно, и даже вредно Струк¬тура речи, её композиция определяется логикой доказывания, избранной прокурором стратегией. Нельзя загонять живую речь в жесткие рамки. Не случайно уголовно-пропессуальный закон (ст. 248) указывает, что проку¬рор обязан представить суду свои соображения лишь по поводу примене¬ния уголовного закона и меры наказания в отношении подсудимого. Как, каким путем прокурор придет к обоснованию этих соображений, зависит от избранной им линии поведения, в конечном итоге - от обстоятельств конкретного дела.

Сказанное не означает, что  в речи прокурора нет места  оценке пре¬ступления с точки зрения его общественной опасности, англизу причин и условий, способствовавших совершению преступления, но разбор любых, в том числе и этих, обстоятельств должен быть подчинен основной цели обвинительной речи. Если по делу нет спора о вине, то со всей остротой может встать вопрос о целесообразности применения к подсудимому уго¬ловной репрессии, о необходимости назначения наиболее строгой или да¬же исключительной из предусмотренных законом мер наказания. В таком случае не исключено, что центр тяжести обвинительной речи придется на обоснование опасности преступления, демонстрации его последствий, сте¬пени причиненного общественным и личным интересам вреда. Значитель-ного внимания в этом случае заслуживает личность подсудимого. А там, где прокурор полагает возможным смягчение уголовной репрессии, его