Международная безопасность и глобальные угрозы

включает в себя всеобъемлющую  систему коллективной безопасности  (содержание

которой  было описано   выше)   и   сопровождается   правилами   поведения,

вырабатываемыми  в  процессе  переговоров  (см.,  например,  кодекс  военно-

политического  поведения,  одобренный  Будапештским   саммитом   в   декабре

1994г.),  а  также  «нормативной  основой»  (представленной,  в   частности,

Заключительным Актом СБСЕ 1975г., Парижской Хартией для новой  Европы  1990г.

и др.).

    Близкие  взгляды   высказывает  австралийский   исследователь   Д.Дьюитт

(Dewitt . 1994.). Опираясь на инициативы, выдвинутые в  сентябре  1990г.  на

собрании ГА  ООН  представителем  Канады  Дж.  Кларком,  Д.  Дьюитт  считает

главным для системы кооперативной  безопасности наличие трех  элементов:  во-

первых, направленность не на устрашение агрессора,  а  на  создание  твердых

гарантий  предупреждение  агрессии;  во-вторых,  альтернативность   политике

союзов или, как крайний случай, сосуществование наряду с ними  и,  в-третьих

продвижение в области не только военной, но и невоенной безопасности.  Важно

отметить, что в  представлении  автора  система кооперативной безопасности

должна  охватывать  не  только  государственных,  но  и   негосударственных,

транснациональных акторв. Не нуждаясь в  специальных  формальных  институтах

или механизмах, она и не  исключает  возможности  их  создания,  если  этого

хотят   ее   участники.   Наконец,   формирование   системы    кооперативной

безопасности предполагает, что  участвующие в  ней  государства  «обязательно

должны уделять внимание улучшению  своей внутренней ситуации»(там  же.Р.8).

    По  утверждению Д.  Коляра,  «совокупность мер,  предлагаемых  данной

концепцией, может вылиться в подлинный  режим безопасности», главной  миссией

которого  должна  стать  диагностика  потенциальных  кризисов  и  подготовка

превентивной дипломатии, а  также  необходимых  публичных  или  гуманитарных

действий (Colard. 1998.Р.197). Он считает также, что  реорганизация  системы

безопасности  на  Старом  континенте  должна  руководствоваться   с   новыми

подходами, с тем чтобы избежать впадения  в  некое  подобие  иного  варианта

холодной войны, включающегося  систему  блоков,  равновесие  террора,  сферы

влияния и т.п. Путь к созданию подобной системы был  открыт  процессом  СБСЕ

еще в 1975г. (там же Р. 198).

    «Кантианская» концепция  кооперативной безопасности

С такой позицией, однако, не согласны  сторонники  другого,  «кантианского»,

варианта  кооперативной  безопасности.  Их   объединяет   общее   мнение   о

неэффективности  ООН  и   основанное   на   нем    убеждение   необходимости

действовать  в  условиях  изменившийся  среды  безопасности  не  на   основе

имеющихся международных норм и  принципов, а исходя  из  защиты  гуманитарных

ценностей и идеалов. Во- вторых, сторонники  данной  концепции  обосновывают

право стран- членов  системы  кооперативной  безопасности  на  «гуманитарное

вмещательство», а по сути- на применение  военной  силы  за  пределами  этой

системы.

Наконец, в- третьих, если опустить нюансы, главным  инструментом  достижения

безопасности они считают НАТО.

       Наиболее радикальная   версия  вышеназванного  варианта  кооперативной

безопасности   дана   Ричардом   Коэном.   Он   представляет   кооперативную

безопасность в виде синтеза  коллективнойбезопасности,  коллективной  обороны

и нового подхода, связанного с сотруднечеством  в решении  конфликтов  нового

поколения (см.: Коэн. 1999). Коллективная безопасность  направлена  вовнутрь

организации суверенных государств с  целью их защиты от  агресси  со  стороны

друг друга, а  коллективная  оборона  "в  «воем  стремлении  защитить  своих

членов от внешней агрессии смотрит далеко  за  рамки  своей  организационной

структуры». Что же касается кооперативной  безопасности, то, соединяя в  себе

элементы двух первых типов, она  включает в себя еще один, который  состоит  в

активном  содействии  и  проецировании  стабильности  в  те  прилегающие   к

«пространству кооперативной  безопасности»  зоны,  которые  могут  негативно

влиять на безопасность своей организации  или ее членов.

     Далее автор приводит  описание системы кооперативной   безопасности.  Оно

состоит  из  шести  элементов.  Три  первые  касаются  вопросов,  призванных

приблизить концепцию  к  решению  сугубо  прагматических  вопросов,  сделать

данное описание не только, и даже  не  столько  концептуальным  инструментом

для для дальнейшего исследования вопросов безопасности, сколько своего  рода

инструкцией,  или  даже  уставом,  которым  следует  руководствоваться   при

решениии конкретных проблем. Три  последние элемента, по сути, повторяют  то,

что  было  сказано  о  соотношении  коллективной безопасности,  коллектвной

обороны  и  кооперативной   безопасности.   Завершпется   описание   системы

кооперативной безопасности утверждением о том, что единственной  в  мире  ее

рабочей моделью является НАТО.

      Автор  в   самом  начале  своего  труда  заявляет,  что   кооперативная

безопасность  «указывает  на  отход  узоконаправленных  стратегий,  холодной

волны», которые были нацелены лишь на достижение однозначной победы. Но  при

этом трудно отделаться от впечатления, что  речь  идет  о  безопасности  для

узкого  круга   избранных   государств,   которые   ради   сохранения   (или

повреждения?) своих общих интересов  не остановятся  перед  применением  силы

по отношению к странам –  нечленам данной системы.  Во  всяком  случае  права

человека здесь упоминаются только один раз, да  и  то  в  контекте  операции

НАТО в Косово, которая,  по  мнению  автора,  «представляет  собой  наиболее

амбициозную попытку проецирования  стабильности и  утверждения  прав  человек

на территории, не входящий в систему  в кооперативной безопасности НАТО».

      Таким  образом,  оставаясь  в  рамках  либерализма,  позиция   Р.Коэна

вплотную примыкает к реализму. Однако он взаимствует совсем не лучшие  черты

последнего. Р.Коэн игнорирует такие  требования  к  международной  политике,

которые для реализма считаются  обязательными:  умеренность  и  осторжность,

необходимо принимать в расчет последствия  политическихрешений  и  действий,

максимально учитывать законные интернесы  других интересов других авторов   и

т.п.

 

Концепция человеческой безопасности

 

Она очень близка  «кантианской»  концепции  кооперативной  безопасности.  По

мнению одного  из  ее  приверженцов,  канадского  министра  иностранных  дел

Ллойда Эксуорти, безопасность индивидов  имеет в  настоящее  время  тенденцию

снижению, особенно по причине растушего  числа  внутрених  конфликтов  (см.:

Axworty. 1999.Р.333). новые гражданские  конфликты и массовые нарушения   прав

человека,  рост  насильственных  приступлений,  распростанение   наркотиков,

терроризма, болезней и деградации окружающей среды требует  новых  стратегий

в области безопасности. В ее  исходным  пунктом  должно  стать  опровержение

гипотезы, согласно которй безопасность индивидов  вытекает  из  безопасности

государств. Автор предлагает шесть  состовляющих такой стратегии  (  там  же.

Р. 339-341). Во-первых, когда  обстоятельства  это  оправдывают,  необходимо

энергично  вмешиваться,  чтобы  защитить  цели  человыеческой  безопасности.

Человеческая безопасность может  включать использование  принудительных  мер,

включая санкции и военные вмешательства, как Боснии или Косово.

     Во-вторых,существенном  важно оценить  совершенно  определенным  образом

человеческие   издержки   стратегии,   которые   имеют   целью    продвинуть

безопасность государства и  международную безопасность.

     В-третьих,  политика  безопасности  должна  быть  гораздо   более  тесно

интегрированно стратегию поддержки  прав личности, демократии и развития.

     В-четверых, принимая  во внимание сложный характер  современных  вызовов,

поставленных безопасности индивидов, инициативы в этой области  должны  быть

обращенны  ко  всей  гамме  авторов,  включая  государства,   многосторонние

организации и группы гражданского общества. Поскольку  проблемы,  угражающие

безопасности  личностей,  имеют   транснациональную   природу,   то   только

многосторонние сотруднечества позволяют  найти эффективные решения.

       В-пятых,   эффективность   решений   будет   зависеть   от   усиления

операциональной координации.  Например,  успешные  операции  по  поддержанию

мира включают множество  измерений  и  основываются  на  тесной  координации

усилий  разных  авторов,  включая  политических   переговорщиков,   «голубые

каски», наблюдателей за правилами  личности и ответственных  за  гуманитарную

помощь.

    В шестых, возрастающую роль в продвижении человеческой безопасности

играют НПО-организации гражданского общества, которые во многих случаях

были в высшей степени эффективными партнерами в защите безопасности

индивидов.

     Разумеется, Л . Эксуорти  во многом прав . Справедливость идеи

человеческой безопасности и благородство целей защиты прав индивида не

может вызывать никаких сомнений. В то же время есть два момента, которые

вызывают вопросы. Первый из них  связан с категоричностью, с  которой

безопасность индивида противопоставляется безопасности государства. Автор

сам опровергает этот свой тезис, когда  пишет, что феномен насилия

непосредственно связан с эрозией  авторитета государства (там же. Р. 334).

Что касается второго вопроса, то он, как и в случае с кооперативной

безопасностью, касается правового  статуса и последствий вооруженного

вмешательства во внутренние конфликты.

 

Теория демократического мира

 

    Рассмотренные выше взгляды  на кооперативную безопасность  в ее

кантианской версии во многом исходят  презумпции, получившей широкое

хождение в литературе, согласно которой чем более демократичны государства,

тем меньше вероятность того, что  они будут воевать друг с другом (о теории

демократического мира см.: Кулагин. 2000).

    Гипотеза «демократического  мира» в чем-то очень напоминает теорию,

имевшую хождение в СССР, согласно которой социалистические государства,

будучи миролюбивыми и гуманными  по их глубинной сущности, не склонны  к

войне вообще (за исключением оборонительных войн против империалистического

агрессора) и исключают войны друг против друга. Методологически сходными

являются и доказательства. Во многом они сводятся к тому, что, если

демократические страны были замечены в войне или в вооруженном

противостоянии друг с другом, это  значит, что они обе еще не вполне

демократические (например, Греция и  Турция), или же не совсем

демократическая одна из них (Аргентина  в конфликте с Великобританией  за

Фолклендские острова), или же речь идет не о войне, так как войной

считается вооруженный конфликт между  государствами, в котором гибнет не

менее 1 тыс. человек. Вооруженное вмешательство  США (например, Гренада,

1968) или же группы стран НАТО (Югославия, 1999) во внутренние дела  других

государств объясняется необходимостью восстановления демократии. Как тут  не

вспомнить похожие аргументы по поводу вооруженных конфликтов между странами

социализма, например между Китаем и Вьетнамом в 1970-е гг.: по официальной

версии и исходя из комментариев советской публицистики, конфликт стал

возможен потому, что обе участвовавшие  в нем страны еще не достигли уровня

развитого социализма. В свою очередь, вторжение советских войск в  Венгрию в

1956 г. или в Чехословакию в  1968 г. обосновывалось необходимостью  спасения

социализма.

    По сути, обе гипотезы  – и «социалистического мира»,  и «демократического

мира» - имеют известные основания  в том, что Р. Арон называл одними из

структурных измерений международной  системы. С точки зрения Арона,

гомогенные системы (системы с  высокой степенью однородности с  точки зрения

политических режимов входящих в них государств, типа экономики, разделяемых

ими идеологических взглядов, культуры и т.п.) являются более стабильными  и

менее чреваты вооруженными конфликтами, нежели гетерогенные. И

действительно, по мере роста гомогенности, например, Западного мира в целом

и Западной Европы в частности, конфликты  между соответствующими странами

становились все более редкими. Сегодня трудно представить себе вооруженный

конфликт между такими странами, как Франция, Германия, Великобритания,

Испания и Португалия и т.п., нередко сталкивавшихся друг с другом на

протяжении истории. И все же делать на этой основе широкие теоретические

обобщения вряд ли возможно. Как пишет  П. Аснер, «можно без колебаний

говорить об упадке межгосударственных войн между развитыми странами».

Однако, продолжает он, «признание этой явной тенденции должно

сопровождаться бдительностью, с  тем чтобы не поддаться двум искушениям:

генерализации указанной тенденции, ее экстраполяции на всю планету или же