Жизнь и поэзия Цветаевой Марины Ивановны

                
 
 
                  Реферат  
на тему: “Жизнь и поэзия Цветаевой                           Марины Ивановны”

 

 

 

Подготовила: 
                                                                учащаяся 11"А" класса 
                                                                средней школы № 167 
                                                                     Платун Анастасия 
 
 
 
 
 
 
 
                                          Минск, 2013

 
 

Содержание: 
 
 
 
 
 
 
 
Биография 
 
Творческий путь 
 
Заключение 
 
Литература 

                                             Биография

Марина Ивановна Цветаева родилась в Москве 26 сентября 1892 года. По происхождению, семейным связям, воспитанию она принадлежала к трудовой научно-художественной интеллигенции. Если влияние отца, Ивана  Владимировича, университетского профессора и создателя одного из лучших московских музеев (ныне музея Изобразительных  Искусств), до поры до времени оставалось скрытым, подспудным, то мать, Мария Александровна, страстно и бурно занималась воспитанием детей до самой своей ранней смерти, по выражению дочери, завила их музыкой: "После такой матери мне осталось только одно: стать поэтом".

Характер у Марины Цветаевой  был трудный, неровный, неустойчивый. Илья Эренбург, хорошо знавший ее в  молодости, говорит: "Марина Цветаева совмещала в себе старомодную  учтивость и бунтарство, пиетет перед  гармонией и любовью к душевному  косноязычию, предельную гордость и  предельную простоту. Ее жизнь была клубком прозрений и ошибок".

Однажды Цветаева случайно обмолвилась по чисто литературному  поводу: "Это дело специалистов поэзии. Моя же специальность - Жизнь". Жила она сложно и трудно, не знала  и не искала покоя, ни благоденствия, всегда была в полной неустроенности, искренне утверждала, что "чувство  собственности" у нее "ограничивается детьми и тетрадями". Жизнью Марины с детства и до кончины, правило  воображение. Воображение, взросшее на книгах.

           Детство, юность и молодость Марины Ивановны прошли в Москве и в тихой подмосковной Тарусе, отчасти за границей. Училась она много, но, по семейным обстоятельствам, довольно бессистемно: совсем маленькой девочкой - в музыкальной школе, потом в католических пансионах в Лозане и Фрайбурге, в ялтинской женской гимназии, в московских частных пансионах. 
 
 
 

Творческий путь

 
 
 
Стихи Цветаева начала писать с шести  лет (не только по-русски, но и по-французски, по-немецки), печататься - с шестнадцати. Герои и события поселились в  душе Цветаевой, продолжали в ней  свою "работу". Маленькая, она хотела, как всякий ребенок, "сделать это  сама". Только в данном случае "это" было не игра, не рисование, не пение, а  написание слов. Самой найти рифму, самой записать что-нибудь. Отсюда первые наивные стихи в шесть- семь лет, а затем - дневники и письма.

В 1910 году еще не сняв гимназической  формы, тайком от семьи, выпускает довольно объемный сборник "Вечерний альбом". Его заметили и одобрили такие  влиятельные и взыскательные  критики, как В. Брюсов, Н. Гумилев, М. Волошин.

Стихи юной Цветаевой были еще очень незрелы, но подкупали  своей талантливостью, известным  своеобразием и непосредственностью.

На этом сошлись все  рецензенты. Строгий Брюсов, особенно похвалил Марину за то, что она безбоязненно вводит в поэзию "повседневность", "непосредственные черты жизни", предостерегая ее, впрочем, опасности  впасть в "домашность" и разменять  свои темы на "милые пустяки": "Несомненно, талантливая Марина Цветаева может  дать нам настоящую поэзию интимной жизни и может, при той легкости, с какой она, как кажется, пишет  стихи, растратить все свои дарования  на ненужные, хотя бы и изящные безделушки".

В этом альбоме Цветаева облекает свои переживания в лирические стихотворения о не состоявшейся любви, о невозвратности минувшего  и о верности любящей:  
          Ты все мне поведал - так рано!

          Я все разглядела - так поздно!

В сердцах наших вечная рана, В глазах молчаливый вопрос...

Темнеет... Захлопнули ставни, Над всем приближение ночи...

Люблю тебя призрачно - давний, Тебя одного - и на век!

В ее стихах появляется лирическая героиня молодая девушка, мечтающая  о любви. "Вечерний альбом" - это  скрытое посвящение.

Перед каждым разделом - эпиграф, а то и по два: из Ростана и Библии.

Таковы столпы первого  возведенного Мариной Цветаевой  здания поэзии. Какое оно еще пока ненадежное, это здание; как зыбки  его некоторые части, сотворенные  полудетской рукой. Немало инфантильных строк - впрочем, вполне оригинальных, ни на чьи не похожих: “Кошку завидели, курочки Стали с индюшками в круг...  Мама у сонной дочурки Вынула куклу из рук”. 

Но некоторые стихи  уже предвещали будущего поэта. В  первую очередь - безудержная и страстная "Молитва", написанная поэтессой  в день семнадцатилетия, 26 сентября 1909 года: Христос и Бог! Я жажду  чуда Теперь, сейчас, в начале дня!

О, дай мне умереть, покуда Вся жизнь как книга для  меня.

Ты мудрый, ты не скажешь  строго: "Терпи, еще не кончен срок".

Ты сам мне подал - слишком  много!

Я жажду сразу - всех дорог!

................................

 

Марина была очень жизнестойким человеком ("Меня хватит еще на 150 миллионов жизней! "). Она жадно  любили жизнь и, как положено поэту-романтику, предъявляла ей требования громадные, часто - непомерные.

В стихотворении "Молитва" скрытое обещание жить и творить: "Я жажду всех дорог! ". Они  появятся во множестве - разнообразные  дороги цветаевского творчества.

В стихах "Вечернего альбома" рядом с попытками выразить детские  впечатления и воспоминания соседствовала  недетская сила, которая пробивала  себе путь сквозь немудренную оболочку зарифмованного детского дневника московской гимназистки. "В Люксембургском саду", наблюдая с грустью играющих детей  и их счастливых матерей, завидует им: "Весь мир у тебя", - а в  конце заявляет: Я женщин люблю, что  в бою не робели Умевших и шпагу  держать, и копье, Но знаю, что только в плену колыбели Обычное - женское - счастье мое!

В "Вечернем альбоме" Цветаева много сказала о себе, о своих  чувствах к дорогим ее сердцу людям; в первую очередь о маме и о  сестре Асе.

"Вечерний альбом" завершается  стихотворением "Еще молитва". Цветаевская героиня молит создателя  послать ей простую земную  любовь.

В лучших стихотворениях первой книги Цветаевой уже угадываются  интонации главного конфликта ее любовной поэзии: конфликта между "землей" и "небом", между страстью и  идеальной любовью, между стоминутным  и вечным и - мире - конфликта цветаевской  поэзии: быта и бытия.

Вслед за "Вечерним альбомом" появилось еще два стихотворных сборника Цветаевой: "Волшебный фонарь" (1912г.) и "Из двух книг" (1913г.) - оба  под маркой издательства "Оле - Лукойе", домашнего предприятия Сергея Эфрона, друга юности Цветаевой, за которого в 1912 году она выйдет замуж. В это время Цветаева - "великолепная и победоносная" - жила уже очень напряженной душевной жизнью.

Устойчивый быт уютного  дома в одном из старомосковских  переулков, неторопливые будни профессорской  семьи - все это было поверхностью, под которой уже зашевелился "хаос" настоящей, не детской поэзии.

К тому времени Цветаева уже хорошо знала себе цену как  поэту (уже в 1914г. она записывает в своем дневнике: "В своих  стихах я уверена непоколебимо"), но ровным счетом ничего не делала для того, чтобы наладить и обеспечить свою человеческую и литературную судьбу.

Жизнелюбие Марины воплощалось, прежде всего, в любви к России и к русской речи. Марина очень  сильно любила город, в котором родилась, Москве она посвятила много стихов.

Сначала была Москва, родившаяся под пером юного, затем молодого поэта. Во главе всего и вся  царил, конечно, отчий "волшебный" дом в Трехпрудном переулке:    
 
          Высыхали в небе изумрудном Капли звезд и пели петухи.

Это было в доме старом, доме чудном...

Чудный дом, наш дивный дом в Трехпрудном, Превратившийся теперь в стихи.

Таким он предстал в этом уцелевшем отрывке отроческого  стихотворения. Дом был одушевлен: его зала становилась участницей всех событий, встречала гостей; столовая, напротив, являла собою некое пространство для вынужденных четырехкратных равнодушных встреч с "домашними", - столовая осиротевшего дома, в котором  уже не было матери. Мы не узнаем их стихов Цветаевой, как выглядела  зала или столовая, вообще сам дом, - "на это есть архитектура, дающая". Но мы знаем, что рядом с домом  стоял тополь, который так и  остался перед глазами поэта  всю жизнь: Этот тополь! Под ним  ютятся Наши детские вечера Этот тополь среди акаций, Цвета пепла и  серебра...

Позднее в поэзии Цветаевой  появится герой, который пройдет  сквозь годы ее творчества, изменяясь  во второстепенном и оставаясь неизменным в главном: в своей слабости, нежности, зыбкости в чувствах. Лирическая героиня  наделяется чертами кроткой богомольной  женщины: Пойду и встану в церкви И помолюсь угодникам О лебеде молоденьком.

В первые дни 1917 года в тетради  Цветаевой появляются не самые лучшие стихи, в них слышатся перепевы старых мотивов, говорится о последнем  часе нераскаявшейся, истомленной страстями  лирической героини.

В наиболее удавшихся стихах, написанных в середине января - начале февраля, воспевается радость земного бытия и любви.

Но все они были для  нее лишь собратьями по перу. Блок в  жизни Цветаевой был единственным поэтом, которого она чтила не как  собрата по "старинному ремеслу", а как божество от поэзии, и которому, как божеству, поклонялась. Всех остальных, ею любимых, она ощущала соратниками  своими, вернее - себя ощущала собратом и соратником их, и о каждом считала  себя вправе сказать, как о Пушкине: "Перья навостроты знаю, как чинил: пальцы не присохли от его чернил! ". Творчество лишь одного Блока восприняла Цветаева, как высоту столь поднебесную - не отрешенность от жизни, а очищенностью ею; что ни о какой сопричастности этой творческой высоте она, в "греховности" своей, и помыслить не смела - только коленоприклонением стали все ее стихи, посвященные Блоку в 1916 и 1920-1921 годах.  
      
 
 
          Марина Цветаева пишет не только стихи, но и прозу. Проза Цветаевой тесно связана с ее поэзией. В ней, как и в стихах, важен был факт, не только смысл, но и звучание, ритмика, гармония частей.

Она писала: "Проза поэта - другая работа, чем проза прозаика, в ней единица усилия - не фраза, а слово, и даже часто - мое. " Однако в отличие от поэтических произведений, где искала емкость и локальность  выражения, в прозе же она любили распространить, пояснить мысль, повторить  ее на разные лады, дать слово в его  синонимах.

Проза Цветаевой создает  впечатление большой масштабности, весомости, значительности. Мелочи как  таковые, у Цветаевой просто перестают  существовать, люди, события, факты  всегда объемны. Цветаева обладала даром  точно и метко рассказать о  своем времени.

Одна из ее прозаических работ посвящена Пушкину. В ней  Марина пишет, как она впервые  познакомилась с Пушкиным и что  о не м узнала сначала. Она пишет, что Пушкин был ее первым поэтом, и первого поэта убили. Она  рассуждает о его персонажах. Пушкин "заразил" Цветаеву словом любовь. Этому великому поэту она также  посвятила множество стихов.

Вскоре свершилась Октябрьская  революция, которую Марина Цветаева не приняла и не поняла. С нею  произошло по истине роковое проишествие. Казалось бы, именно она со всей своей  бунтарской натурой своего человеческого  и поэтического характера могла  обрести в революции источник творческого одушевления. Пусть  она не сумела бы понять правильно  революцию, ее цели и задачи, но она  должна была, по меньшей мере, ощутить  ее как могучую и безграничную стихию.

В литературном мире она  по-прежнему держалась особняком. В  мае 1922 года Цветаева со своей дочерью  уезжает за границу к мужу, который  был белым офицером. За рубежом  она жила сначала в Берлине, потом  три года в Праге; в ноябре 1925 года она перебралась в Париж. Жизнь  была эмигрантская, трудная, нищая.

Приходилось жить в пригороде, так как в столице было не по средствам.

Поначалу белая эмиграция  приняла Цветаеву как свою, ее охотно печатали и хвалили. Но вскоре картина  существенно изменилась. Прежде всего  для Цветаевой наступило жесткое  отрезвление. Белоэмигрантская среда, с мышиной возней и яростной грызней  всевозможных "фракций" и "партий", сразу же раскрылась перед поэтессой  во всей своей жалкой и отвратительной наготе. Постепенно ее связи с белой  эмиграцией рвутся. Ее печатают все  меньше и меньше, некоторые стихи  и произведения годами не попадают в печать или вообще остаются в  столе автора.

Решительно отказавшись  от своих былых иллюзий, она ничего уже не оплакивала и не придавалась  никаким умилительным воспоминаниям  о том, что ушло в прошлое. В  ее стихах зазвучали совсем иные ноты: 
          
          Берегитесь могил: Голодней блудниц!

Мертвый был и сенил: Берегитесь гробниц!