Эволюция творческого становления Н.Заболоцкого

О, я недаром в  этом мире жил!

И сладко мне стремиться из потемок,

Чтоб, взяв меня в ладонь, ты, дальний мой  потомок,

Доделал то, что я не довершил.

Н.А. Заболоцкий 
 
 

Вступление 

    Многие, кто изучал современную литературу в школе или университете, недоумевали: почему после величайших вершин русской литературы XIX века XX век выглядит очень скромно? Россыпь имен сменили два-три. И это все? Однако в короткий период, при первом ветре перемен в самом конце XX века стал развиваться туман неведения.

    Обнаружилось, что русская словесность не скиталась по задворкам истории, а имела свой голос, силу и талант. Только той, так называемой коммунистической, власти совсем не хотелось, чтобы свободное слово поэтов и писателей будило  в русских людях свободный ум и свободную душу. Одним из таких поэтов являлся величайший русский поэт Николай Алексеевич Заболоцкий.

    В короне российской поэзии это один из самых ярких бриллиантов. Его  поэтическое слово не похоже на слова  других поэтов, оно рождает узнаваемые чувства: именно так наши глаза видят, наши души так чувствуют, наш ум так понимает… 
 
 
 
 
 
 

Глава 1.Этапы  творческого пути,  

1.1. характеристика этапов. 

    Начал Заболоцкий с произведений преимущественно эпического характера, а пришел он к медитативной лирике. По определению А.Квятковского, медитативная лирика - это "разновидность лирики, философские стихотворения, носящие характер глубокого раздумья над проблемами человеческой жизни, размышления о дружбе, о любви, о природе и т.п.".

    Условно творчество Николая Алексеевича  Заболоцкого можно разделить на четыре этапа. Итак, «первый» Заболоцкий, (1926-1933гг): остроумие, дерзость, задор, ироничное отношение к миру характерны для этого этапа его творчества. «По выходе из армии я попал в обстановку последних лет нэпа. Хищнический быт всякого рода дельцов и предпринимателей был глубоко чужд и враждебен мне. Сатирическое изображение этого быта стало темой моих стихотворений 1927-1938 гг, которые впоследствии составили книгу «Столбцов». («Белая ночь», «Новый быт», «На рынке», «Свадьба», «Вечерний бар»). Стихи этого периода направлены против бездуховности мещан, против жадности людей к материальным благам, против психологии собственника, которые мешают человеку чувствовать красоту мира. Острыми, резкими строками полосует поэт этот разноцветный, жуткий пейзаж торгашеского мирка.

    В мире животных особая поэзия. Они «знают»  все об этом мире, но язык дан не им, а тем, кто на пути к разуму потерял  что-то самое важное… Так начинается «Второй» Заболоцкий и детские загадки  с далеко не детскими ответами, отражающие напряжение философской мысли. В поэзию Заболоцкого этого этапа творчества (1933-1938гг)  приходит его главная тема — тема природы. Сын учёного агронома, Николай Заболоцкий с детства видел в природе живое существо, наделённое разумом, и очеловечивал её обитателей. «Я не знаю в нашей поэзии другого поэта, который с такой проникновенной задумчивостью остановился бы перед самым понятием природы, перед ее бесконечно многообразным воплощением, перед теми сложными, подчас поразительными отношениями, которые возникают год за годом между нею и человеком…» - сказал в свое время В. Каверин. По мысли Заболоцкого, социалистическая революция должна освободить от эксплуатации не только людей, но и животных. Природа для него - начало всех начал, объект поэтического исследования, сложный и противоречивый мир, полный загадок, тайн и драматизма, источник раздумий о жизни, о себе, о человеке. Он одухотворял образы коня, волка, птиц, деревьев. Поэт считал, что Человек не только детище природы, но он уже есть в ней, как необходимость отражения природы в самой себе, как ее самая подвижная и высшая закономерность. Человек— венец разума природы, “мысль её, зыбкий ум её”. Человек не царь, а сын природы. Поэтому он должен не покорять ее, а бережно вести её от “дикой свободы”, “где от добра неотделимо зло”, в мир разума, гармонии и солнца. Слияние с природой - главная мысль в теме природы у Заболоцкого. Стихи именно этой темы навсегда остались в поэтическом активе поэта.

    «Третий»  Заболоцкий. (1946-1948гг). В его натурфилософских стихах этого периода начинают звучать темы жизни и смерти, смерти и бессмертия. Их отличают жизнеутверждающий пафос и одическая интонация, навеянные лагерными впечатлениями. В стихотворении «Метаморфозы» он восклицает: “Как всё меняется! Что раньше было птицей, // Теперь лежит написанной страницей; // Мысль некогда была простым цветком; // Поэма шествовала медленным быком; // А то, что было мною, то, быть может, // Опять растёт и мир растений множит”. Мысли о человеческом бессмертии, воплощённом в процессе превращения материальной оболочки человека в другие формы материи, развивается и в более позднем стихотворении «Завещание»: “Я не умру, мой друг. Дыханием цветов // Себя я в этом мире обнаружу. // Многовековый дуб мою живую душу // Корнями обовьёт, печален и суров. // В его больших листах я дам приют уму // И с помощью ветвей свои взлелею мысли, // Чтоб над тобой они из тьмы лесов повисли // И ты причастен был к сознанью моему”. Сын поэта, Никита, свидетельствует, что в книжечке Омара Хайяма поэт аккуратными кружками обвел номера семнадцати четверостиший (рубаи), в которых говорится о вечном процессе превращения материи:  

Кувшин  мой, некогда терзался от любви ты.

Тебя, как и меня, пленяли  кудри чьи-то,

А ручка, к горлышку протянутая вверх,

Была  твоей рукой, вкруг милого обвитой. 

В связи  с этим Никита Заболоцкий резонно  замечает: "Но если у Хайяма превращение  в материал кувшина означает для  человека конец существования, для  Заболоцкого это превращение - лишь одна из форм существования, но не уничтожение".

    «Со дна души моей мерцают  ее прекрасные глаза» - это то состояние удивления, в котором понятны и «полуулыбка» и «полуплач» человеческой души, - это начало «четвертого» Заболоцкого, который вышел в последний путь осторожной беседы с человеческой душой. "Раньше я был увлечен образами природы, а теперь я постарел и, видимо, поэтому больше любуюсь людьми и присматриваюсь к ним", - написал Заболоцкий Симону Чиковани (грузинский поэт) в 1957 г. Н.А. Заболоцкий ставит проблемы истинной и ложной красоты. Красота души — признак богатства внутреннего мира, который мы “творим по мере наших сил”, она не “сосуд, в котором пустота”, а “огонь, мерцающий в сосуде”. Итогом сложного творческого пути поэта становится тема воспитания человеческой души, которая “обязана трудиться”, а не “скитаться по свету”, а также тема памяти и преемственности поколений («Журавли»). 

1.2 Переводы. 

    Н.А. Заболоцкий несколько лет провел вне литературы, вне поэзии. Это  были трудные для него годы, о  которых он не рассказывал ничего или почти ничего. Это были годы, когда, работая землекопом, дорожным рабочим, чертежником, он совершил подвиг (иначе не назовешь) – перевод «Слова о полку Игореве», который является одной из вершин его мастерства. Мало кто из ныне живущих людей читали «Слово» в подлиннике. Это очень трудно. Гениальный памятник древнерусской литературы, в сущности говоря, никогда не читался. До появления перевода Заболоцкого «Слово о полку Игореве» никогда не было «чтением». Более того – увлекательным чтением. Заболоцкому удалось с исчерпывающей точностью передать смысл каждого слова – в этом легко убедиться, положив рядом оригинал и перевод; ему удалось передать трагедию Руси, потерпевшей одно из тяжких своих поражений; он понял «Слово» как интересное чтение и сумел передать его читателю. Заболоцкий сделала то, что до него не удавалось другим переводчикам, среди которых были великие поэты. Он перевел «Слово» на язык современной поэзии. «Моя работа над «Словом о полку Игореве» не претендует на научную точность строгого перевода и не является результатом новых текстологических изысканий, - говорил поэт – Это свободное воспроизведение (курсив Н. З.) древнего памятника средствами современной поэтической речи. Оно предназначено для читателя, которому трудно разобраться в оригинале, но который хочет иметь о памятнике живое поэтическое представление. По мере своих сил я пытался воспроизвести древнюю героическую поэму русского народа во всей полноте ее социального и художественного значения»

    Близка  ему и грузинская поэзия, в которой  всегда были сильны мотивы рыцарской морали. Он переводил разных, не похожих друг на друга поэтов – Гурамишвили, Орбелиани, Важа Пшавела. Каждый раз нужно было открыть новый потайной ход к чужой душе, разгадать новую тайну. Очень много времени переводам Заболоцкий отдавал в сороковых годах и пятидесятых.

    Все, что перевел Заболоцкий, стало  фактом русской поэзии, как это  в свое время произошло с переводами Лермонтова, Жуковского. С удивительной силой он видит и чувствует  личность другого поэта, в себе самом находит его черты и передает их так же сильно, как они выражены в оригинале.

Глава 2. Тема природы в творчестве поэта 

    Зима. Огромная, просторная зима. 
Деревьев громкий треск звучит,  
как канонада. 
Глубокий мрак ночей выводит терема 
Сверкающих снегов  
над выступами сада. 
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
В оттенках грифеля клубится  
ворох туч, 
И звезды, пробиваясь посредине, 
Свой синеватый движущийся луч 
Едва влачат по ледяной пустыне. 
Но лишь заря прорежет небосклон 
И встанет солнце, как, подобно чуду, 
Свет тысячи огней возникнет  
отовсюду, 
Частицами снегов в пространство  
отражен. 

    Многое  в опыте Заболоцкого представляется нам сегодня ценным и поучительным. И все же, если говорить о самом  значительном и сокровенном в нем, то это – опыт, воссоздавший философский характер отношений человека с природой.

    Природа врачует душу человека, учит его  мужеству и терпению, достоинству  и чести, помогает переносить удары  судьбы, как бы тяжелы они не были. Такое понимание природы в жизни и судьбе человека всегда было свойственно русской классической литературе. Заболоцкий же значительно раздвинул эти рамки. Его художественная мысль искала сокровенных связей сотворчества человека и природы, философского осмысления ее начал. Она способствовала творческим поискам поэта по проблеме личности и личного бессмертия. Писатель Николай Чуковский вспоминал: «В наших рассуждениях и спорах он неизменно объявлял себя «материалистом» и «монистом». Под «монизмом» разумел он понятие, противоположное «дуализму», и отзывался о «дуализме» с презрением. «Дуализмом он называл всякое противопоставление духовной жизни материальной, всякое непонимание их тождества, полной слитности. Поэтому, говоря о бессмертии, он вовсе не имел ввиду существование души вне тела. Он утверждал, что все духовные и телесные свойства бессмертны, потому что в природе ничего не исчезает, а только меняет форму».

    Николаю Заболоцкому идея покорения природы  и последующего изымания из ее недр всевозможных благ всегда была органически  чужда и вызывала в его душе глубокий внутренний протест.  

«Я царь»…  

Таким он видел себя в своем удивительном, сказочном мире, полном «очаровательных  тайн». Каким же представлялся ему  окружающий мир? — Светлым и чудесным, исполински-прекрасным и непрерывно изменяющимся, сияющим храмом и необозримым мирозданьем, а порой и угрюмым, и маленьким, и бедным. Но, прежде всего — «огромным, певучим источником величья», о чем поэт прямо сказал в одном из своих стихотворений. Один из юношеских друзей, Яков Друскин, как-то сказал о Заболоцком, что в нем «нет жалкого», так как он «важен, как генерал». И это было сказано не о внешности поэта. В первую очередь, это говорилось о поэзии и поэтике. Заболоцкий величествен в своем художественном мире вследствие особого ощущения пространства. Его художественный мир, интегрировавший и внешние восприятия, и внутренний опыт, если говорить на его собственном языке, — огромен, необъятен, необозрим. Множество подтверждений тому находится в стихах: отчизна — необъятная, дороги ее — великие («Слепой»); поля и дубравы — беспредельные, поляна ромашек — это целое государство («Я воспитан природой суровой»). Его Сибирь — это огромный безмолвный простор («Тбилисские ночи»); его земля после долгой зимы занята неизмеримой работой («Оттепель»); а небо есть «колоссальный движущийся атом» («Когда вдали угаснет свет дневной»). Его мир простирается от моря до моря, от края до края («Читайте, деревья, стихи Гезиода»); само пространство — мировое («Бетховен»); просторы Казахстана — необозримые («Город в степи»), и «варево дальневосточных болот» необозримо тоже («Творцы дорог»).  
Внутренне велик, как и внешне огромен, и сам автор — лирический герой таких стихов, ощущающий себя новым Коперником, исполинским лесорубом с огромным канадским топором в ледяной амурской тайге, или несгибаемым кленом, или одиноким дубом «среди своих безжизненных равнин», то есть тем эпическим героем, тем воином, который «воин в поле, даже и один».

    Большое в мире поэта может представиться  малым, а микроскопическое, даже не видимое невооруженному глазу —  космически огромным, а далекое —  близким, и наоборот. Абсолютная мера всему — природа и мир ее непостижимых тайн, недаром само слово «природа» у Заболоцкого столь частотное и любимое. В стихотворении «Прогулка» бык,  

    ….беседуя с природой, удаляется в луга.