Функция хронотопа в романе Э. Бронте "Грозовой перевал"

    П. А. Флоренский в своих трудах («Обратная  перспектива» и «Анализ пространственности в художественно-изобразительных  произведениях») выстроил целую семиотическую  науку об организации пространства. Художественное пространство, по П. А. Флоренскому, «не одно только равномерное, бесструктурное место, не простая графа, а само – своеобразная реальность, насквозь организованная, нигде не безразличная, имеющая внутреннюю упорядоченность и строение. Предметы как «сгустки бытия», подлежащие своим законам и имеющие каждый свою форму, довлеют над пространством, в котором они размещены, и они не способны располагаться в ракурсах заранее определенной перспективы».

    Он  считал, что «приемы по организации  пространства во многом однородны в разных искусствах. И единство этих приемов определяется тем, что путь художника един, это путь от случайного к устойчивому и неизменному. Поэтому ритмика вводит пространственность музыкального характера, симметрия - архитектурного, выпуклость объемов - пространственность скульптурную» [21]. И то или иное истолкование художественного пространства П. А. Флоренский видел в символизме всякого искусства.

    Ведущая роль в разработке категорий художественного  пространства и времени принадлежит  М. М. Бахтину, предложившему «последовательно хронотопический подход»  в изучении художественного произведения. В 30-е годы XX века М. Бахтин в процессе изучения исторической поэтики литературных жанров, в частности, романа («Слово о романе», «Формы времени и хронотопа в романе», «Роман воспитания и его значение в истории реализма», «Из предыстории романного слова», «Эпос и роман»), сделал поистине революционное открытие. В статье «Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике»  ученым была разработана теория хронотопа, перевернувшая прежние представления о пространстве и времени в художественном произведении. Сам термин был взят ученым из математического естествознания - теории относительности Эйнштейна. Летом 1925 года М. М. Бахтин присутствовал на докладе А. А. Ухтомского о хронотопе в биологии, в котором были затронуты также вопросы эстетики.

    М. М. Бахтин дал следующее определение  разработанному понятию: «Существенную  взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе, мы будем называть хронотопом (что значит в дословном переводе — «времяпространство»)» [1].

    Автор отметил, что в литературоведении  употребляет термин «почти как метафору (почти, но не совсем)», для него «важно выражение в нем неразрывности  пространства и времени (время как четвертое измерение пространства). Хронотоп мы понимаем как формально-содержательную категорию литературы»[1] .

    Таким образом, можно отметить, что ученый определил время и пространство в художественном мире как две  стороны хронотопа, в котором происходит «слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем».

      Хронотоп играет важную роль, так как «определяет художественное  единство литературного произведения  в его отношении к реальной  действительности», а также имеет «существенное жанровое значение» в литературе: «Можно прямо сказать, что жанр и жанровые разновидности определяются именно хронотопом». Так, зародившись в учении М. М. Бахтина, в исследованиях последних лет хронотоп определяется как структурный закон жанра.

    Изучая  жанровую типологию романных хронотопов, ведущее место, или «начало», ученый отдавал времени: для «авантюрного романа испытания» свойственно «авантюрное  время», для «авантюрно-бытового романа» - «сочетание авантюрного времени  с бытовым», для «биографического романа» - «тип биографического времени». В «рыцарском романе» основное «авантюрное время», хотя в некоторых наличествует «авантюрно-бытовое», своеобразным в нем становится хронотоп - «чудесный мир в авантюрном времени». Отдельно исследователем рассматриваются «раблезианский хронотоп» с «необычайными пространственно-временными просторами» и «идиллический» с различными типами и разновидностями, для которого свойственно особое отношение времени к пространству - «единство жизни поколений (вообще жизни людей) в идиллии в большинстве случаев существенно определяется единством места, вековой прикрепленностью жизни поколений к одному месту, от которого эта жизнь во всех ее событиях не отделена. Единство места жизни поколений ослабляет и смягчает все временные грани между индивидуальными жизнями и между различными фазами одной и той же жизни».

    Отталкиваясь  от выдвинутых постулатов, М. М. Бахтин выделял «хронотопические ценности разных степеней и объемов», которыми пронизаны искусство и литература:

    1) «Хронотоп встречи», с преобладающим  временным оттенком и «высокой  степенью эмоционально-ценностной  интенсивности».

    2) «Хронотоп дороги», связанный  с «хронотопом встречи». Как отмечал  исследователь, на дороге «своеобразно  сочетаются пространственные и временные ряды человеческих судеб и жизней, осложняясь и конкретизуясь социальными дистанциями, которые здесь преодолеваются», «здесь время как бы вливается в пространство и течет по нему (образуя дороги), отсюда и такая богатая метафоризация пути-дороги: «жизненный путь», «вступить на новую дорогу», «исторический путь» и проч.; метафоризация дороги разнообразна и многопланова, но основной стержень — течение времени».

    3) Реальный хронотоп — «площадь»  («агора»). Именно «на площади  впервые раскрылось и оформилось автобиографическое (и биографическое) самосознание человека и его жизни на античной классической почве».

    4) «Замок». М. М. Бахтин отмечал,  что «замок насыщен временем, притом историческим в узком  смысле слова, то есть временем  исторического прошлого. Замок — место жизни властелинов феодальной эпохи (следовательно, и исторических фигур прошлого), в нем отложились в зримой форме следы веков и поколений».

    5) «Гостиная-салон». С позиции сюжета  и композиции «здесь происходят  встречи (уже не имеющие прежнего специфически случайного характера встречи на «дороге» или в «чужом мире»), создаются завязки интриг, совершаются часто и развязки, здесь, наконец, что особенно важно, происходят диалоги, приобретающие исключительное значение в романе, раскрываются характеры, «идеи» и «страсти героев».

    6) «Провинциальный городок». Это «место  циклического бытового времени». «Здесь нет событий, а есть  только повторяющиеся «бывания»... Приметы этого времени просты, грубо материальны, крепко срослись  с бытовыми локальностями: с домиками и комнатками городка, сонными улицами, пылью и мухами, клубами, бильярдами и проч. и проч.»

    7) «Порог». Данный хронотоп проникнут  «высокой эмоционально-ценностной  интенсивностью», «он может сочетаться  и с мотивом встречи, но наиболее  существенное его восполнение — это хронотоп кризиса и жизненного перелома» .

    Автор ссылался на перечень только больших, объемлющих хронотопов, указывая на то, что  «каждый такой хронотоп может  включать в себя неограниченное количество мелких хронотопов: ведь каждый мотив может иметь свой особый хронотоп», то и становится предметом исследования ученых.

    Н. К. Шутая дополняет и подробно исследует хронотоп «присутственного места», синтезируя исследования М. М. Бахтина и Ю. М. Лотмана, указывает  на то, что «целью анализа того или иного типа хронотопа должно быть выявление его возможностей в раскрытии характеров и психологической мотивации поступков героев литературного произведения» Для данного хронотопа свойственны, по Ю. М. Лотману, «факторы, вызывающие у человека состояние бездействия и скуки, способствующие задумчивости и развитию рефлексии». «Хронотопические характеристики присутственного места» (вынужденная длительная неподвижность в замкнутом пространстве, монотонность, рутинность и повторяемость производимых действий, канцелярский стиль документов) - способствуют развитию «автокоммуникации», т. е. обращения героя к самому себе, своим воспоминаниям, своей совести».

    В статье В. Г. Щукина («О филологическом образе мира (философские заметки)») значительно расширяются границы хронотопов литературных произведений. Ученый отмечает неоднозначное отношение в мире филологии  к открытию хронотопа в литературоведении (в частности, взгляды Х. Маркевича), указывая на то, что для филолога, пытающегося по-своему описать мироздание, «хронотоп скорее всего может означать «конкретную бытийственную точку», момент акта речи». Среди хронотопов В. Г. Щукин определяет целый комплекс явлений действительности: «встреча, визит, спектакль, богослужение, праздник, путешествие, свидание, бракосочетание, интимное сближение, сон, отдых, болезнь, судебный процесс, тюремное заключение, охота, битва, катастрофа, рождение, жизнь, смерть (как законченный акт, а не бессрочное состояние после этого акта), похороны, крестины и многое другое. Город, дом, корабль и целый ряд многочисленных локусов тоже могут превратиться в хронотопы, но лишь в том случае, когда в их пространстве происходит длящийся во времени процесс или событие. Тогда эти хронотопы удобнее будет назвать по-другому: жизнедеятельность города, жизнь (функционирование) дома, плавание на корабле». Ученый дает определение хронотопа как «присущая процессу, событию или состоянию субъекта пространственная и временная оформленность и жанровая завершенность». С ним связаны «приписанные» к поведенческим жанрам хронотопы - «аудиенция, совещание, торжественный прием»; временные отрезки, «соотнесенные с определенною порою дня, недели или месяца»; для реализации дворцовых жанров - «заговор, интрига». Автор статьи делает существенное заключение «жанр стремится к своему завершению в определенном хронотопе - времени-месте свершения»[16] .

    На  основе анализа пространственно-временных  связей в романе П. Х. Тороп выделяет «три сосуществующих уровня (хронотопа): топографический хронотоп, психологический  хронотоп и метафизический хронотоп». «Топографический хронотоп связан с элементами авторской тенденциозности в романе, с узнаваемостью в романе конкретного исторического времени и места, а также событий… является хронотопом сюжета…Этот узнаваемый мир денотатов описан «невидимым, но всемогущим существом», который имеет свои цели и может быть весьма субъективным... С топографическим хронотопом тесно взаимосвязан психологический хронотоп - хронотоп персонажей. ... Сюжетный ход, подчеркнутый на первом уровне перемещением в пространстве и времени, совпадает на втором с переходом из одного душевного состояния в другое. Топографический хронотоп генерирован сюжетом, психологический хронотоп - самосознанием персонажей. Вместо невидимого описывающего на этом уровне перед нами мир автономных голосов, вместо гомофонии – полифония» [21].

    В концептосфере Ю. С. Степанов вычленяет  ментальные миры (обозначим их как  ментальные хронотопы), которые формируются  при освоении мира человеком по линии  «референции»,  «от себя», от ближнего пространства, - к пространству «вне себя», более дальнему. Но результатом освоения оказывается уже создание не «мира чувств», а подлинно ментального, логического мира» [21]. Культуролог отмечает частоту представлений о некотором месте, которое мыслится как «пустое пространство»: «Первичный концепт «Мир как то место, где живем мы» и концепт «Мир-Вселенная, Универсум» связаны в самом прямом смысле слова отношениями расширения в пространстве: осваивается все более обширное пространство, черты первоначального «своего» мира распространяются на все более далекие пространства, а затем, когда физическое освоение за дальностью пространства становится невозможным, освоение, продолжается мысленно, путем переноса, экстраполяции уже известных параметров на все более отдаленные расстояния».

    Все вышеперечисленные хронотопы имеют  непосредственную связь с образом  человека в литературе. М. М. Бахтин определяет данное свойство образа человека как «сплошная овнешненность».

    Развивая  мысли М. Бахтина, И. П. Никитина предполагает, что сам хронотоп не обладает универсальностью, в основном это свойство художественного пространства: «Есть основания полагать, что понятие художественного пространства универсально. …Все искусства делятся в зависимости от их отношения ко времени и пространству на временные (музыка), пространственные (живопись, скульптура) и пространственно-временные (литература, театр), изображающие пространственно-чувственные явления в их становлении и развитии. В случае временных и пространственных искусств понятие хронотопа, связывающее воедино время и пространство, если и применимо, то в весьма ограниченной мере… Понятие хронотопа представляет собой попытку описать художественное пространство именно произведения художественной литературы» [21].

    И. Б. Роднянская, обобщая опыт исследований, прослеживает эволюцию художественного времени и пространства в литературе от архаических моделей мира до XX века.

    М. М. Бахтин определил основные значения выделенных хронотопов:

    а) «сюжетообразующее» значение («они являются организационными центрами основных сюжетных событий романа»),

    б) «изобразительное» значение («хронотоп  как преимущественная материализация времени в пространстве является центром изобразительной конкретизации, воплощения для всего романа»).