Структурализм и постструктурализм

Параллельным и  во многом противоположным по отношению  к деконструкции постструктуралистским течением является «генеалогия власти» Мишеля Фуко, а также «шизоанализ» Ж. Делеза и Ф. Гваттари. Если концепция Фуко периода «Слов и вещей» получила признание в качестве одной из наиболее успешных реализаций структуралистской парадигмы, то такие работы, как «Надзирать и наказывать», «Рождение клиники», «История сексуальности» стали базовыми для постструктуралистского подхода. В «Словах и вещах», дискурс и эпистемы, от которых он производен, представляются замкнутой реальностью, требующей относительно автономного способа исследования. Однако проект «археологии знания» сталкивается с проблемой перехода от одной эпистемы к другой, а также с вопросом о собственном функционировании каждой из эпистем. Инстанции и пространство власти, анализируемые в работах позднего Фуко, становятся «внешним» самого знания, которое, однако, не может быть подвергнуто редукции. Для самого Фуко подобный переход не представляется революционным, скорее, речь идет о расширении и углублении исследования, смене ракурсов и новой постановки вопросов обоснования знания. В «генеалогии власти», подразумевающей реконструкцию способов организации современного общества путем применения различных властных практик, то есть практик манипулирования другими, практик интернирования и демаркации, дискурс выступает в качестве одного из «элементов», то есть автономная логика дискурса размыкается в сторону всегда открытого поля властных отношений, которые уже не могут быть организованы согласно этой логике. 

«Шизоанализ» Делеза и Гваттари наиболее тесно связан с политическими событиями 1960-х гг., представляя собой радикальную критику не только капиталистического общества, но и структурного психоанализа Лакана. Если для последнего единственной сферой анализа было воображаемое и символическое, то есть способы, посредством которых субъект получает признание другого субъекта, всегда опосредованное языком и социальными нормами, то шизоанализ претендует на вскрытие «реального», оставшегося за бортом лакановского психоанализа. По мнению теоретиков шизоанализа, структурализм приводит к господству «означающего», «имени Отца», заявленного как базовый объяснительный принцип как у Фрейда, так и у Лакана. За структурами воображаемого и символического разыгрывается игра «машинного бессознательного», реализующаяся не благодаря диалектике желания, а путем детерриториализации, постоянной смены кода собственного желания и желаемого. Провозглашенный Делезом и Гваттари отказ от означающего предполагал отказ от главной психоаналитической структуры — «Эдипова треугольника» и, как следствие, принципиальное недоверие к культуре, базовым понятием которой стал «невроз». Героем шизоанализа становится «состоявшийся шизофреник», то есть не всем известный и карикатурный субъект клинического вмешательства, а «объект» машинного желания, занимающийся позитивным раскодированием потоков желания. 

На протяжении своего формирования концепции постструктурализма, не подвергаясь жесткой кристаллизации, оставались связанными с более широким культурным контекстом, примыкая и сливаясь с обобщенным феноменом «постмодернизма». Прямое использование постструктуралистских сюжетов можно выделить не только в работах самых разных мыслителей (кроме уже упомянутых отметим Ж. Бодрийара, Ю. Кристеву, Л. Иригарей, Д. Батлер, Ф. Джеймисона, Ж.-Ф. Лиотара), но и в искусстве (например, у Ж.Л. Годара или Вуди Аллена), литературе (классический пример — У. Эко и Х. Л. Борхес). В 1990-е гг. постструктуразизм в значительной мере теряет свое относительное концептуальное единство, одновременно растет его критика извне, в том числе и со стороны представителей естественных наук.