Трактовка антоновщины

Введение 

Крестьянская  война в Тамбовской губернии в 1920 - 1921 годах, более известная как "антоновщина", - крупнейший факт всей послеоктябрьской истории Тамбовского края, - своими масштабами, политическим резонансом и последствиями явилась событием огромной общероссийской значимости. Мощный социальный взрыв вынудил государственную власть к безотлагательному поиску принципиально новых путей выхода из глубокого общественного кризиса, в котором оказалась страна.

Антоновщина всегда привлекала внимание исследователей той эпохи. Нашла она отображение и в художественной литературе. Напомним, в частности, роман Николая Вирты "Одиночество". Поэтому антоновщину, строго говоря, нельзя отнести к "белым пятнам" нашего прошлого. На это указывает и обширная библиография проблемы (1). Однако популярность исторической темы еще не есть залог ее плодотворного познания. Полная и достоверная история вооруженного сопротивления тамбовских крестьян большевистскому государству еще не известна общественности. И до недавнего времени была ей недоступна - пропагандистские мифы и стереотипы заслоняли подлинную картину народной драмы, искажали ее суть как посредством откровенного тенденциозного подбора источников, так и сугубо тенденциозным их освещением.

Трактовка антоновщины как антисоветского кулацко-эсеровского мятежа была далека от исторической правды и в силу своей ущербности неизбежно порождала вопросы, на которые не могла убедительно, непротиворечиво ответить. Почему же движение, определяемое как "политический бандитизм", стало столь массовым и повлекло за собой кардинальное изменение всей политики в деревне? Если же "военный коммунизм" изжил себя, то разве не правы в историческом смысле были тамбовские мужики, которые подвергли его критике оружием?

Неудивительно, что начавшееся рассекречивание архивных материалов, снятие цензурных запретов и ограничений сопровождалось новой волной всеобщего интереса к антоновщине и одновременно полным пересмотром ее оценок.

Однако столь  крутая ломка устоявшихся исторических представлений всегда чревата тем, что в научном и особенно в  массовом историческом сознании старые, обветшавшие мифы механически вытеснятся новыми. К тому же "бездокументное" навязывание новейшего объяснения событий, граничащее с сенсационностью (чем часто грешит публицистика), естественно, вызывает у читателя внутреннее сопротивление и недоверие. Создание настоящей документальной базы, всесторонне отражающей историю тамбовского восстания 1920 - 1921 гг., стало насущной научной и общественной потребностью. Полное, археографически точное издание документов не одной только победившей, но и побежденной стороны, документов, еще недавно наглухо запертых в секретных и секретнейших архивах, является необходимой предпосылкой непредвзятого, объективного исторического исследования.

Следует сказать, что первый опыт издания документов по крестьянскому восстаний уже есть: по свежим следам событий, в 1923 г., в Тамбове был опубликован сборник воспоминаний и документов "Антоновщина" (2). В нем содержались ценные источники, свидетельства, но выраженная в них интерпретация событий целиком принадлежала "победителям", главным образом красным командирам. Составители сборника отнюдь не стремились дать всестороннее освещение событий. Настоящее издание, напротив, ставит главной целью представить весь корпус источников об антоновщине, рассчитывая при этом на интерес не только профессиональных историков, но и самого широкого круга читателей. Новое исследование центральных и местных архивов выявило большое количество документов, отражающих неизвестные, малоизвестные или просто извращенные пристрастным подходом факты и обстоятельства гражданской войны. Значительная их часть рассекречивается впервые. Наряду с ними помещены и наиболее важные из ранее публиковавшихся документов, отсутствие которых отрицательно отразилось бы на освещении событий.

В публикуемом  ныне сборнике документы по своему происхождению принадлежат враждебным сторонам и, в соответствии с этим, четко распадаются на две группы. Однако, по нашему мнению, они тем и ценны для истории, что отражают тенденциозность и пристрастность их авторов, передают суровый дух эпохи.

Подготовленные  составителями комментарии дадут читателю значительный объем дополнительной информации, "скрытой" за документом. Всего в сборник вошло 377 документов. С подавляющим большинством их читатель ознакомится впервые. Ему, разумеется, и судить о достоинствах и недостатках настоящего издания, но представляется целесообразным кратким историческим очерком предварить публикацию, помочь широкой читательской аудитории сориентироваться в потоке документов, оценить их содержание с учетом предыстории, общего хода событий в России того времени и некоторых важных моментов политической истории гражданской войны, связанных с темой сборника, но непосредственно в нем не отраженных.

Прежде всего бесспорно то, что история антоновщины не может быть исчерпывающе понята в ее собственных хронологических границах, вне широких исторических рамок. Нет сомнения в том, что массовое восстание тамбовских крестьян явилось прежде всего результатом жесткой, часто до иррациональности жестокой "военно-коммунистической" политики, однако корни его уходят в толщу времен.

Одна из житниц Центральной России, Тамбовщина со времени заселения стала районом помещичьего землевладения и крепостнических устоев. Отмена крепостного права в 1861 г. вывела крестьян из личной зависимости от помещиков, но сохранила полукрепостную зависимость от помещичьего землевладения, обрекала их на растущее из года в год малоземелье. Ухудшавшееся экономическое положение крестьянства побуждало его к решительной борьбе против помещиков. Тамбовская деревня стала одной из самых активных участниц первой русской революции. В октябре - ноябре 1905 г. аграрное движение здесь приняло форму погромов "дворянских гнезд".

Суть аграрного  вопроса в тамбовской деревне, конечно, не сводилась к судьбе помещичьего землевладения. Ее крайняя перенаселенность, сохранение сословного неравенства были постоянными источниками социального напряжения. Более того, неудавшаяся попытка П.А.Столыпина вывести деревню из тупика путем внесения радикальных изменений лишь во внутренние крестьянские поземельные отношения (разрушение общины, превращение крестьян в собственников, переселения и пр.) была для России фатальной. Усилия реформатора были сорваны прежде всего противодействием крестьян, державшихся за общину как основу своего физического выживания.

Земельный вопрос, выдвинувшийся со времени реформы 1861 г. на передний план, был неразрывно связан со всей системой полукрепостнического господства помещиков и царской бюрократии. Стремясь по-своему решить земельный вопрос, крестьяне добивались создания новой социальной системы, базирующейся на принципе: "Свободный труд на свободной земле". Это особенно наглядно проявилось в 1917 г. Свержение монархии тамбовские крестьяне восприняли как долгожданную санкцию свыше на ликвидацию помещичьего землевладения. Усилия Временного правительства по спасению производственного фонда помещичьих хозяйств от разрушения, торжественные обещания окончательно решить земельный вопрос в Учредительном собрании лишь подогревали нетерпение и озлобление крестьянской массы.

Не было исторической случайностью то, что именно в Тамбовской губернии, в ее Козловском уезде, в первых числах сентября 1917 г. вспыхнул огонь всеобщего крестьянского восстания. В короткий срок в ряде уездов было сожжено свыше ста (!) имений. Стихия "черного (т.е. общего) передела" захлестнула деревню, Все попытки правительственных органов остановить разгромное движение были тщетны. Не помогали ни эсеровские увещевания, ни войска, хотя впридачу к кавалерийским полкам в Тамбове, Кирсанове и Борисоглебске в сентябре были присланы из Москвы отряды казаков и юнкеров.

Относительно  умиротворить тамбовскую деревню смогло, однако, не войско, а принятие "Распоряжения N3", явившегося прямым предшественником ленинского Декрета о земле (принят 26 октября (8 ноября) 1917 г. II Всероссийским съездом Советов). Этот акт был опубликован 13 сентября за подписями руководителей всех высших губернских учреждений - от председателей Советов крестьянских, рабочих и солдатских депутатов до губернского комиссара Временного правительства. Пронизанный идеей социализации земли, он передавал помещичьи экономии в ведение земельных и продовольственных комитетов для последующей передачи угодий и хозяйственного инвентаря крестьянам на условиях арендного пользования (3). Смысл этого документа в литературе часто толкуется превратно как попытка спасти помещиков и обмануть крестьян. На самом же деле оно явилось для крестьян прямым руководством к немедленному действию. Вместе с тем "Распоряжение N3" помогло эсерам, державшим в своих руках все рычаги губернского управления, направить аграрное движение, хотя и не сразу, в русло законности и относительной организованности. Тамбовские крестьяне фактически взяли земли помещиков сами, еще до Декрета о земле. Это отнюдь не снижает исторического значения последнего, - он законодательно оформил развивавшуюся в стране аграрную революцию, обеспечил ее государственной поддержкой.

Земельные комитеты губернии завершили передачу помещичьей земли крестьянам, после чего, согласно указаниям Народного комиссариата земледелия, были реорганизованы в  земотделы Советов. Финалом этого сложного, но внутренне связного процесса стало "Распоряжение N4" комиссариата земледелия при Тамбовском губернском Совете от 30 марта 1918 г. о взятии на учет земотделов всех земель, инвентаря и построек бывших частновладельческих имений для распределения между нуждающимися крестьянами (4). Его порядковый номер удостоверил преемственность процесса. 

Что же в таком  случае столкнуло тамбовских крестьян с новой революционной властью, именовавшей к тому же себя "рабоче-крестьянской"?

Обширный, многолюдный  край (на территории площадью около 55 тыс.кв.км проживало примерно 4 млн человек), с плодородной землей и хлебным достатком, всегда был источником людских и материальных ресурсов. Силой обстоятельств гражданской войны Тамбовщина стала одной из главных продовольственных баз республики. Близость к Центру и относительная удаленность от основных фронтов благоприятствовала перемещению сюда продовольственных заготовок, а вместе с ними и всего комплекса острейших проблем в отношениях между крестьянством и государством.

Продовольственный кризис в России отнюдь не был создан большевистской революцией. Он возник в годы первой мировой войны, обрушившей на широкие слои населения России неисчислимые бедствия, среди которых очень скоро стал доминировать голод. Лозунг "Хлеб голодным!" был одним из главных в русских революциях 1917 г. - и Февральской, и Октябрьской. Появление этого лозунга само по себе свидетельствовало о неудаче продовольственной политики и царского и Временного правительств, хотя и то, и другое принимали, казалось бы, необходимые меры. Уже в августе 1915 г. были введены твердые цены на хлеб для правительственных закупок (на военные нужды). В декабре 1916 г. кризис правительственных заготовок заставил встать на путь хлебной разверстки, то есть распределения государственной потребности в хлебе между губерниями, селениями, хозяйствами в качестве обязательств на его поставку. Хлебными поставками обязывались даже незерновые губернии - Вологодская, Новгородская, Костромская и др. В хлебопроизводящих же районах разверстка сразу оказалась непосильной для крестьянских хозяйств. Со всей определенностью об этом заявила Тамбовская губернская земская управа, потребовавшая снижения поставок: "Не считая себя вправе сознательно вести население к бунту и голоду, губернская управа не находит возможным производить разверстку в указанных министром земледелия размерах" (5).

И твердые цены, и продразверстка оказались мало эффективными из-за своей частичности, ограниченности закупками на военные нужды. Держатели хлебных запасов, имевших рыночное значение, предпочитали спекулировать, добиваясь стремительного роста цен, усугубляя продовольственные трудности для неимущих слоев населения, особенно в городах. Созданное Февральской революцией Временное правительство должно было начать именно с продовольственного вопроса - с введения хлебной монополии государства, что означало и установление твердых цен, и передачу всего хлебного запаса (кроме необходимого для продовольствия и хозяйственных нужд владельца) государству через посредство его продовольственных органов. Закон, подготовленный А.И. Шингаревым (не большевиком, а кадетом) и принятый 25 марта 1917 г., имел вполне большевистское название "О передаче хлеба в распоряжение государства" (6).

Хлебная монополия  должна была опираться на широкую сеть продовольственных комитетов (общественных организаций, демократически возникших на всех уровнях управления - от волостного до общегосударственного) и на систему Министерства продовольствия, созданного 5 мая 1917 г. Имелась и "хлебармия", появившаяся еще в царское время. Однако слишком тесная связь с эгоистическими интересами крупных землевладельцев и торговцев, непоследовательность и нерешительность действий Временного правительства привели к тому, что хлебная монополия и передача хлеба в распоряжение государства на деле осуществлены не были. Провал заготовок из урожая 1917 г. стал очевидным сразу. Уже 20 августа Министерство продовольствия разослало на места директиву: "в случае нежелания сдавать хлеб должны быть применены меры принудительные, в том числе вооруженная сила" (7). И сила эта применялась когда хлеб сдавать отказывались крестьяне, особенно в прифронтовых губерниях (8).

К осени 1917 г. продовольственный  кризис охватил практически всю территорию Европейской России, включая фронт. В бедственном положении оказались огромные массы населения. Голод стал реальным и все более значимым фактором развития событий по стране в целом. Поэтому, как бы ни оценивать продовольственную политику первых лет Советской власти, как бы ни относиться к ее интерпретации в качестве социалистической (или хотя бы "военнокоммунистической"), нельзя не видеть, что она вырастала из объективных обстоятельств времени, что ее основы и направления определились еще до Октября. Резкое обострение политической борьбы, одним из проявлений которой был отказ продовольственного аппарата сотрудничать с новой властью, сорвало попытку организации товарообмена в целях усиления хлебных заготовок весной 1918 г. Возникла ситуация катастрофически нарастающего голода. Хлебная монополия с неизбежностью перерастала в продовольственную диктатуру с задачей действительной "передачи хлеба в распоряжение государства". В мае - июне 1918 г. была проведена полная централизация продовольственного дела с предоставлением чрезвычайных полномочий его государственному руководству - Народному комиссариату продовольствия; объявлен "крестовый поход" городских рабочих в деревню для борьбы против кулаков и спекулянтов, помощи бедноте и проведения хлебных заготовок; провозглашено создание комитетов деревенской бедноты в целях ее организации, усиления политической роли (вплоть до подчинения комбедам сельских и волостных Советов) и снабжения продовольствием за счет излишков, изымаемых у других, прежде всего у богатых. Но и не только у них. (Излишками, как и до Октября 1917 г., считалось все превышение над собственными нуждами крестьянского хозяйства.)