Понятие конституционных норм и их реализация

Конституционно-правовые нормы характеризуются своеобразием структуры, ведь задача законодателя в конституционно-правовой сфере во многом состоит в построении такой структуры правовой нормы, которая в наибольшей степени отвечала бы ее природе и характеру того обществен­ного отношения, которое она призвана регулировать. Иными словами, на­личие тех или иных элементов в конституционной норме обусловлено ее назначением, и соотношение элементов, выбор конкретных форм гипоте­зы, диспозиции, санкции определяют такие факторы, как характер регули­руемых общественных отношений и выполняемых функций, содержание данной нормы, особенности законодательной политики, степень совер­шенства используемых приемов законодательной техники и т.д.

Рассмот­рим на конкретных примерах, в какой же степени конституционным нор­мам присущи отдельные структурные элементы.

Для большинства конституционно-правовых норм характерно нали­чие диспозиций, в которых не содержится четких указаний на права и обязанности участников правоотношений, как то обычно принято в других от­раслях права. Например, в ч. 3 ст. 116 Конституции Республики Беларусь устанавливается, что «шесть судей Конституционного Суда назначаются Президентом Республики Беларусь, шесть судей избираются Советом Республики». Здесь, как видим, сложно вычленить не только трехэлементную, но и двухэлементную структуру нормы, однако это не должно вводить в заблуждение относительно того, что указанная статья вообще не содержит правовой нормы. Из этого предписания следует со всей очевидностью, что в нем указывается на строго определенный вариант поведения соответст­вующих уполномоченных органов.

Некоторые диспозиции нужны для того, чтобы определить правовое положение конституционных органов. Так, в ч. 1 ст. 106 Конституции Республики Беларусь указывается: «Исполнительную власть в Республике Беларусь осуществляет Правительство - Совет Министров Республики Беларусь - центральный орган государственного управления». Важно понимать, что диспозиции всегда выполняют основную нагрузку в регулирую­щем воздействии на общественные отношения.

Своеобразие структуры конституционно-правовых норм во многом обусловлено наличием в конституционном праве так называемых «нетипичных» норм (принципов, дефиниций, коллизионных норм). Очевидно, что к этим видам норм неприменимы термины, обозначающие элементы регулятивных и охранительных норм (гипотеза, диспозиция, санкция) [13, с.101].

Гипотеза конституционно-правовых нормы служит целям установления сферы действия (или недействия) диспозиции, поскольку реализация норм обусловлена наличием либо отсутствием определенных фактов, иг­рающих роль условий применения нормы. Среди конституционных норм весьма распространены такие, в которых гипотеза отсутствует (нормы-принципы, нормы-задачи и т.п.). В тех же нормах, которые непосредствен­но содержат в себе гипотезу, можно обнаружить, что степень определен­ности этих условий не одинакова.

Если действие диспозиции нормы ставится в зависимость от одного какого-либо условия, обстоятельства, то речь идет о норме с простой гипотезой «Если согласительной комиссией не принят согласованный текст законопроекта, Президент либо по его поручению Правительство могут потребовать, чтобы Палата представителей приняла окончательное реше­ние» - ч. 5 ст. 100 Конституции Республики Беларусь).

Встречаются в конституционных нормах и сложные гипотезы, формулирующие юридический состав и ставящие действие диспозиции нормы в зависимость от совокупности условий («Палата представителей и Совет Республики законом, принятым большинством голосов от полного состава палат, по предложению Президента могут делегировать ему законодатель­ные полномочия на издание декретов, имеющих силу закона» — ч. 1 ст. 101 Конституции Республики Беларусь). К слову, с 1996 г. такого рода законов и «делегированных» декретов не было издано (принято) ни разу.

В том случае, когда руководствоваться диспозицией определенной нормы следует при наличии лишь одного из перечисленных условий, имеет место альтернативная гипотеза («В силу особой необходимости Прези­дент по своей инициативе либо по предложению Правительства может из­давать временные декреты, имеющие силу закона» - ч. 3 ст. 101 Конститу­ции Республики Беларусь).

По степени определенности гипотезы конституционных норм бывают абсолютно-определенные и относительно-определенные. К первым от­носятся гипотезы, непосредственно и конкретно указывающие на условия, при которых возможна реализация диспозиции данной нормы («Считается, что выборы состоялись, если в голосовании приняли участие более поло­вины граждан Республики Беларусь, включенных в список избирателей» - ч. 1 ст. 82 Конституции Республики Беларусь).

Относительно-определенные гипотезы, хотя и указывают условия применения диспозиции нормы, в то же время не раскрывают их содержа­ния, предоставляя это ведению субъектов, реализующих данную норму («Решения местных Советов депутатов, не соответствующие законодательству, отменяются вышестоящими представительными органами» - ч. 2 ст. 122 Конституции Республики Беларусь).

В некоторых нормах сложным образом сочетаются гипотезы абсолютно-определенные и относительно-определенные. В качестве примера можно привести п. 22 ст. 84 Конституции Республики Беларусь, где говорится о том, что «в случае стихийного бедствия, катастрофы, а также беспорядков, сопровождающихся насилием либо угрозой насилия со стороны группы лиц и организаций, в результате которых возникает опасность жизни и здоровью людей, территориальной целостности и существованию государства. Президент вводит на территории Республики Беларусь или в отдельных ее местностях чрезвычайное положение с внесением в трехдневный срок принятого решения на утверждение Совета Республики».

К особенностям конституционно-правовых норм следует отнести и то обстоятельство, что структура нормы очень редко содержит санкцию, хотя санкция - обязательный атрибут юридической ответственности в конституционном праве. Именно санкция указывает на те неблагоприятные последствия, которые применяются к нарушителю конституционно-правовой нормы. Можно сказать, что ответственность выступает в качест­ве формы реализации соответствующих санкций, а сама санкция - мерой этой ответственности.

В ряде случаев нормы конституционного права вообще не предусматривают возможности применения санкций, а только провозглашают существование ответственности. Это объясняется тем, что термин «ответственность» употребляется в двух значениях. В одних случаях он означает ответственность в смысле ответственного поведения, юридической компетентности и подотчетности. Именно в таком значении данное понятие используется в нормативных правовых актах, определяющих полномочия государственных органов. Например, в ч. 2 ст. 106 Конституции Республики Беларусь говорится о том, что Правительство в своей деятельности «ответственно перед Парламентом Республики Беларусь».

Другое значение термина «ответственность» связано с принятием специальных мер воздействия, вытекающих из ненадлежащего поведения субъектов, и к наиболее важным из них следует отнести конституционно-правовые санкции. Важно также учитывать, что охрана и защита конституционных норм обеспечивается при помощи всей системы действующего права, а поэтому, как считает В.О. Лучин, «чтобы быть обеспеченной принудительной силой государства, каждой конституционной норме вовсе не обязательно иметь санкцию в качестве своего структурного элемента. Отсутствие санкции во многих конституционных нормах не отвергает возможности государственного принуждения в случае их нарушения. Оно говорит лишь о специфике методов, форм использования государственного принуждения посредством иных правовых норм» [10, с. 31].

Конституционные санкции заключаются главным образом в отрицательной государственно-правовой оценке отклоняющегося поведения и наступлении неблагоприятных последствий для соответствующих субъектов. Сюда можно отнести процедуру отрешения от должности Президента республики Беларусь в порядке «импичмента» (ст. 88 Конституции Рес­публики Беларусь) и роспуск палат Парламента при наличии определенных условий (ч. 3 ст. 93 Конституции Республики Беларусь), отмену актов (п. 25 ст. 84 Конституции Республики Беларусь) либо приостановление действия актов (п. 26 ст. 84 Конституции Республики Беларусь), запреще­ние деятельности политических партий и других общественных объедине­ний, «имеющих целью насильственное изменение конституционного строя либо ведущих пропаганду войны, социальной, национальной, религиозной и расовой вражды» (ч. 3 ст. 5 Конституции Республики Беларусь) и др.

В ряде случаев меры государственного воздействия на случай нарушения конституционных норм формулируется как вид юридической ответ­ственности, поскольку для конституционного права характерен отсылоч­ный (бланкетный) способ определения ответственности (санкций) за на­рушение содержащихся в нем положений («Любые действия по изменению конституционного строя и достижению государственной власти насильственными методами ... наказываются согласно закону» - ч. 2 ст. 3 Консти­туции Республики Беларусь). В данном случае конкретные меры юридиче­ской ответственности обнаруживаются в соответствующих статьях Уго­ловного кодекса Республики Беларусь.

Санкции не играют ведущей роли в конституционном праве, по­скольку реализация конституционных норм происходит главным образом не через применение права, а через его исполнение, использование и со­блюдение. Проблема обнаруживается и в том, что вопрос о санкции как структурном элементе правовых норм зачастую подменяется вопросом о средствах, способах их охраны и защиты со стороны государства.

Все сказанное и приведенные примеры говорят о том, что структуру конституционно-правовых норм невозможно оценивать однозначно, одна­ко полностью согласимся с утверждением В.О. Лучина [10, с. 33] о том, что отсутствие в некоторых из них гипотезы и санкции (как составных час­тей) не отрицает ни в коей мере их реального правового характера.

Как мы выяснили, предельно обобщенный и абстрактный характер норм конститу­ционного права и придает им такую своеобразную, специфическую струк­туру и форму изложения.

4. РЕАЛИЗАЦИЯ КОНТИТУЦИОННЫХ НОРМ

Реализация конституционных норм происходит главным образом не через применение права, а через его исполнение, использование и соблюдение [13, с.105].

Реализация конституции может иметь опосредованный характер (через издание иных актов в соответствии с ее нормами), но она может иметь и прямое действие [14, с.69].

Проблема прямого (непосредственного) действия конституционных норм всегда была и остается дискуссионной. При этом диапазон мнений по этому вопросу весьма широк: от утверждений, что нормы Конституции могут претворяться в жизнь только посредством их конкретизации в текущем законодательстве, до предположений, что все конституционные нормы могут применяться неопосредованно. Наиболее широкое признание получило мнение о возможности непосредственного действия конституционных норм, определяющих права и свободы человека.

Основания для дискуссий не исчезли и после того, как в Конституции Российской Федерации 1993 года было закреплено положение о том, что эта Конституция характеризуется не только высшей юридической силой, но и прямым действием (статья 15). В немалой степени это обусловлено тем, что сам термин "прямое действие" достаточно четко не определяется ни в законодательстве, ни в научной литературе. Например, в Комментарии к Конституции Российской Федерации ее прямое действие связывается с тем, что нормы Конституции не могут быть изменены какими-либо законами. Одновременно отмечается, что в самой Конституции содержатся указания на необходимость принятия ряда федеральных законов, "чье действие будет способствовать развитию положений, закрепленных Основным Законом в общей форме" [8, с.48].

Еще дальше от практической трактовки прямого действия Конституции находятся современные учебные издания. Так, признавая, что характерной чертой Конституции России является ее прямое действие, А.И. Коваленко отмечает, что в соответствии с этим конституционные нормы не нуждаются в каком-либо ином правовом подтверждении. "Это придает им действительную высшую юридическую силу и служит гарантом от их искажения" [6, с.8]. Весьма уверенно, но без необходимой аргументации названный автор утверждает, что текущее (обычное) законодательство не может и не должно "развивать" или дополнять Конституцию. Оно призвано наполнять нормы Конституции конкретным содержанием. При этом сами конституционные нормы сохраняют свою определенность и высшую юридическую силу по отношению к нормам текущего законодательства [6, с.9]. Нетрудно заметить, сколь беспредметным и лишенным юридической самостоятельности выглядит обычное законодательство в такой его трактовке.

Но как же в самом деле следует понимать прямое (непосредственное) действие Конституции? Есть все основания полагать, что в данном случае речь должна идти о реализации конституционных норм при регулировании определенных общественных отношений, при рассмотрении конкретных юридических дел, в правоприменительной деятельности. Однако с практической точки зрения такая трактовка прямого действия Конституции сопряжена с большими трудностями, требующими ее теоретического обоснования. Дело в том, что конституционные нормы отличаются наивысшей степенью абстракции. Это и позволяет говорить о них как о нормах-принципах. В силу этого многие из них просто не могут выполняться непосредственно, особенно в случаях, требующих установления и реализации юридической ответственности.

В связи с этим и возникает необходимость в конкретизации конституционных норм в текущем законодательстве, причем не только в смысле уточнения содержащихся в них положений, но и их развития, даже дополнения определенным нормативным материалом. И это относится не только к конституционным нормам, предусматривающим издание так называемых органических законов, но и к нормам, закрепляющим основные права и свободы граждан. Едва ли могут возникнуть сомнения в том, что закрепленное в статье 62 Конституции Республики Беларусь право каждого на юридическую помощь для осуществления и защиты прав и свобод, в том числе право пользоваться в любой момент помощью адвоката может реализоваться помимо его конкретизации в процессуальном законодательстве, в законе об адвокатуре.