Православные традиции в российском землевладении и земледелии

          Большинство русских  крестьян  не знало  частной  собственности на землю.  Отсюда  древний трудовой идеал крестьянства,  враждебно относившегося к частной собственности на землю.  Земля в крестьянских  общинах распределяется по тем,  кто ее обрабатывает, кто может приложить к ней свою руку. Отсюда  и всеобщая  вера  русского  крестьянина  в черный  передел,  когда вся земля будет вновь переделена между теми, кто ее  фактически обрабатывает. Россия  была  очень  богата  замлей,  лесами  и другими природными  ресурсами.  Еще в XIV – XV  вв.  стояли  огромные массивы незаселенных земель, не освоенных ресурсов.  В этих  условиях  владение  ресурсами  зависело  от возможности человека освоить их своим трудом или трудом своих  близких и челяди. Земля — Божья, считал крестьянин, и принадлежать она  должна тому, кто ее обрабатывает. Это основы трудового мировоззрения  крестьянина,  вокруг  которого  формировались  все его другие воззрения. Как отмечал исследователь русской общины Ф. Щербина,  до к. XVI в. обычай свободной заимки земель был главным господствующим обычаем в экономической жизни и отношениях русского народа.

       Трудовое право русского человека состояло в том, что он пользовался занятым им пространством  по известной формуле: «Куда топор, коса и соха ходили». Затрата труда на место заимки служила в большинстве случаев  определяющим фактором владения этой землей.

        Еще   в XIX в.  русский  ученый  А.  Ефименко  отмечала,  что в Западной Европе имущественные отношения строились на завоеваниях, насильственном захвате одной частью общества прав  другой. В России же было  иначе — для большей  части общества имущественные отношения носили трудовой  характер. «Земля не продукт труда человека, следовательно,  на нее и не  может быть того  безусловного и естественного  права  собственности,  какое  имеет трудящийся  на продукт своего  труда.  Вот то коренное  понятие,  к которому  могут быть  сведены воззрения народа  на земельную  собственность». 

         Аналогичные мысли выказывал  кн. А. Васильчиков.  В России, считал  он, «с древних времен очень  твердо было  понимание в смысле  держания, занятия, пользования землей,  но выражение «собственность» едва ли существовало: в летописях  и грамотах, как и в современном языке крестьянства,  не встречаются выражения, соответствующие этому слову».  Сложившийся общинный принцип ставится в России выше  принципа частной собственности. Таким образом, в нашем крестьянстве сохранялась гораздо в большей степени, чем на Западе, непосредственная связь  между  трудящимся  и продуктом  его  труда,  сохранялись  и юридические отношения особого трудового типа.

        С  почти  религиозным чувством  крестьянин относился к праву собственности на те земельные продукты, которые были резуль-18 татом труда человека. Украсть что-либо с поля, будь то хлеб  или сено, считалось величайшим грехом и позором. Причем  крестьянин четко разделял предметы, являвшиеся результатом человеческого труда, и дары природы. Если кто срубит  бортяное дерево (где отдельные лица держали пчел), тот вор,  ибо он украл человеческий труд; кто рубит лес, никем не посеянный,  тот  пользуется  даром  Божьим,  таким же  даром,  как вода и воздух. Русская  экономическая  мысль  рассматривает  капитал  как излишек сверх определенного уровня потребления человека или общества,  включающий  в себя стоимость неоплаченного труда др. людей. Он может быть достигнут частично  в результате труда и бережливости, но все равно его основу  составляет неоплаченный труд. Капитал может быть производительным, когда ориентируется на производство, или паразитическим, ростовщическим, когда ориентируется только  на увеличение  потребления его владельца сверх разумного  достатка.  Собирание  капитала  ради  нового  производства  одобряется  народной  этикой  и всячески  порицается,  когда  это собирание осуществляется ради присвоения неоплаченного труда других людей.

         Касаясь традиционных факторов  производства — труда,  земли  и капитала, — важно отметить разность позиций русской и западной экономической мысли. Коренной русский человек рассматривал стоимость того  или иного продукта с трудовой точки зрения как количества  труда, вложенного в его производство. Капитал допускался  как дополнительный,  не первостепенный  фактор.  Земля же  для русского  человека  не была  капиталом,  а только  средством приложения труда.

          Традиционная западная экономическая мысль чаще всего  смотрит  на стоимость  продукта  через  призму  капитала  и в земле тоже видит форму капитала. Труд же занимает отнюдь не приоритетное место. Преклонение перед капиталом (стоимость, несущую в себе значительную часть неоплаченного  труда)  характерно  именно  для западной  агрессивно- потребительской цивилизации.

        В  России сложилось иное, чем на Западе, отношение к деньгам и богатству. Для западного человека свобода олицетворяется в деньгах (в частности, известный афоризм Б. Франклина: «Деньги — чеканенная свобода»), для русского свобода — это независимость от денег.

        Западный  мир чаще всего  сводит понятие   свободы к степени возможности  покупать,  стяжать все новые  и новые товары и услуги, русский  видит  в этой «свободе»   форму  кабалы,  опутывающую   его  душу  и обедняющую жизнь.  «Беда деньгу родит» — настойчиво  повторяет трудовой   русский  человек. «Деньги что каменья  —  тяжело на душу  ложатся», «Деньги прах», «Деньгами души  не выкупишь»  или еще вариант   этой  пословицы —  «Деньги   прах,  ну  их в тартарарах».  Отсюда понятно, что дало право Ф. М. Достоевскому  писать,  что русский  народ  оказался,  может  быть, единственным великим европейским народом, который устоял  перед  натиском  золотого  тельца,  властью  денежного мешка.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.ОБЩИННОЕ ЗЕМЛЕПОЛЬЗОВАНИЕ

 

Коренное  понятие,  из коего  выросло  русское  мирское  общество, есть равноправность всех членов общества по земельному владению, равное разверстание всех полевых угодий между всеми взрослыми рабочими, но вовсе не совместное,  общинное  пользование,  о коем мечтают  легковерные  реформаторы-социалисты, отвергающие право собственности и семейные связи. Русский мир есть, напротив, наивысшее,  даже  несколько  преувеличенное  подтверждение  прав  собственности и семейного  быта, ибо полагает основанием  всякого общества — право на землю всех его членов и ставит одно условие, один срок для получения земельного надела — вступление в брак и в семейную жизнь. Полное тягло  слагается из двух рабочих душ мужского и женского пола,  совершеннолетнего  мужика  и замужней бабы,  и они,  совокупно в одном общем хозяйстве, выражают единицу рабочей силы, первое звено хозяйственного и мирского общественного быта. Поэтому можно смело утверждать, что мирское землевладение в том виде, в коем оно устроилось в великороссийских  губерниях  на местах  первобытных  поселений  славянских  племен,  имеет  главною  основою  рабочую  семейную  силу,  полным  выражением  коей  служат  не отдельные  личности,  не индивидуальные  способности  и нужды,  а хозяйственный быт мужа с женой, совокупный их труд,  скрепленный  брачным союзом и потребностями, истекающими из супружества,  пропитанием  детей,  прокормлением престарелых родителей. Земельный надел есть не только право, но и обязанность; женатый крестьянин не только может, но и должен  держать землю;  холостой  или вдовый мужик должен отыскивать невесту, потому что дом, крестьянский двор, без бабы  признается  неполным,  расстроенным  хозяйством.  Все  эти  понятия, права и обязанности домохозяйства и супружества,  равноправности  и равнотягости  соединяются в выражении тягло, которое есть основное понятие русского крестьянского землевладения, точно так как подворный участок есть основа  германского аграрного строя.

КАРЫШЕВ Николай Александрович  (1855 — 1905) профессор  политической экономии, публицист, земский  деятель,  предводитель  уездного  дворянства  в Екатеринославской  губернии в своем исследовании «Труд, его роль  и условия приложения  в производстве»  дал огромный  фактический  материал  о развитии  трудовой  деятельности  в России, уделял особое внимание хозяйственному крестьянину,  живущему  в условиях  общины.  Карышев  отмечает  благотворное влияние общины на социально-экономическую стабильность России. Община спасает русского крестьянина от пролетаризации.  Многие кризисные явления в экономике Карышев связывал  с неумением должным образом регулировать и реформировать общину с учетом современных требований. Основное  отличие  общинного  земледелия  от частного  или подворного заключается в следующем. Земля не составляет  собственности  одного  лица — в общине  она принадлежит всем членам в совокупности. Вся община в полном  составе распределяет ее между отдельными домохозяевами  для использования в течение определенного срока, по истечении которого община снова и снова периодически повторяет такое распределение, называемое «переделом» земли: при  этом  каждый  Домохозяин получает новые участки в иных  местах и почти всегда иных размеров. Некоторые угодья не подлежат переделу; чаще всего это бывают усадьбы и выгоны; другие могут подвергаться ему лишь иногда (огороды, леса, сенокосы); существенной, однако, чертой господствующих у нас общинных отношений служит  передел  пахотной  земли.  Как весьма  редкая  разновидность общинных распорядков встречается артельная общая  обработка всех угодий, (кроме усадеб) с разделом продуктов  между членами. Вся совокупность общинников имеет право полного распоряжения  всем  общинным  имуществом;  каждый  из них,  как один из членов корпорации, может подавать голос за отчуждение  этого  имущества, но не может по желанию отчудить своего участка, который он получает лишь для пользования с определенными целями.

Из сказанного вытекают два  важных последствия: 1) общинник не может  лишиться своей  доли земельного надела и 2) каждый общинник имеет право  на получение своей доли из общинной земли. В самом деле,  при общинном землевладении каждый домохозяин может, конечно, сдать в аренду свой участок по своей задолженности,  бесхозяйности, безлошадности и т. п. причинам, никакого отношения к общинным распорядкам не имеющим; его земельный пай может быть сдан в аренду самой общиной для уплаты  его недоимок, но такое отчуждение всегда есть результат силы  каких-нибудь внешних факторов; юридически оно представляется временным, форсированным, исключительным: по истечении срока отчуждения или при обзаведении рабочим скотом, вообще при улучшении своего хозяйственного положения общинник никогда не теряет права получить свой участок  обратно в собственное пользование. Так, например, две крупные финансовые меры первой половины 80-х годов — уничтожение подушной подати и уменьшение выкупных платежей, сократившие крестьянские платежи в иных местах весьма значительно, как увидим ниже, имели следствием возврат на родину, требование вновь своих общинных паев и возобновление хозяйства немалого числа таких крестьян, которые ранее  бросали свои наделы и уходили на заработки. Во-вторых, всякий полноправный член общины имеет в составе общинной  земли свою долю, сколько бы таких членов ни было. Поэтому  каждый общинник — землевладелец, все его дети, сколько бы  их у него ни было, также в свое время получат в пользование  причитающиеся им участки земли. Раздел общинных полей  между всеми общинниками гарантирует им принадлежность  этого важнейшего орудия их труда. В данном случае безразлично, велики или малы участки, приходящиеся на долю каждого отдельного члена общины. Общинный принцип заключается в уравнительном распределении наличного земельного  фонда общины. Если он чрезмерно мал и участки общинников  представляют ничтожные делянки, то это может быть следствием лишь других причин, обусловливающих малоземелие  той или иной  части населения, но не следствием  общинных  распорядков. Нам придется сейчас увидеть, что размеры крестьянского  землевладения  играют  видную  роль  в системах  разверсток земли: чем больше надельный фонд относительно  числа  общинников,  тем и последовательнее  проводится  общиной уравнительность при переделах. При  господстве  денежного  хозяйства  в жизни  каждого  собственника  и в особенности  мелкого,  нередки случаи  нужды в деньгах. Заем их или залог земли в частных руках  или продажа земли могут нередко служить единственными  выходами  из затруднения. Но сношения с деревенским ростовщиком также ведут весьма часто к потере земли, а такая  потеря есть признак разорения. Причины такого явления могут быть весьма разнообразны: одни коренятся просто в индивидуальных свойствах лица, другие — во временном случайном расстройстве его хозяйства, наконец, третьи — в общем угнетенном состоянии хозяйства страны или какой-нибудь ее части. Подобные бедствия, по мнению сторонников  общины, и предупреждаются этой формой отношений в значительной  мере.  Невозможно  думать  вместе  с писателями  50-х годов, что община предотвращает возможность появления в стране земледельческого пролетариата, так как возрастающее малоземелье может  иметь результатом увеличение  числа бесхозяйных или чрезмерное парцеллирование полос,  перестающее удовлетворять продовольственным нуждам  семьи земледельца. И против последнего, как сказано, община бессильна, так как причины этого явления лежат вне ее.  Но процесс обращения населения в пролетариат  бесспорно значительно затрудняется при наличности общинных отношений  потому,  что невозможность  юридически  отчуждать  участок,  с одной  стороны,  сокращает  кредитоспособность  общинника, а с другой — допускает лишь фактическое отчуждение земли, владение которой может быть восстановлено с улучшением хозяйственного положения должника. Второй  весьма  важной  стороной  в этом  деле  служит  то обстоятельство,  что при  переделах  община  наблюдает  между  своими  членами возможное равенство не только в их количестве и в величине земельных паев, но и в их   к а ч е с т в е. Каждый общинник получает не один цельный  участок,  но несколько,  иногда много полос разного  плодородия и разной отдаленности. Если бы доля его находилась  в одном отрубе, невозможно  было бы  уравнять плодородие  и отдаленность участков между всеми общинниками.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

      Свободный   дух  человека  налагает  свою  волю  на стихийную  природу,  и от  этого  акта  рождаются   неотъемлемые  права и обязанности.  Связь  лица  с собственностью  одухотворяет его  отношение   к материальной  природе,  делает  его  не исключительно потребительским.  Начало собственности  связано   с бессмертием  человеческого   лица,  с правами  его   над материальной  природой и  после  его  смерти. 

       Коллективизм, отрицающий всякое право собственности,  есть рабство  личности у  стихийных сил природы. Поэтому  он свойствен  первым  ступеням  развития человеческого общества.  Но он  хочет и на вершинах  этого развития подчинить человеческое  лицо хозяйственной жизни. Он  отрицает за человеческим лицом  право совершать акты, свидетельствующие  о его власти  над материальной  природой. Частная собственность  на землю есть более одухотворенное  отношение к земле, чем национализация  и социализация  земли.  Частная   собственность  на землю делает  возможной любовь к земле, к  полю и лесу,  вот к этому  дереву, около которого сидели  деды и прадеды,  к дому,  к воспоминаниям  и преданиям,  связанным  с этой  землей  и ее прежними владельцами,  она поддерживает связь  времен  и поколений. 

       Национализация  и социализация  земли  вызывает  исключительно  потребительски  корыстное  отношение  к  земле,  грубо  материалистическое,  лишенное  всякой душевной теплоты, она сделает невозможной интимную связь с прошлым, с предками, убьет предание и воспоминание. Отношение к материальным предметам сделается  безличным,  исключительно  утилитарным.  Это  верно  и по  отношению ко всякому хозяйственному делу.

     На  этом  пути  следует  искать  разрешения  проблем,  возникающих  в связи  с частной собственностью,  прежде всего  через  внутреннее  воспитание и просветление человеческого  существа; с тем, однако, чтобы постоянно отыскивать и проводить те духовно-верные и целесообразные государственные  мероприятия, которые могли бы внешним образом исправить  внешние последствия внутреннего несовершенства людей. Задача  не в том,  чтобы  на земле  от праведности  угасло  хозяйство и с ним культура и человечество. Задача не состоит и в том, чтобы хозяйство стало самодовлеющей силой человеческой жизни, поработило людей и погасило — и справедливость, и нравственное существо человека. Разрешение  проблемы состоит в том, чтобы сочетать строй частной собственности  с «социальным»  настроением  души:  свободное  хозяйство с организованной братской справедливостью.