Салават Юлаев

 25 ноября 1774 года команда поручика В. Лесковского, подкрепленная конными отрядами мишарских старшин Муксина и Зямгура Абдусалямовых, настигла в горах Каратау Салавата с группой соратников из четырех человек (Ракаем и Абдрашитом Галеевыми, Юртом Адылевым и Зайняшем Сулеймановым) и после короткой стычки схватила их.

В это же время Юлай Азналин принес повинную коллежскому советнику И.Л. Тимашеву и был взят под стражу.[28]

1.3 Арест и наказание

Поражение главного повстанческого войска в Нижнем Поволжье, под Черным Яром, и арест Е.И.Пугачева позволили командованию карательных войск сосредоточить внимание на подавлении восстания в Башкирии, возглавляемого пугачевским бригадиром Салаватом Юлаевым.

В ноябре 1774 года произошло последнее сражение Салавата  Юлаева. Под Катав-Ивановским заводом он столкнулся с карательными корпусом генерала Ф.Ю.Фреймана.[29]

В обстановке наступления карательных сил продолжать открытую борьбу было невозможно. Салават и другие предводители повстанцев решили, видимо, пойти на роспуск отрядов.

5 ноября каратели во главе с поручиком В. Лесковским настигли Салавата и четверых его товарищей в лесу близ глухой деревушки Миндишево

( Мигдишкино)[30].

Первый допрос Салавата состоялся в деревне Калмыково.

В конце декабря или первых числах января Аршеневский отправил в Казань Салавата Юлаева и схваченных вместе с ним Ракая Галеева, башкира деревни Карапсаул Тырнаклинской волости Сибирской дороги, есаула в отрядах повстанцев; его брата Абдрешита Галеева, писаря из отряда Салавата; Юртома Адылеева, башкира деревни Ягаферо Кара-Тыбынской волости Сибирской дороги, и Зайняша (Анияша) Сулейманова, башкира деревни Кадырово Айлинской волости Сибирской дороги. Нужно отметить, что конвоирование было поручено отряду поручика Владимирского пехотного полка Х. Шицу, в состав которого вошла часть команды Муксина Абдусалямова под началом сотника Зямгура Абдусалямова.[31]

              Салават и Юлай содержались в Уфе, в подвале Троицкой церкви. Из Уфы их отправили в Казань, в Секретную комиссию.

              19 февраля Салават  и Юлай были доставлены в Москву. На седьмой день, 25 февраля, Тайная экспедиция Сената приступила к допросу Салавата.[32] Салавата допрашивал сам обер-секретарь тайной экспедиции Сената Шешковский - печально знаменитый инквизитор-кнутобой Екатерины II. Это он пытал Пугачева, Радищева, Новикова. Салават держался с большим достоинством. Признавал только те факты, которые невозможно было отрицать. Никого не выдавал. Раскаяние выразил только формально

               Тайна экспедиция 16 марта 1775 года приняла решение о производстве дополнительного расследования по делу Салавата Юлаева и Юлая Азналина в Оренбургской губернии.[33]  Для завершения следствия его вновь отправили в Оренбург к губернатору Рейнсдорфу. А потом - в Уфу. 24 апреля Салават и Юлай были отправлены в Уфу в сопровождении конвойной команды, состоявшей из подпоручика оренбургской штатной роты Ф. Пушкарева и четырех солдат.

Салават Юлаев был подвергнут двухмесячной мучительной экзекуции. Его наказали 175 ударами кнута в тех местах, где им “…самыя злейшия варварства и убийства были чинены”. Заметим, телесное наказание началось в Симском заводе, ибо поджог этого завода ставился в вину Салавату Юлаеву как одно из самых тяжких преступлений. А в последнем пункте — в деревне Нуркино ему вырвали ноздри, на лбу и на щеках поставили “указные знаки” — “З”, “Б”, “И” (“злодей”, “бунтовщик”, “изменник”). Выдержка Салават удивила даже палачей! Перед отправкой на каторгу вдруг заметили, что «знаки почти не видны, а ноздри почти заросли», поэтому экзекуцию повторили. Публичное наказание было политической акцией, направленной на демонстрацию того, что любое выступление против существующих порядков влечет неотвратимое возмездие. Несмотря на все пытки и унижения, которым подвергали Салавата Юлаева в ходе судебно-следственного процесса, он не терял самообладания и твердости духа. Его показания отличались скупостью и продуманностью. Он не предал ни одного соратника.[34]

Тяжелых моральных и физических испытаний стоило Салавату следствие, длившееся с 25 ноября 1774 г. по 15 июля 1775 г. Оно проходило в обстановке запугивания и пыток — кандалы на руках и ногах, приковывание цепью к тюремной стене, телесные истязания. Но поведение Салавата во время дознания рисует его личностью с сильным характером. Он умел спокойно мыслить и не терял самообладания, вел себя на допросах мужественно и независимо. Тон его показаний чувствуется даже в переводах толмачей. В течение многих месяцев Салават неукоснительно следовал избранной им тактике отказа от полных правдивых показаний, скрывая свою роль организатора народного движения. Нормы феодального права не позволили ему использовать следственно-судебный процесс как трибуну для выражения своих взглядов и требований, но он с честью выдержал состязание со следователями, пытавшимися установить его «злодейства». Салават признался в участии в боевых действиях против правительственных войск, поджоге завода, но стойко сопротивлялся всем стараниям навязать ему признание в преднамеренном убийстве людей.

2 октября 1775 г. Салават навсегда оставил родные края. Измученных до предела, в кандалах, их повезли по осеннему бездорожью по маршруту Уфа - Мензелинск - Казань - Нижний Новгород - Москва - Тверь - Великий Новгород - Ревель – Рогервик (Ныне г.Палдиски, Эстония) на пожизненную каторгу.

В Балтийский порт было сослано 12 пугачевцев. 31 января 1775 года сюда доставили четверых яицких казаков: секретаря повстанческой Военной коллегии М. Д. Горшкова, думного дьяка коллегии И. Я. Почиталина, полковника И. И. Ульянова, одного из первых сторонников Пугачева — Д. К. Караваева. Вместе с казаками привезли мишарского сотника Уфимской провинции Канзафара Усаева, главного полковника повстанцев. В марте ряды бывших повстанцев пополнились за счет беглого костромского дворянина И. С. Аристова, командира повстанческого отряда, действовавшего в Поволжье, участника захвата Пугачевым Казани 12 июля 1774 года. 2 июля 1775 года в Балтийский порт привезли четверых видных участников народного движения в Сибирской губернии: крестьянина С. А. Новгородова, атамана, командовавшего пятитысячным «корпусом», крестьянина Я. Ошепкова и Е. И. Тюленева, дьячка Бурцова, служивших повстанческими есаулами. По делу о Пугачеве и его сподвижниках проходил и ржевский купец А. Т. Долгополов, авантюрист, выдававший себя за посланца царевича Павла Петровича к отцу «Петру III» — Пугачеву. Его выслали в Балтийский порт в январе 1775 года. Последними 19 ноября к ссыльным пугачевцам присоединились Салават и Юлай Азналин.[35]

К сожалению, мы еще очень мало знаем о жизни Салавата и других бывших пугачевцев на каторге. Строительство порта для военных и гражданских судов, с крепостью, молом между полуостровом Пакерорт и островами Рогге, начатое по указу Петра I в 1718 году, велось медленно, с перерывами, а в 1768 году было временно прекращено. В начале 70-х годов вновь начались работы по укреплению гавани, и к концу века она могла вместить до 45 судов. В уездном городе Балтийский порт (1783—96 гг.) были выстроены здания административных учреждений, школа, церкви, провиантские склады. Нет сомнений, что как раз на этих работах использовали труд ссыльных каторжников. Тяжелая работа в карьерах по выламыванию местного плитняка — бута и на стройках, нечеловеческие условия каторжного поселения, голод и эпидемии вели к высокой смертности среди ссыльных. Дольше всех рядом с Салаватом оставались Канзафар Усаев, Почиталин, Тюленев, Долгополов и отец. Они были живы летом 1797 года. По спискам на май 1800 года числилось два пугачевца — Салават и Канзафар, который на четыре года пережил Салавата.

На последние годы жизни Салавата Юлаева проливают свет два документа — “Статейный список” о содержащихся в остроге порта невольниках, составленный комендантом Балтийского порта полковником Г.Экбаумом 19 мая 1791 года, и рапорт майора Дитмара о смерти Салавата Юлаева от 2 октября 1800 года. Есть сведения о том, что в списке каторжных невольников, составленном также 19 мая 1797 г., указано, что Юлаю Азналину 75 лет, «дряхл, на ногах от застарелой цинготной болезни, раны». После имени Салавата в соответствующих анкетных графах отмечено: «45 лет, здоров».

Салават  Юлаев ушел из жизни 26 сентября 1800 года в возрасте 46 лет, пробыв на каторге 25 лет. Вольный сын башкирского народа нашел последний приют на берегах Балтийского моря, прожив здесь большую половину своей жизни.

Глава 2. Салават Юлаев – поэт, певец, импровизатор

2.1. Стихи о родине…

Салават Юлаев - народный поэт Башкирии, воин, сподвижник Емельяна Пугачева. Более ста лет его имя было под запретом; целый век во всей Башкирии ни одного младенца не осмеливались назвать Салаватом. Среди башкирского народа его имя прославилось замечательными стихами, зовущими к стойкости в борьбе с врагом, воспевающими безграничную любовь к родине, ее полям, лесам, кочевьям.

 Народные предания повествуют о том, что когда Салават пел песни, люди с охотой шли в бой, не чувствуя боли от ран, не боясь смерти от пули или сабли.

Башкиры выдвинули в лице Салавата не только своего национального героя, но и первого поэта. Салават воплощал в себе героизм и поэтический талант народа. Салават впервые поднял башкирское поэтическое слово как острое оружие борьбы за светлую жизнь.

Творчество Салавата Юлаева открывает для нас новые грани этой выдающейся личности, за строками его стихов и песен мы видим живого человека с его думами, страстями и страданиями. Для меня, русского, эти строки снимают их автора с высокого пьедестала, на котором мы привыкли видеть его, застывшего в бронзе, в качестве памятника, и ставят его рядом с нами, среди нас, делают нашим современником. И, наверное, долг литературоведов, их благородная миссия - донести это творчество до народа, причем не только для тех, для кого родной язык - башкирский...

               Башкирский народ мечтал видеть у себя не только батыров с мечом, но и поэтов с пером в руке. Неудивительно поэтому, что он признал в легендарном Салавате и своего национального поэта. Поэтический талант двадцатидвухлетнего народного героя не успел раскрыться полностью, но уважение и любовь народа к Салавату были так велики и его образ был так тесно и органически связан с народным идеалом, что его поэзия любима поныне.

               В творческом наследии Салавата Юлаева известны порядка 500 поэтических строк: стихи «Мой Урал» («Уралым»), «Родная страна» («Тыуган иль»), «Соловей» («hандугас») отражает возвышенные чувства любви к родной земле, «Зулейха» («Зулэйха») - к женщине.

Салават Юлаев был известен в народе и как поэт-импровизатор. Салават пел в своих песнях о родных уральских просторах, о народе и его древних обычаях, о священной вере предков. Соединение в нем таланта поэта и певца с воинской доблестью и даром полководца олицетворяло собой идеальный духовный облик башкирского народа. Любовь к песне, к коню и отвага воина во все времена составляли неразделимую суть башкирского воина. Идеал башкирского народа тех веков — воин-певец.

Песни и стихи Салавата Юлаева в подлинниках не сохранились, имеется лишь его личная подпись на Пугачевском манифесте, написанном на башкирском языке. О Салавате Юлаеве, как башкирском поэте и борце за свободу своего народа, сохранилось много легенд, и трудно установить подлинность авторства песен, приписываемых Салавату, и грань, отделяющую их от устной башкирской народной поэзии[36].

Поэзия Салавата Юлаева — одно из редких проявлений дореволюционной башкирской литературы. Память о Салавате, как герое и певце-импровизаторе, сохранилась среди башкир до настоящего времени; с его именем связано несколько песен, многие из них приписываются самому Салавату.

В труде Р. Г. Игнатьева «Башкир Салават Юлаев, пугачевский бригадир, певец и импровизатор», написанном в 1975 г. на основе следственного материала «Дело о Салавате и Юлае», а также народных преданий[37] и опубликованном после смерти автора приведены семь стихотворений С.Юлаева. Перевод был сделан еще в 1868 г. покойным Г. Давлетшиным.

               До перевода на русский язык эти стихи – «О, Урал мой благодатный», «Тихой ночью в перелеске», «Я пустил стрелу высоко», «Было время, время храбрых», «Высоко летает ворон», «Зюлейха, земная ты Гурия», «Родные рощи и леса» – сохранились в рукописной форме, на языке «тюрки», т.е. на том языке, на котором были написаны приказы, воззвания Салавата к народу, и переходили из рук в руки в новых списках. Дальнейшая судьба рукописей неизвестна. Нет никаких известий и о том, когда, впервые, кем и из каких источников были записаны эти стихи.

Любовь Салавата к Родине, неразрывно связана с идеями свободы. В основе его патриотизма лежат два противоположных, но неразрывных в своем единстве чувства: любовь к родной земле, народу и ненависть к угнетателям, душителям свободы.

Тоска по Родине

Голубые небеса,
Реки, рощи и леса, 
Всюду птичьи голоса, 
Благодатный мой Урал!

Ты и родина моя,
Ты любовь и жизнь моя,
Ты печаль и песнь моя, 
Благодатный мой Урал!

Я стада твои люблю,
Я луга твои люблю, 
Я снега твои люблю, Благодатный мой Урал!

Я своей любовью чист, 
Как грозой умытый лист,
Как поутру птичий свист,
Благодатный мой Урал!

На чужбине сам грущу, 
По твоим лесам грущу,
По твоим степям грущу,
Благодатный мой Урал!