Атаман Аненков

 

Даже лояльный Верховному правителю  Красильников в январе 1919 AD направил собственную разведывательную экспедицию в Среднюю Азию.

 

    Семёнов с самого начала  считал возможным временно брать  на себя государственные функции  и дальше других продвинулся  в этом направлении. 

 

В апреле 1918 AD он создал Временное Забайкальское областное правительство, а отказавшись признать Колчака, пытался отстроить при поддержке японцев самостоятельный военно-политический режим.

 

В результате договора с Калмыковым и войсковым атаманом Амурского  войска И. М. Гамовым он провозгласил себя Походным атаманом Дальневосточных  казачьих войск, сформировал под своим командованием отдельную Восточно-Сибирскую армию (к июню 1919 AD – 42 400 человек).

 

“Земля держится на трех китах, а  народная власть в Забайкалье –  на трех дивизиях” ( Г.М. Семёнов)

 

1-я Забайкальская казачья, Особая  Маньчжурская (затем – сводная Маньчжурская) Атамана Семенова и Инородческая (затем Азиатская) конная дивизии.

 

1-я Забайкальская казачья дивизия  была воссоздана на базе сохранившей  кадры прежней дивизии в составе  1-го Читинского, Троицко-Савского, Верхнеудинского  и Нерчинского казачьих полков (с 21сентября 1918 AD. Они получили порядковые №№ с 1-го по 4-й).

 

По мере формирования других забайкальских  казачьих полков (на базе самоохранных сотен; с 5-го по 10-й) была заложена 2-я  Забайкальская казачья дивизия.

 

Особая Маньчжурская Атамана Семенова дивизия была сформирована на базе бывшего Особого Маньчжурского Отряда.

 

Включала в себя стрелковую (1-й  Атамана Семенова и 2-й Маньчжурский стрелковые полки, Егерский батальон и 1-й Маньчжурский артиллерийский дивизион) и конную (1-й Конный Атамана Семенова и 2-й уссурийский казачий полки и 1-й Конный Маньчжурский артиллерийский дивизион).

 

Как запасной вариант Семёнов предпринял попытку создать буферное военно-теократическое монголо-бурятское государство.

 

Прочие атаманы также хоть на крайне ограниченной территории и ненадолго, но сосредотачивали в своих руках всю власть.

 

Колчаку подчинились западносибирские атаманы, получив самостоятельные  задачи в качестве командиров специальных  частей и соединений:

 

Анненков - начальник Партизанской дивизии в Семипалатинской, Семиреченской областях,

 

Красильников - командир Отдельной  Егерской бригады в Енисейской губернии.

 

Из-за различной внешнеполитической ориентации Омска и Читы потребовалось  более полугода на подчинение дальневосточной  атаманщины, которая в конечном итоге получила в рамках омской государственности фактическую автономию.

 

    Атаманы не могли стать  преобладающей силой в рамках "конституционной диктатуры"  Колчака, ибо в ней доминировало  социалистическое течение англо-саксонской ориентации.

 

Даже внутри Забайкальского и Уссурийского войск у атаманщины была либеральная  оппозиция, пытавшаяся использовать нормы  казачьей сословно-представительной демократии.

 

В Забайкалье конфликт не пошёл дальше давления Семёнова на органы войскового самоуправления (изоляция войскового атамана полковника В. В. Зимина, запрет созыва Войскового круга) и бегства оппонентов в Иркутск (генералы И. Ф. Шильников, И. Н. Толстихин etc.).

 

Калмыков же не остановился перед  тайными убийствами конкурентов - есаула А. М. Шестакова, войскового старшины Г. Ф. Февралёва.

 

В созданных государством казачьих войсках азиатской России не было глубоких традиций самоуправления, Колчак и сам не стал углублять конфронтацию с дальневосточными атаманами и  в "читинском инциденте" пошёл им на уступки.

 

Компромисс между Омском и Читой  позволил Калмыкову и Семёнову окончательно легитимироваться в качестве войсковых  атаманов (последний 3-м кругом 10 июня 1919 AD избран атаманом Забайкальского войска).

 

    Режим власти в Забайкалье в 1920 AD нельзя признать классически атаманским.

 

Семёнову пришлось лавировать вплоть до созыва в Чите законосовещательного краевого Народного собрания. Атаман отвел ему под заседания "жёлтый дом" на Сумасшедшей площади.

 

   Что касается атаманского  террора, реквизиций и прочих беззаконий, то не видно принципиальных отличий от большевицкой практики . Методы были идентичны.

 

Как и “красные”, атаманы исходили из того, что цель оправдывает средства. Они вели беспощадную борьбу на истребление, руководствуясь презумпцией виновности и принципом "кто не с нами, тот против нас".

 

Калмыкову приписывают фразу: "Перегрызай горло всякому большевику, а то он тебе перегрызёт".

 

Подобно “красным”, поисками вины арестованного  здесь себя не утруждали - хватало  подозрения.

 

Эффективность террора атаманов также  была высока.

 

Анненковская контрразведка настолько  разгромила большевицкое подполье в  Павлодаре, Семипалатинске, Усть-Каменогорске, что после прихода Красной  армии нельзя было найти местных  для включения в ревкомы.

 

    Начав борьбу на свой  страх и риск, без средств, Семёнов  и Калмыков задолго до появления  в Омске центральной власти  нашли внешние источники оружия  и денег, сделав ставку на  Японию.

 

Только Страна Восходящего Солнца, в отличие от других интервентов, давала помощь регулярно, не скупясь и - самое главное - не требуя отчётности.

 

Этой подпиткой во многом обусловлена  устойчивость дальневосточной атаманщины и оппозиционность её Омску. Семёнов  и Калмыков не считали изменой  получать помощь от японцев и обещать за это определённые компенсации (например, концессии).

 

Ставка на Японию была для них  естественным союзом с японскими  военными монархистами.   

 

Для части православных борьба приобрела  религиозный смысл. Может, отсюда лозунг анненковцев "С нами Бог!" или аналой с Библией в тесной комнатке атамана Калмыкова.

 

Один из ближайших сподвижников Семёнова барон Унгерн фон Штернберг  так объяснял необходимость истребления  носителей социализма:

 

 

 

"Зло, пришедшее на землю,  чтобы уничтожить божественное  начало в душе человеческой, должно быть вырвано с корнем".

 

    Отсутствие снабжения  толкало на реквизиции государственной  и частной собственности.

 

Оседлав железную дорогу, семёновцы  и калмыковцы устроили охоту за спекулянтами, контрабандистами, наркокурьерами, отбирая деньги, золото, опиум.

 

Колчак о Калмыкове 

 

“..Что касается того, что делал  Калмыков, то это были уже совершенно фантастические истории.

 

Я лично, например, знаю, что там  производились аресты, не имевшие  совершенно политического характера, аресты чисто уголовного порядка.

 

Там шла, например, правильная охота  на торговцев опиумом.

 

По линии Китайской железной дороги ездили постоянно с контрабандой опиума очень много лиц, женщин и  мужчин, провозивших опиум, стоивший очень дорого.

 

Здесь очень часто уже не контрразведка, а просто предприимчивые люди под видом политического ареста выслеживали этих торговцев, арестовывали их, отбирали опиум и убивали, а в случае обнаружения этого, ссылались на то, что это были большевистские агенты или шпионы.

 

Конечно, это были не большевики, это были просто хищники, занимавшиеся провозом опиума, что давало им большие деньги.

 

На них велась систематическая  охота.

 

Занимались этим солдаты и частные  лица.

 

Обычно в вагон входила кучка  солдат, заявляла такому торговцу опиумом: “Большевистский шпион”, арестовывала, опиум вытаскивала и затем убивала его, а опиум продавала…”

 

Выручка от добычи шла на нужды  отрядов.

 

О последствиях и правовой стороне  не думали. Анненков говорил: "Я реквизирую, а кто будет платить - не моё  дело".

 

Равнодушным зажиточным слоям населения  партизаны платили презрением, действуя по праву Lex gladii.

 

Один из его представителей Анненкова, И.И.Серебренников, уже в эмиграции  писал:

 

"Вспоминаю, как однажды осенью 1918 г. в Омск полетели тревожные  телеграммы из Семипалатинска с жалобами на произвол, который начал творить там атаман Анненков.

 

Он наложил на семипалатинское  купечество огромный налог, каковой  и стал взыскивать под угрозой  расстрела, и учинил ряд других беззаконных  поступков".

 

Антибуржуазная струя в атаманщине несомненна. Анонимный анненковец критиковал в своём стихотворении "набивавших мошну" рвачей с народа, "золота рабов", а Колчака назвал "избранником богачей".

 

Придерживаясь выработанных во время  мировой войны правил, атаман Анненков стремился к своеобразной военной демократии в своих частях.

 

Офицером можно было стать, только пройдя все ступени, начиная с  рядового.

 

Употребление обращений "брат" и "ты" независимо от звания не привлекало кадровых офицеров, многие из которых  уезжали из анненковских частей, отказываясь служить под началом своих бывших подчинённых.

 

"Старых генералов я считал  хламом", - говорил позже атаман.

 

Он выдвигал молодежь, ссылаясь на печальный опыт мировой войны. Всё  это не могло не вызвать недовольство омского социалистического правительства.

 

    Участие в карательных  операциях, бессудных казнях, бесконтрольных  реквизициях неизбежно вело к  злоупотреблениям .

 

Белогвардейцы социалистического  толка стали использовать термин "атаманщина" как синоним "белого большевизма", самовластия и произвола военных властей.

 

Калмыков был прозван бароном  Будбергом "белым большевиком", так как грабил китайских купцов, торговцев опиумом и других, из-за чего у Омского правительства  возникали дипломатические скандалы с Китаем и другими странами.

 

Затем “красные” социалисты использовали характеристики “белых” социалистов, чтобы создать доживший до сего дня  миф о "псах-атаманах", "фанатичных деспотах и садистах".

 

    К этим леденящим душу  басням надо относиться осторожно.

 

Например, советские авторы приписывали Семёнову зверское истребление в декабре 1917 AD членов Маньчжурского совдепа, "истерзанные, изуродованные трупы" которых атаман якобы прислал в Читу.

 

На самом деле депутаты остались живы.

 

Семёновцы лишь закрыли снаружи  их товарный вагон. На разъезде Биликтуй членов совета освободили, с пассажирским поездом они прибыли в Читу и даже провели пресс-конференцию.

 

    Правда в том, что  междоусобных войн без взаимного  террора и дикостей не бывает.

 

"Большевизм белый" и “большевизм красный” имели общую основу, обусловленную культурой народа, психологией эпохи, характером и условиями борьбы.

 

В условиях плохой организации и  снабжения часть атаманов, по воспоминаниям  бывшего главнокомандующего армией Уфимской директории В.Г.Болдырева:

 

“..просто и решительно перешли  к способу реквизиции: Они были сыты, хорошо одеты и не скучали.

 

Система подчинения была чрезвычайно  проста: на небе - Бог, на земле - атаман.

 

И если отряд атамана Красильникова, развращенный пагубной обстановкой  Омска, носил все признаки нравственного уродства и анархичности, то в частях Анненкова, представлявшегося человеком исключительной энергии и воли, было своеобразное идейное служение стране.

 

Суровая дисциплина отряда основывалась, с одной стороны, на характере вождя, с другой - на интернациональном, так сказать, составе его.

 

Там был батальон китайцев и афганцев и сербы. Это укрепляло положение  атамана: в случае необходимости  китайцы без особого смущения расстреливают русских, афганцы - китайцев, и наоборот..”

 

Большевицкие части вели себя в  отношении повстанцев и мирного  населения практически, как атаманские отряды, демонстрируя те же черты:

самостоятельность и произвол

высокую боеспособность и бандитизм 

собственные представления о справедливости

полную безнаказанность, попустительство  со стороны высших властей

 

    Чего стоит чоновский  командир И. И. Долгих, при ликвидации  в Горном Алтае инсургентского  вожака А. П. Кайгородова единолично  порубавший всех пленных - 40 человек  (10 апреля 1922 AD)

 

Верхом на лошади он ворвался к ним в скотский загон. И как эти несчастные метались в ужасе, чтоб избежать его смертоносной шашки. Долгих же отсек убитому Кайгородову голову - на показ начальству.

 

В чём  отличие от красильниковцев  или калмыковцев, рубивших пленных?

 

Террор, "распущенность" “белых”  и “красных” однотипны. Специфика - в деталях.

 

Так, белые широко применяли "домашнее средство" - порку.

 

Коммунисты предпочитали расстреливать  сразу.

 

    Подобно большевикам,  для достижения успеха атаманы  использовали отрицательные побуждения людей, но крайности пресекали.

 

Калмыков расстрелял всю свою военно-следственную комиссию, признав ее виновной в  грабежах и вымогательстве.

 

Белые социалисты -"законники" осуждали его за то, что казнил без суда, только по собственному приказу.

 

Хотя во многих случаях он расстреливал за дело: за шпионаж, уголовные преступления.

 

Атаманские отряды "грабили, а  сражались великолепно".

 

"Своеобразное идейное служение  стране", харизма вождей, привязка  к местности и населению, боевое братство и круговая порука партизан - всё это обусловило высокую боеспособность и надёжность вооружённых сил атаманов.

 

Генерал Будберг, злой на язык пессимист, в знаменитом "Дневнике" мало о  ком сказавший хорошо, атамана  Анненкова оценил высоко: