Яхонтов, анализ

Рождение спектакля «Война» было продиктовано не интересом к «роли», а интересом к теме. Театр назвал себя «Современник» по имени пушкинского журнала: «Как журнал, так и наш театр, мечтали мы, ставят своей целью слушать свое время, его смысл, содержание и идеи».

«Мы давно задумали сделать работу об империалистической войне» - писал Яхонотов.

Принимаясь за работу, за любой сценарий, необходимо собрать материал на выбранную тему. Так, для того чтобы поднять тему войны, необходимо было прочесть очень  много книг и выбрать основную дорогу. Необходимо было понять, в каком ключе решать эту очень сложную и очень обширную тему. Яхонтов жил, вынашивал темы.

« Мы вспомнили  строчки из «Манифеста Коммунистической партии» : “История всех до сих пор  существовавших обществах – была историей  борьбы классов…”».

«Манифест» стал ведущей нитью в этой работе.

« Я подумал, что война, вообще говоря, скверная, неприятная штука, и не стоит в  нее играть. Нам хотелось показать, откуда возникает необходимость  стрелять». 

«Я взял страничку, переписанную из книги Павловича, под длинным названием «Империализм и борьба за великие железнодорожные и морские пути будущего» и прочел:

“На голове его  была традиционная прусская каска с  золотым императорским орлом, но лицо его было скрыто большой белой вуалью, спадавшей на плечи. Великолепный белый кирасирский мундир просвечивал сквозь тончайший дамасский бурнус, прозрачный, как вуаль, и блестевший, как золото. На своем чудесном белом коне, окруженный пышной и многочисленной свитой, Вельгельм II вступил в Иерусалим”».

Затем автор  добавил:

« Преисполненный глубокого волнения при мысли  находиться на том месте, где пребывал один из благороднейших государей всех времен, великий султан Саладин, рыцарь без страха и без упрека, который  нередко даже своим врагам давал уроки истинного рыцарского духа, я пользуюсь прежде всего тем случаем, чтобы поблагодарить султана Абдул – Гамида за гостеприимство.

Пусть султан и  триста миллионов магометан, рассеянных по всей земле и почитающих в нем  халифа, будут уверены, что во всякий момент германский император будет им другом».

После речи, обращенной к магометанам, автор использовал  стихи Пушкина:

«Клянусь четой  и нечетой,

Клянусь мечом  и правой битвой

Клянуся утренней звездой,

Клянусь вечернею молитвой…». 

«Я возвеличиваю, - говорит Яхонтов, - въезд Вильгельма до Иисуса – и Иисус падает до Вильгельма. У него дурной последователь! Я просвечиваю Вильгельма – завоевателя через евангелие, я вижу «черную галку», тем самым дело Иисуса проиграно, ибо его последователь - «черная галка», не больше.» 

Также автор  взялся за статью «Искусственный туман» из специального журнала.

Весь материал в окончательном виде выстроился так:

«…Искусственный туман служит для того, чтобы обмануть противника, например, представить  для него местность в ложном виде…».

«Немецкие инженеры доказывали, что к концу 1917 года локомотив  поезда, вышедший со станции Хайдар – паша насупротив Константинополя, быстро промчавшись через Анатолию, Сирию, Месопотамию, Персидские горные цепи Тавра и Адда – Дака, перелетев  через волны исторической реки Евфрата, с победным свистом и торжествующим грохотом своих колес врежется под своды грандиозного вокзала, который Немецкий банк собирался выстроить в древней столице халифов».

«… И когда  приблизились к Иерусалиму и пришли в Вифанию к горе Елеопской, когда Иисус послал двух учеников, сказав им: «Пойдите в селение, которое прямо перед вами, и тот час найдете ослицу…и молодого осла…отвязавши, приведите ко мне.»

Ученики пошли  и поступили так, как повелел  им Иисус. Привели ослицу и молодого осла и положили на них одежды свои, и он сел поверх их.

…И когда  вошел он в Иерусалим, весь город  пришел в движение и говорил: кто  сей?».

«…На голове его была традиционная прусская каска  с золотым императорским орлом, но лицо его было скрыто большой белой вуалью, спадавшей на плечи. Великолепный белый кирасирский мундир просвечивал сквозь тончайший дамасский бурнус, прозрачный, как вуаль, и блестевший, как золото. На своем чудесном белом коне, окруженный пышной и многочисленной свитой, Вельгельм II вступил в Иерусалим».

«Черная галка, запели все разом,

Черная галка, соседи галдели…».

Так реагировал народ на ослепительный въезд  германского императора.  

Спектакль «Война»  родился из живого самочувствия человека, привыкшего к мысли, что он, рядовой  представитель общества, отвечает за все, что делается в мире.

В первой яхонтовской  композиции главным материалом была газета. О войне тоже проще всего  было сделать монтаж из газетных сообщений, очерков, стихов современных поэтов – о войне писали Маяковский, Тихонов, Багрицкий, Светлов, Луговской и многие другие.

Яхонтова и  Попову привлек не агитационно –  пропагандистский поворот темы, а  исследовательский, задача не «отразить  обстановку», а исследовать художественным способом ее первооснову. «Раскрыть  причину возникновения войн» - так это было сформулировано. Ни больше ни меньше.

Каковы бы ни была степень интеллектуальности спектакля  «Война», в его сердцевине лежало простое человеческое чувство, которому создатели спектакля лишь нашли  веские подтверждения  в трудах ученых и философов.

 Стиль спектакля  должен был подчиниться характеру  самой темы, строгой, трагической.  Но элемент игры в таком  спектакле показался не только  возможным, но необходимым, ибо  не лекцией, а системой художественных  образов предстало объяснить, «откуда возникает необходимость стрелять». Спектакль «Война» был задуман двумя людьми, помог им третий – музыкант, а сыграл спектакль один актер. 

Тема здесь  развертывается не через сюжетную канву  – случаи, события, ситуации, а через  систему высказываний – аргументов, высказываний – суждений исполнителя о действительности, а еще точнее, о проблеме, что его волнует, побуждает говорить, думать перед зрителями, втягивать их в этот процесс.

Источником такого типа литмонтажа может быть самый  разнообразный материал – литературный, публицистический, документальный, цельные стихотворные произведения, отдельные строфы и даже строчки, цитаты, свидетельства современников и т.д.

Темы и характер таких композиций близки различными жанрам лирики – философской, гражданской, героико – публицистической, лирики морально – этического плана и т.п. Композиция такого рода – определенное моделирование мыслительного процесса. Она представляет собой развернутое суждение исполнителя на избранную тему, суждение в развитии, в процессе формирования на наших глазах, при соучастии слушателя – зрителя. Источник аргументации – разнообразный литературный и документальный материал в русле избранной проблемы – может быть связан с темой впрямую и ассоциативно.

Первооткрывателем бессюжетного литмонтажа является В. Яхонтов.

С первых же строк  уже в «Прологе» Яхонтов погружает  нас в атмосферу начинающейся бойни – всемирного бедствия всех времен и народов. Знакомые с детства  строчки Пушкина о Золотом  петушке:

Негде в тридевятом царстве

В тридесятом государстве,

Жил-был славный  царь – Дадон…

Монтажируются с перечислением всех титулов  царя Николая, фрагментами из конвенции  между Россией и Англией, приказом о частичной мобилизации от 17 (30) июля 1917 года…

Документальный  образ войны ширится через  поэтические обобщения «Слова о полку Игореве» и Симеона Полоцкого из «Осады Троицко – Сергиевской лавры».

С помощью литмонтажа Яхонтов создает метафорический с символическим элементом обобщающий образ миросостояния, взаимоотношения  классов, народов в ходе назревания и непосредственных событий войны. Он складывается из многослойной системы мотивов мгновенных зарисовок.

Материал, использованный в «Войне» по своему охвату, широте, глубине, фактурной жанрово-стилевой пестроте – не имеет себе равных в истории литмонтажной драматургии.

Здесь и отрывки  из произведений классиков марксизма  – ленинизма, речь К. Либхнехта в  рейхстаге, документы эпохи, отрывки  из трактатов по военному делу, царские  приказы о частичной мобилизации, военные инструкции, материалы концепции  между Россией и Англией, донесения, отчеты с полей сражения, положения о лечебной методике, тимирязевская формула о клетке, псалмы Давида, и, наконец, художественная литература – отрывки из сказок Пушкина, его стихи, фрагменты из маленькой трагедии «Скупой рыцарь» и многое, многое другое.

Яхонтов здесь  избирает монтаж тематических циклов. Каждому из них соответствует определенный эпизод. Их всего 15. Имеется также пролог и эпилог. Картины имеют названия, приоткрывающие тему цикла или ее образное решение – «Морской бой», «Снаряд крупного калибра», «Зверинец», «лучшее негритянское стихотворение», «Воздушная атака», «Золотой осел», «Анчар», «Империализм», «Изобретение», «Бой быков» и т.д. Отдельный цикл внутренне завершен, связан с соседним ассоциативно. Вместе взятые, они составляют определенную систему доказательств – аргументов Яхонтова. Его сквозным действием является социально – политический, художественный анализ механизмов общественного развития, комплекс причин и следствий империалистической войны.

Объединяющим  моментом в композиции становится основной конфликт и его жанровый ключ: «Большая форма трагедии, размах и игра страстей двух борющихся классов» - так сам  Яхонтов определяет свой замысел.

Из описания фрагментов «Войны можно понять, что в исполнении композиции артист прибегал к разным позициям – рассказчика, оратора, актерского перевоплощения, штрихпунктирного силуэтного показа действующих лиц произведения.

В первом действии воссоздавалась картина морского боя. В бескрайнем водном пространстве, следуя чьей-то команде, навстречу друг другу движутся громады крейсеров и миноносцев и, встречаясь, начинают топить друг друга. Решено было сыграть величественное и трагическое зрелище – гибли «колоссальные рыцари из брони и железа», плод развития технического разума и труда человеческих рук.

Стихами Державина  был озвучен проходящий через  весь спектакль артиллерийский залп. Он звучал в картине морского боя, потом во время бомбардировки  Парижа, на фоне бесстрастных сводок и  схуой военной статистики:

Явись!

И бысть. – Молебных капля слез,

Упадши в чашу правосудья,

Всей стратегически  орудья

Как прах, взметнула  до небес… 

Сцена «Лазарет»  начиналась текстом из учебника медицины:

«Разрез кожи обязательно  должен производиться плавным движением  – Яхонтов играл хирурга-инструктора -…можно держать скальпель как писчее перо, размахи ножа невелики, но зато очень отчетливы…». Ирония, но какая-то страшноватая, была в этих невозмутимых словах и точных показах: скальпель – как писчее перо, скальпель – как смычок, скальпель – как столовый нож…

Тональность изменена – новая картина: «Газовая атака». Разлагаясь, хлороформ дает удушливый  газ – фоскен (шло описание газовой  атаки), но во время операции тот  же хлороформ наливают «по каплям, предлагая больному в целях равномерности и во избежание задержки дыхания, считать до ста, лучше в обратном порядке».

Если можно  так сказать, Яхонтов играл диалектику. Он ее демонстрировал, наглядно и убедительно. И цепь фрагментов – доказательств, где каждое предыдущее звено укреплялось  последующим, замыкал словами Энгельса:

«Но если мы подойдем с этим масштабом к человеческой истории, даже к истории самых  развитых народов современности, то мы найдем, что здесь все еще  существует огромное несоответствие между  поставленными себе целями и достигнутыми результатами».

Одна другую сменяли картины: история изобретений; борьба за рынки; парад завоевателей в колониях; морской бой; газовая  атака… Всюду гибель, варварство, разрушение. В финале акта всему этому подводился итог – опять же словами Энгельса – и это было сходно со звучанием мощных аккордов в фугах Баха:

«Но как бы часто  и как бы безжалостно ни совершался во времени и в пространстве этот круговорот; сколько бы миллионов  солнц и земель ни возникало и  ни погибало… - у нас есть уверенность  в том, что материя во всех своих превращениях остается вечно одной и той же…поэтому с той же самой железной необходимостью, с какой она когда-нибудь истребит на Земле свой высший цвет – мыслящий дух, она должна будет его снова породить где-нибудь в другом месте и в другое время».