Православие и протестантизм

По мнению Андреевой Л.А. и В.В. Ряховского, одной из серьезных причин межхристианской  конфликтогенности может стать  современная ситуация, характеризующаяся  фактической исчерпанностью резерва  для быстрого дальнейшего роста  числа новых членов православной церкви, что может привести к столкновению на миссионерском поприще с другими  христианскими конфессиями и  деноминациями [1, с. 144]. "С середины 90-х годов практически прекратился  мощный приток новых членов в РПЦ. Заявления ряда авторов о религиозном  ренессансе в России на данный момент не соответствуют реалиям. Анализ качественных характеристик современной религиозности  не подтверждает подобные суждения. Социологические  исследования показывают, что своеобразный религиозный бум проходит, ситуация становится стабильной, приостановился рост числа верующих, религиозные  организации именно в этом плане  исчерпали потенциал своего усиления", - таково мнение директора исследовательского центра "Религия в современном  обществе" Института комплексных  социальных исследований РАН профессора М. Мчедлова [10, с 23-24].

Тенденция к прекращению притока новых  членов в РПЦ, наметившаяся со второй половины 1990-х г., объясняется рядом  причин. Главная из них видится  в неспособности РПЦ повлиять на решение острых социальных вопросов. Заметим, что процесс дехристианизации в России в начале XX в. (уже в 1916 г. Синод в определении № 676 признал, что в Российской империи началось массовое отпадение от веры) был  неотделим от социального протеста населения, что стало следствием многовекового союза "трона и  алтаря" [2, с. 90]. Вопросы социальной справедливости, затронутые в "Социальной доктрине РПЦ", не трансформировались в открытую публичную критику  власти по социальным проблемам. Усиленное  лоббирование государством интересов  одной конфессии, стремление к клерикализации различных сторон общественной жизни, вызванное недооценкой роли внерелигиозно ориентированной части населения и полирелигиозного характера страны, спровоцировало негативный отклик в обществе. Клерикальную модель в православном варианте поддерживают около 5% православных при исключительно отрицательном отношении представителей других конфессий и неверующих [10, с. 26].

Развернувшаяся  недавно в обществе и СМИ дискуссия  о преподавании основ православной культуры в общеобразовательной  школе расколола общество и превратила дискуссию о светском образовании  в дискуссию о религиозном  образовании.

Такая реакция на циркулярное письмо министра образования РФ В. Филиппова региональным органам управления образованием субъектов  РФ от 22 октября 2002 г. о необходимости  ввести в светских школах предмет "Православная культура" была прогнозируема. Еще  в 1998 г. Центр социологических исследований Министерства общего и профессионального  образования РФ провел опрос "Потребность  в религиозном образовании в  условиях свободы вероисповедания". Согласно его результатам, введение религиозного образования не поддержали 58,5% учителей российских школ. Доля учителей, не одобряющих введение религиозного образования в рамках школ мегаполисов (Москвы, Санкт-Петербурга), составила 72,3%. Особую оппозиционность высказали  представители технической интеллигенции (против 52,3%) и малого бизнеса (против 39,7%) [16, с.55].

Попытки насильственной клерикализации различных  сторон общественной жизни идут вразрез  с заявленным в Конституции РФ светским характером государства и  могут иметь негативные последствия  для стремления России интегрироваться  в европейское (секулярное) политическое пространство. Весьма примечательно, что  в преамбуле находящегося в процессе обсуждения проекта европейской  Конституции отсутствуют положения  о роли религиозных ценностей. Следует  заметить, что наряду с попытками  насильственной клерикализации общества совершенно игнорируется факт социально-экономической  модернизации. А ведь главным следствием ускоренной экономической модернизации и перехода к обществу постиндустриального  типа (необходимость которых декларирует  само российское руководство) является рационализация общественного сознания. Попытки насаждения государством тенденции  клерикализации могут быть успешными  только в том случае, если сам  процесс социально-экономической  модернизации будет остановлен и  обращен вспять, то есть будет восстановлено  общество доиндустриального (традиционного, аграрного) типа. Заметим, что в 2001 г. на вопрос "Какая идея сегодня  могла бы вдохновить людей, сплотить их для общих целей?" респонденты  последнее место отвели "идее очищения общества через православную веру" (7,9%) [10, с. 26].

К другим причинам, повлиявшим на прекращение  притока верующих (особенно молодежи) в РПЦ, можно отнести устаревший старославянский язык богослужений, введенный в употребление еще  одиннадцать веков назад, славянофильскую (антизападную) ориентацию значительной части "активных верующих" и священнослужителей (печатный орган этой части верующих и священнослужителей - православный журнал "Русский дом", издающийся по благословению патриарха Алексия II, и одноименная телепрограмма "3 канала"), упор на следование прежде всего обрядовой стороне православия, критическое отношение к тенденциям модернизации РПЦ [1, с. 145].

Очевидные трудности в миссионерской и  пастырской деятельности Русской Православной Церкви объясняются и тем, что  урбанизированное, индустриальное российское общество как объект пастырской и миссионерской работы требует новых миссионерских подходов. Не имея большого опыта самостоятельного функционирования в условиях вероисповедной свободы, Русская Православная Церковь стремится войти в тесные отношения с государственными властями современной России и в большей мере полагается не на самостоятельную миссионерскую деятельность, а на административную помощь государства. Отсюда стремление многих иерархов придать православной церкви привилегированный статус по сравнению с другими конфессиями, что, по существу, размывает основную посылку правового государства -- единство прав и обязанностей всех граждан независимо от их вероисповедания.

Все вышесказанное  служит основанием для постоянно  высказываемых православной общественностью  опасений по поводу конкуренции со стороны других действующих в  России религиозных организаций. Например, советник-юрист Московской патриархии В. Калинин в записке "Некоторые  вопросы применения и совершенствования  законодательства о свободе совести  и о религиозных объединениях", распространенной в Государственной  думе РФ в июне 2003 г., пишет следующее (надо понимать -- от лица Московской патриархии): «Российскую общественность серьезно беспокоит бесконтрольная деятельность и активное "размножение" религиозных  групп, вызывающих межрелигиозные конфликты, захватывающих и покупающих имущество, земли. Образование и деятельность таких групп должны быть поставлены под жесткий контроль государства, при этом следует иметь в виду их зарубежное финансирование, фактическую  часто противоправную активность с  тем, чтобы принимать установленные  меры воздействия вплоть до запрещения и ликвидации в административном и судебном порядке. Наверное, органы власти субъектов РФ, исходя из своего опыта, предложат изменения и  дополнения действующего законодательства, что даст российской власти возможность  пошире взглянуть на обсуждаемую  проблему» [1, с. 146].

2.2  Протестантские организации как конфликтогенный фактор влияния на межрелигиозную ситуацию в России

Главным конфликтогенным фактором, начинающим оказывать влияние на межрелигиозную ситуацию в стране, является конкуренция  с Русской Православной Церковью других религиозных организаций, прежде всего протестантских. Среди христианских религиозных организаций они  в совокупности занимают вторую позицию. Современная ситуация характеризуется  бурным ростом численности протестантских общин (в 2002 г. было зарегистрировано всего 510 объединений различных направлений  протестантизма [8]), что в результате привело к такому феномену, как  наметившаяся религиозная переориентация регионов ранее безоговорочного  доминирования Русской Православной Церкви. При такой динамике у некоторых  представителей православной общественности вместе с "комплексом тревоги" формируется  иллюзорное представление о своих  конкурентах.

Например, Ю. Ушакова из Воронежской духовной семинарии в статье "Религиозная  ситуация; начало XX - канун XXI века" пишет, что "в Россию устремились представители  тех религиозных течений, которые  не пользуются доверием у себя на родине, -...мормоны, харизматики, адвентисты... Новые религиозные образования  обречены (так же, как в свое время  баптизм) на внеисторическое, внекультурное  существование. Судя по нашим наблюдениям, они становятся замкнутыми референтными группами, а члены этих организаций  начинают чувствовать себя внутренними  эмигрантами" [15].

Ушакова повторяет устойчивое заблуждение, бытующее в массовом российском сознании, согласно которому протестантские организации  в России имеют исключительно  западные корни и являются продуктом деятельности "западных миссионеров". Конкретные данные свидетельствуют о другом. Согласно "Отчету Совета по делам религий при Совете Министров СССР за 1988 год" количество религиозных организаций ведущей российской протестантской деноминации - пятидесятников - в условиях советского режима, исключавшего "массовое миссионерство", составляло в СССР 845 (как зарегистрированных, так и не прошедших государственную регистрацию). За прошедшие годы их число выросло менее чем в два раза, что не позволяет говорить о качественно иной ситуации в этой сфере (на 1 января 2002 г. 1380 зарегистрированных общин). Численность же организаций, например, евангельских христиан-баптистов при советской власти была еще больше и доходила в 1988 году до 2566.

Известный российский социолог-религиовед Р. Лопаткин отмечает, что сейчас "позитивное утверждение православия, его идеалов  и достоинств на практике часто подменяется  борьбой с другими конфессиями, ожесточенной полемикой с ними, желанием во что бы то ни стало дискредитировать своих оппонентов-конкурентов. То есть позитивная идентификация православного  христианина (чем его вера лучше  других) подменяется идентификацией негативной (чем другие вероисповедания  хуже). Из психологии известно, что негативная идентификация всегда ведет к  росту напряженности и конфликтам" [8]. Подтверждением таким прогнозам  может служить ситуация с поджогом 22 мая 2003 г. в Балашихе Московской области  дома молитвы евангельских христиан-баптистов. По мнению пастора В. Харламова, «фитилем для поджога зданий могла послужить  телепрограмма "Русский дом", прошедшая 18 мая 2003 г... и закончившаяся призывом ведущего А. Крутова к изгнанию евангельских христиан-баптистов за пределы города, что расценивается пастором как  призыв к межрелигиозной вражде» [8].

Таким образом, в этом эпизоде четко  прослеживается тенденция к провоцированию межхристианской конфликтогенности, что несомненно не может способствовать взаимодействию между конфессиями. Статистика по ряду российских регионов дает повод прогнозировать возможное  нарастание количества такого рода конфликтов, что является дезинтегрирующим фактором, не способствующим устойчивому развитию российского общества.

Например, согласно статистике по Дальневосточному федеральному округу на 1 января 2002 г. количество зарегистрированных протестантских организаций (409 или 46%) превысило количество других зарегистрированных религиозных организаций, включая православные (317 или 35%), католические (21 или 2%), мусульманские (11 или 1%), а также  иудейские, буддистские и др. [5, с. 3]. По занимаемой территории Дальневосточный  федеральный округ - Республика Саха (Якутия), Приморский и Хабаровский  края, Амурская, Камчатская, Магаданская, Сахалинская области, Еврейская  автономная область, Корякский и  Чукотский автономные округа -самый  большой в России по территории (36,4% от общей площади страны) и один из самых урбанизированных - три  четверти населения (преимущественно  русские) проживают в городах. Для  него характерна общероссийская тенденция  превышения показателя конфессиональной самоидентификации над показателем  общего уровня религиозности (56,2% против 50,2% согласно данным опроса, проведенного в одном из крупнейших городов  округа - Благовещенске в 2000-2001 гг.) [7].

Учитывая  этот фактор, следует оценивать и  другие показатели данного социологического исследования, согласно которым с  православием себя связали 44,9% респондентов, с протестантизмом - 4,3% [7]. Называя  себя православными, многие респонденты  имели в виду, как уже отмечалось, что они происходят из данной этнокультурной среды и относят себя к православной культурной традиции. Сведения, сообщенные протестантами, предполагали совершенно другой смысл. Эти респонденты - "активные верующие", так как протестантская культурная среда и этнокультурная традиция на Дальнем Востоке отсутствуют, то есть 4,3% процента - это уровень (показатель степени) собственно протестантской религиозности.

Заметим, что "активных верующих" (сознательно  вовлеченных в церковную дисциплину) насчитывается по усредненным данным общероссийских социологических опросов  около 3-4% от общего числа респондентов, называющих себя православными [1, с. 147]. Следовательно, можно сделать вывод  о том, что не идентификация себя с той или иной культурной традицией, а именно количество зарегистрированных протестантских и православных организаций  в Дальневосточном федеральном  округе отражает соотношение уровня протестантской и православной религиозности.

Отметим, что протестантизм появляется на Дальнем Востоке России только в  конце XIX в. К 1924 г. в Приморье насчитывалось  всего около 35 протестантских общин [5, с. 4], и это число в последующие  годы существенно уменьшилось. Бурный рост протестантских общин приходится на последнее десятилетие XX в. - время  религиозной свободы в России и является следствием активной миссионерской  и пастырской деятельности. Потенциал  ее развития обеспечивает молодежь, привлекаемая через доступную проповедь. По данными  социологических опросов в свободное  время склонны посещать общину 57,1% молодых протестантов и, соответственно, 4% православных [17, с. 26], что отражает степень религиозной активности (интенсивности культовых действий) как православной, так и протестантской молодежи. Для работы с неверующей молодежью применяются новые  формы, среди которых - проведение молодежных христианских дискотек, рок-концертов  и т.п. [6, с. 15-18].

В сфере  социального служения евангельские христиане более активны, чем  другие религиозные направления. В "Основах социальной концепции  Российского объединенного союза  христиан веры евангельской" намечены следующие направления социальной деятельности: участие в воспитании детей в детских домах и  интернатах; опека над немощными  людьми; нравственная поддержка заключенных; оказание психологической, духовной и  материальной помощи людям, входящим в  группы риска (наркоманы, бездомные, беспризорные дети). Приоритет отдан организации  различных видов социальных учреждений - детских приютов, реабилитационных центров, бесплатных столовых, воскресных школ, а также учреждений, оказывающих  гуманитарную помощь [11, с. 4,11].