"Русский" Лондон

"Русский" Лондон 

 

В 2008 году отмечается 455-летие  установления регулярных государственных  и торговых отношений между Россией  и Англией. На протяжении веков они  претерпевали и взлеты и падения, но все время эти страны живо интересовались друг другом.

 

По словам философа Николая  Лосского, "политический климат в Англии, пользование правом убежища, сами хозяйственные ее успехи вызывали восхищение русских". Англомания в царской России служила средством выражения оппозиционного настроения. Для русских Англия была воплощением и свободы слова, и передовой технологии. Вспомните обращенные к Вяземскому пушкинские слова: "Ты, который не на привязи, как можешь ты оставаться в России? Если царь даст мне слободу, то я месяца не останусь. Мы живем в печальном веке, но когда воображаю Лондон, чугунные дороги, паровые корабли, англ. журналы... то мое глухое Михайловское наводит на меня тоску и бешенство". Многие русские путешественники обязательно посещали Лондон, одну из мировых столиц, и оставляли нам "свой Лондон".

 

Один из постоянных авторов "Науки и жизни" представляет читателям "его Лондон", увиденный  им в продолжение нескольких посещений  и узнанный в результате поисков  в архивах и библиотеках России и Англии. В дальнейшем он предполагает написать книгу о "русском" Лондоне

 

 

На Трафальгарской площади возвышается колонна Нельсона - излюбленное место встреч лондонцев и туристов. 

 

 

 

"Великий пожар" 1666 года, от которого выгорело почти  все Сити. Старинная гравюра. 

 

 

 

Вид на "Монумент" - памятник "Великому пожару" 1666 года, увенчанный пламенеющей урной (архитектор Кристофер  Рен, 1671-1677). 

 

 

 

Судебные здания (Royal Courts of Justice) на улице Стрэнд, одной из главных улиц центра Лондона, название которой переводится "берег" - улица когда-то шла по берегу Темзы. 

 

 

 

Лондонская "маленькая  Венеция", живописный район на севере города. 

 

 

 

Единственный дом в  Лондоне (двухэтажный), проект которого принадлежит архитектору Вильяму  Валькоту, автору московского "Метрополя". 

 

 

 

Улица в фешенебельном  районе Белгравиа, на юго-западе Лондона. 

 

 

 

"Лавка древностей", описанная в романе Чарльза  Диккенса. Самый старый лондонский  магазин (находится на Portsmuth Street (Портсмут-стрит)  недалеко от улицы Kingsway (Кингсуэй) в центре города). 

 

 

 

Церковь св. Мартина, что в  Полях, на Трафальгарской площади, построена  в 1726 году архитектором Джеймсом Гиббсом. Во время Второй мировой войны ее подвалы служили бомбоубежищем. Сейчас в церкви часто даются концерты. 

 

 

 

Собор св. Павла; построен по проекту архитектора Кристофера Рена (1675-1710) на месте собора, сгоревшего в 1666 году. Среди многих известных  британских деятелей в соборе похоронены художники Д. Рейнолдс и Д. Тернер, полководцы Г. Нельсон и А. Веллингтон, а также автор проекта собора К. Рен, на могильной плите которого написано по-латыни: "Если ты ищешь  памятник, посмотри вокруг". 

 

 

 

Здание на Chatam Place (площадь  Чатам), где почти сто лет (с 1820-х  по 1924 год) находилось российское императорское  посольство. 

 

 

 

Дом в Бромли (6 Crescent Road, Bromley), пригороде Лондона, где в конце XIX века жил П. А. Кропоткин. 

 

 

 

В 1855 году А. И. Герцен нанял  в Ричмонде небольшой дом Cholmondeley Lodge (Чомли Лодж). Дом не сохранился, однако можно думать, что эта аллея  недалеко от места, где стоял дом, помнит Герцена.

 

 

 

Начало марта. Весенний день. В Москве еще снег, а в парках Лондона среди зелени травы бурно  цветут нарциссы. Чистый, свежий воздух. Где же тот "туманный Альбион"? Нет ни намека на знаменитый smog (соединение двух слов: smoke - дым и fog - туман), туман, смешанный с выхлопными газами, с  дымом из бесчисленных труб каминов, - непременный атрибут Лондона, образ  которого веками складывался у нас. Если я рассказываю, что на улице  в Люишеме, бывшем пригороде Лондона, рядом с Гринвичем, где я живу у моих друзей, в марте цветет магнолия, меня вежливо выслушивают, но в глазах я вижу плохо скрываемое недоверие.

 

Лондонские архитекторы  и реставраторы пригласили меня побывать внутри знаменитого "Монумента", еще стоявшего в лесах, и подняться  на его верхушку...

 

Просто "Монументом" (но с определенным артиклем the, что означает единственный в своем роде памятник, такой, о котором все знают) лондонцы прозвали колонну, возведенную в  память самого разрушительного пожара, случившегося в XVII веке. Пожар уничтожил  почти все, что находилось в Сити; по степени разрушений его можно  сравнить только с немецкой бомбардировкой во время Второй мировой войны.

 

Ранним воскресным утром 2 сентября 1666 года Томас Фарренор, булочник, живший на Pudding Lane (Паддинг-лейн), не погасил  огонь в своей печи. Пламя охватило весь дом и, раздуваемое сильным  восточным ветром, перекинулось на соседние постройки. На следующий день огонь поглотил все Сити, а через  три дня сгорели восемьдесят  семь приходских церквей, тринадцать тысяч  двести домов, Биржа, Таможня, собор  св. Павла, четыреста улиц лежали в  руинах и сто тысяч жителей  остались бездомными, но, как ни удивительно, погибли только восемь человек.

 

Вот в память об этом пожаре архитектор Кристофер Рен воздвиг  высокую, в 202 фута (почти 100 м), дорическую колонну, на вершине которой поставил урну с языками пламени. Высота колонны  была выбрана такой, что если ее положить по направлению к Паддинг-лейн, то верхушка упрется точно в то место, где стояла булочная Томаса Фарренора. Ровно через 320 лет, в 1986 году, цех  булочников решил принести извинения  за произошедший пожар - "лучше поздно, чем никогда", писали тогда в  лондонских газетах.

 

...В постаменте оказалась  незаметная дверца, и мы стали  подниматься по крутой лестнице, по 311 ступеням, на смотровую площадку. Оттуда открывался вид на лондонское  Сити, город в городе. Мой проводник  обратился ко мне: 

 

- Я думаю, вам будет  интересно взглянуть на то, что  мы нашли совсем недавно. 

 

- Что же?

 

- Погодите немного. 

 

Примерно на середине лестницы мастера меняли секцию железных перил. Старые детали лежали рядом. Мой знакомый поднял небольшую полосу, повернул ее, и в косом падающем свете  я увидел клеймо - изображение соболя.

 

- Что это? - спросил мой  проводник. 

 

- Вот удивительно: ведь  так клеймилось русское железо  демидовских заводов, - ответил я. 

 

В центре столицы Британии, самой мощной промышленной державы  мира в XVIII столетии, в одном из самых  известных памятников Лондона использовалось русское железо. Почему же не британское? Ведь стране, казалось бы, хватало собственного железа. Но нет, в то время металлургия Англии переживала не лучшие времена - железо выплавлялось на древесном угле, а леса были почти все уже уничтожены. Россия производила в два с половиной раза больше железа, чем Англия, особенно славилось своим непревзойденным качеством демидовское железо. Вот поэтому во время ремонта "Монумента" и было использовано демидовское железо, честно проработавшее в Лондоне сотни лет.

 

Немногие знают о том, что в одном из лондонских архивов  хранится автограф Пушкина. Это - лондонский городской архив, собравший документы  муниципальных служб, и там автографу  поэта из далекой северной страны, казалось бы, и места не должно быть.

 

Я узнал об этом из некоего  архивного справочника, и в один из приездов в Лондон направился в  архив Большого Лондона на Норт-хэмптон-роуд.

 

Если для работы в архивах  России требуется предъявить письмо, где какая-либо организация ручается за будущего посетителя (как бы чего не вышло, ведь архивы до сравнительно недавнего времени курировало небезызвестное ведомство), то в Британии нужно просто прийти и выразить желание работать... и все.

 

И вот я, иностранец, получил  право работать в архиве точно  так же, как и британский подданный. На моем рабочем столе лежала большая  книга с надписью на переплете "Letters" - "Письма", но под переплетом находились не только письма, но и самые разные документы: небольшие записочки, высказывания, отрывки из сочинений и конспектов - и все они замечательны тем, что  их авторы - известные люди: Наполеон, Вольтер, Шатобриан, Шелли, мадам Сталь, Вордсворт, Вальтер Скотт, Талейран, Лафайет - словом, весь цвет политической и литературной Европы. В этом собрании автографов был вплетен и небольшой листок со стихотворением:

 

Блажен, кто знает 

наслаждение

Глубоких мыслей

и стихов.

Кто наслаждение 

прекрасным 

В прекрасный

получил удел,

Певца восторг уразумел

Восторгом пламенным 

и ясным.

Внизу стояла подпись: "АПушкинъ". Это был вариант известного стихотворного  послания В. А. Жуковскому 1818 года.

 

Коллекция автографов принадлежала Саре Софии Фейн, жене Джорджа Вильерса, графа Джерси. Салон леди Сары Джерси в 1810-1840 годах считался одним из самых  модных в столице Великобритании. По словам Байрона, очаровательная хозяйка  салона, законодательница мод, была "самым  настоящим тираном, который когда-либо правил модными шутами и заставлял  их трясти своими шутовскими колпаками  с колокольчиками". Портреты леди Джерси писали известнейшие художники  Великобритании - Лоуренс, Ромни, Хоппнер; она послужила прототипом героинь  двух романов популярного писателя и не менее известного политического  деятеля Бенджамина Дизраеэли - "Сивилла, или Две нации" и "Конингсби, или Новое поколение".

 

Леди Джерси была близка к  литературному миру и дружила  с Байроном, который посещал ее дом, посвятил ей стихотворение, встречался у нее со многими литераторами. В числе немногих она поддерживала Байрона во время великосветского  скандала, разразившегося после того, как его жена порвала с ним  всякие отношения. Байрон часто встречался с леди Джерси и после своего отъезда  из Англии. Множество известных представителей высшего света, политического и  литературного мира часто посещали великолепный дом - Остерли-парк, доставшийся  леди Саре Джерси от деда - банкира Роберта  Чайлдса. Он сохранился и бережно  поддерживается "Национальным трастом", добровольной организацией по охране исторических и архитектурных памятников Англии. Загородный дом, построенный  в XVI столетии, приобрела семья банкиров Чайлдс и в конце XVIII века пригласила самого модного архитектора Англии Роберта Адама, который переделал  его. Это один из самых последних  сохранившихся выдающихся зданий неоклассического стиля в Англии.

 

Если принять во внимание интерес леди Сары Джерси к литературе и, в частности, ее дружбу с Байроном, то появление автографа Пушкина  в ее коллекции выглядело вполне естественным (в Англии Пушкина называли "русским Байроном"), а то, что  сборник автографов оказался в муниципальном  архиве Лондона, то таково было желание  нынешнего графа Джерси. Как он сообщил мне, остальная часть  богатого архива будет также передана в Лондон, и не исключено, что там  могут находиться любопытные документы, освещающие историю пушкинского  автографа. Для дальнейшей работы необходимо опять оказаться на Нортхэмптон-роуд, однако никто не поддержал такие  исследования...

 

Контакты России и Англии отнюдь не исчерпываются приведенными примерами.

 

Находясь в Лондоне, русский  может вспомнить многое, да не только вспомнить, но и посетить те места, где  когда-то бывали россияне: дворцы в  бывших пригородах Лондона - Ричмонд  и Гринвич, куда королева Елизавета  приглашала русских послов, принимая их в саду. Они потом с обидой сообщали в Москву, что королева беседовала с ними в "огороде", королева же оправдывалась - не в огороде, а в саду, где цветут розы (о  чем в Московии и не слыхивали); Дептфорд, где жил Петр Первый под именем десятника Петра Михайлова и ездил оттуда на ближние верфи, постигая искусство корабельной архитектуры. Он говорил, что "английский остров лучший, красивейший и счастливейший из всего света". Лондонский район Воксхолл на правом берегу Темзы, где находился одноименный сад, дал имя "Воксалу", славившемуся в Москве (он находился на юго-востоке, в районе нынешнего Большого Факельного переулка) своими увеселениями. 14-летний Пушкин писал:

 

Пролетело счастья время,

Как, любви не зная бремя,

Я живал да попевал,

Как в театре и на балах,

На гуляньях иль в воксалах,

Легким зефиром летал.

 

В Лондоне есть немало улиц и площадей, имена которых напрямую связаны с Россией: Moscow Road, Petersburg Place, Russian Row, Woronzow Road. Последнюю назвали в честь представителя русского двора в Великобритании, графа Семена Романовича Воронцова, с 1785 по 1806 год (более двадцати лет!) блестяще исполнявшего свои обязанности. Ему принадлежит заслуга предотвращения войны между Россией и Британией, когда последняя, верная принципу европейского равновесия, намеревалась остановить Россию в ее борьбе с Турцией. Тогда он повел настоящую пропагандистскую борьбу с правительством, поддерживал деятелей оппозиции, выступал в газетах, издавал брошюры, убеждая в том, что война в России будет чрезвычайно невыгодна Британии, и добился успеха.

 

После отставки Семен Воронцов остался в Британии вместе с дочерью, вышедшей замуж за лорда Пемброка, и скончался в Лондоне. Его  похоронили в церкви Мэри-ле-боун, а  улицу Мэнсфилд, где он жил, назвали  его именем, недавно на ней открыли  мемориальную доску. Рядом, на улице St.John's Wood (Сент-Джонс Вуд), сохранились  до нашего времени дома для бедных, построенные на деньги, пожертвованные церкви Мэри-ле-боун графом Воронцовым. Теперь уже отнюдь не бедные живут  в этих домах: в них удобные  и дорогие квартиры.

 

Улица Russian Row получила название после войн с Наполеоном, когда  Россия и русский император были у всех на слуху. В 1814 году Александр I прибыл в Великобританию под восторженные возгласы многотысячной толпы, приветствовавшей победителя. Он остановился в роскошной  гостинице в центре города, на улице  Пикадилли, но король, принимавший дорогого гостя, неоднократно предлагал Александру переехать во дворец, однако тот  и слышать об этом не хотел. Причина? Оказывается, гостиница была оборудована  новомодными, еще нигде не виданными  ватерклозетами...