Творчество Николая Михайловича Рубцова

 Однако в июне 1964 года в ресторане Дома литераторов вновь произошел инцидент, охарактеризованный администрацией и дирекцией в докладной записке и письме по этому поводу как учиненный Рубцовым "пьяный дебош", в результате чего "за систематическое появление в нетрезвом виде в ЦДЛ и недостойное поведение" он был исключен из числа студентов очного отделения. В январе 1965 года ему удалось восстановиться на заочном отделении. Закончил он институт лишь в 1969 году.       

 Лето и  осень 1964 года Рубцов провел  на родине, в селе Никольском. Поначалу он в полной мере  ощутил целительную силу и  благотворность своего возвращения  на родную землю, в края, где  прошли его детские и отчасти  юношеские годы. Уже в одном из первых писем оттуда своему вологодскому другу С. Багрову он пишет: "Я снова в своей Николе <...> Живу я здесь уже месяц. Погода, на мой взгляд, великолепная, ягод в лесу полно — так что я не унываю".       

 К 1963—1964 годам  относится попытка Рубцова устроить  личную и семейную жизнь со  своей сверстницей, знакомой еще  по детдомовским временам, — Генриеттой  Михайловной Меньшиковой. В апреле 1963 года у них родилась дочь  Лена. Но отношения с женой  и ее матерью не сложились,  что привело к разрыву. Все  это порождало в душе поэта  острую душевную боль, находящую  выражение в проникновенных стихах. И, быть может, первым из  таких стихотворений надо назвать  "Прощальную песню" (1965), которую,  по свидетельству В. Кожинова, поэт с покоряющей задушевностью пел на собственный мотив. 

Поэтическое наследство        

 Поэтическое  наследство, оставленное Рубцовым, невелико: оно умещается в одном  томе, хотя очевидно, что в него  вошло не все написанное, точнее  созданное, им. Вот характерные  слова поэта из письма Сергею Викулову: «Все последние дни занимаюсь тем, что пишу повесть (впервые взялся за прозу), а также стихи, вернее, не пишу, а складываю в голове. Вообще я никогда не использую ручку и чернила и не имею их. Даже не все чистовики отпечатываю на машинке — так что умру, наверное, с целым сборником, да и большим, стихов, "напечатанных" или "записанных" только в моей беспорядочной голове».       

 Но рукописи  у Рубцова все же были, часть  из них оказалась безвозвратно  утраченной во время его скитаний. Так, в материалах В. Каркавцева тоже упоминается повесть, над которой Рубцов работал в Никольском в 1964 году, однако, пишет журналист: «Никто эту вещь, навеянную морскими воспоминаниями, "живьем" так и не видел: рукопись лежала в чемодане, который у поэта однажды украли».       

 Несомненно, многое оказалось утраченным  еще и в силу того, что Рубцов  довольно безразлично относился  к собственным рукописям, не  старался сохранять автографы  стихов. Немало творческих планов  и замыслов, которыми он делился  с друзьями, остались нереализованными. Об этом вспоминает Нинель Старичкова: "...несмотря на жизненные невзгоды, поэт не собирался умирать. У него были большие творческие планы.       

 — В моих  стихах, — признавался он, — две  стихии. Стихия моря и стихия  поля. О поле я много написал,  а о море мало. К нему еще  вернусь..." «Рубцов любил свою  Родину, хорошо знал, но продолжал  изучать русскую историю. Был  у него замысел написать поэму  об Александре Невском. Определением "светозарный" наделил он  своего будущего героя».       

 Да, конечно,  многое осталось неосуществленным, другое возможно, и было реализовано,  написано, но пропало и до сих  пор не найдено. Однако все  же важнее то, что сохранилось  и представляет сегодня в своей  совокупности сложный, целостный,  складывавшийся на протяжении  всей его недолгой жизни художественный  мир поэта.