Сухоруков - публицист

На Кавказе  донской историк вскоре при содействии А. Грибоедова стал заместителем редактора «Тифлисских ведомостей», в которых он опубликовал целый ряд своих статей. В январе 1830 г. по указанию Чернышева за публицистическую и общественную деятельность он был арестован и в сопровождении фельдъегеря отправлен под надзор в отдельный Финляндский корпус, а все его бумаги опечатаны и отправлены А. Чернышеву.

        В 1831 г. В. Д. Сухоруков был отпущен на Дон, где установил связи с бывшими членами «Литературных собраний...». Их встречи вызвали опасение у войскового начальства, как бы на Дону вновь «не составилось какого-нибудь непозволительного общества». В связи с этим по рекомендации А. Чернышева В. Сухоруков в 1834 г. был командирован под надзор на Кавказскую линию. Там он познакомился с передовой местной интеллигенцией, встречался со ссыльными    декабристами,    с Н. В. Станкевичем, В. Г. Белинским и, несмотря на запрет, занимался историей Дона и Кавказа. В 1836 г. к нему обратился А. Пушкин с просьбой прислать что-либо «любопытного» для «Современника».

      На родину Василий Дмитриевич возвратился в 1839 г. Войсковое начальство, зная выдающиеся организаторские способности и познания в военном деле, намеревалось привлечь его для работы в войсковом штабе и за разрешением обратилось в штаб военных поселений.      

             Известный П. Клеймнихель на это   ответил,  что   «Сухоруков

такого  рода чиновник, за которым нужно  иметь особенный надзор». В 1839—1841 гг. В. Сухоруков активно участвовал в общественной жизни края. В 1840 г. анонимный доносчик сообщил А. Чернышеву, что В. Сухоруков «не оставляет» поля-тики и оказывает вредное влияние на администрацию и «на молодежь, которая живет не своим умом». После этого доноса В. Д. Сухорукова хотели «удалить» из Новочеркасска, но не успели. В итоге постоянных гонений и преследований его здоровье было подорвано, он скончался в августе 1841 г. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    1.3. Литературный альманах

    «Русская  старина»

  Исторический и одновременно литературный альманах «Русская старина. Карманная книжка для любителей и любительниц отечественного» издавалась декабристом А.О.Корниловичем; вышла всего одна книжка – на 1825г. Корнилович – историк и исторический беллетрист, серьезно изучавший эпоху Петра I, участник Вольного общества любителей российской словесности, был сотрудником «Полярной звезды» и других изданий.

Книжка  «Русской старины» состояла из пяти статей Корниловича, объединенных общим названием  «Нравы русских при Петре Великом», и четырех статей историка и этнографа В. Д. Сухорукова, имевших заглавие «Общежитие донских казаков в XVII и XVIII столетии». В произведениях Корниловича очень высоко оценивалась деятельность Петра I как просвещенного монарха-реформатора, делалось характерное для декабристов скрытое противопоставление Петра I Александру I. Пушкин, работая над «Арапом Петра Великого», обращался к статьям Корниловича, в частности к статье «О первых балах в России».

Сухоруков собирал материалы по истории  Войска Донского. В своих работах  он подчеркивал героизм, мужество, природное  свободолюбие донского казачества, т. е. те гражданские добродетели, которые прославлял Рылеев в «думах» и поэмах. Статьи Корниловича и Сухорукова, отличаясь исторической точностью, были в полном смысле слова художественными произведениями.

«Русская  старина» была сочувственно встречена  читателями и вскоре вышла вторым изданием.

Глава 2. Донские истории в публицистике В.Д.Сухорукова

2.1. История донского казачества 

          Офицер особых поручений при войсковом атамане В.Д. Сухоруков, быть может, самый известный из донских дореволюционных историков (известный еще и благодаря знакомству с декабристами и А.С. Пушкиным), начал занятия историей донского казачества по поручению Комитета об устройстве Войска Донского в 1821 г. Поездки по донским станицам и крепостям с целью обработки архивов и сбора документов дали весьма обширный материал. В 1824 – 1825 гг. увидели свет несколько небольших его работ, в частности «Общежитие донских казаков в XVII и XVIII столетиях» и «О внутреннем состоянии донских казаков в конце XVI столетия» (обе опубликованы в 1824 г.). Часть сведений из этих ранних статей вошла в обобщающее «Историческое описание земли донских казаков». Материалы о ранней истории донских казаков XVI – XVII столетия изложены в этом труде на основе документов, что придает работе достоверный характер. Особый акцент в этом исследовании сделан на демократических основах устройства донской общины, на казачьем круге. Хотя труд В.Д. Сухорукова охватывает разные стороны жизни – правление, военное устройство, воинские обычаи, образ войны и частной жизни – о многих из них сказано весьма обобщенно.

       Из его работ наибольший интерес  представляют «О внутреннем состоянии донских казаков в конце XVI столетия» и серия очерков под общим названием «Общежитие донских казаков в XVII и XVIII столетиях», опубликованных в изданном им в 1824 г. совместно с членом Южного общества А. Корниловичем альманахе «Русская старина». В этих работах он впервые осветил политическую историю донских казаков за все время их существования. Василий Дмитриевич прославлял героическое прошлое казачества и его свободолюбие, идеализировал демократический уклад его общественной и политической жизни. Идеализация В. Д. Сухоруковым демократического устройства донского казачества, как и идеализация декабристами республиканского строя Новгорода, носила в то время острый политический характер.

      Литературно - публицистические  статьи В. Сухорукова с большим  интересом были встречены в  литературной среде и получили  доброжелательные отзывы критики. В 1823 г. Василий Дмитриевич был избран членом-сотрудником Вольного общества любителей российской словесности, а в 1824 — действительным членом. В 1823—1824 гг. К. Рылеев в этом обществе изучал взгляды и образ мыслей его членов и соответственно оказывал влияние на тех, кого он намеревался привлечь в Северное общество.

      В. Д. Сухоруков писал: «От 1571 г. Д. К. не ограничивались уже одними разъездами между Крымом и Россией, но беспрерывно вторгались во внутренности самой Тавриды, опустошали улусы ее, брали пленных, появлялись снова в других местах и тем содержали хана во всегдашних беспокойствах и тревоге». «В 1576 г. приступили к Азову, взяли оный и, такой смелостию изумив султана, заставили его писать о сем к хану Крымскому». В Москву передавали, что султан упрекал хана в убийстве плененного атамана Даниила Черкашенина: «Ныне де ты меж Казаков и Азовой великую кровь учинил, впредь нельзя устоять моему Азову; а ведь Азов Казаками и жил, а Казаки Азовом жили, оттого и было между ними мирно». Султан резонно видел в торговых сношениях надежду на укрепление мирных связей с соседями. Факт существования на Дону независимого казачьего политического общества он признавал, но формальным актом признавать его не хотел. Зная о прежних служилых отношениях между большинством Казаков и царем московским, он сам и подвластные ему Татары направляли первое время к царю все протесты на действия Д. Казаков. Иван Грозный оправдывался на их упреки: «Наших Казахов на Дону нет и не посылаем ни кого, а живут на Дону всяких земель беглые люди, нашего государства и Литовские земли». Он указывал и точное имя этих «беглецов»: «ДОНСКИЕ КАЗАКИ потому же не по нашему велению живут, бегая из нашего государства, а не по нашему наказу. И много лет живут под Азовом, и много на Дону живет того, иногды в миру, а иногды не в миру, да только всякие такие дела у них делаются без нашего ведома»⁶.

        Находим в исследованиях В.Д. Сухоруков и из прошлого казаков-некрасовцев отдельные (как правило, небольшие по объему) сюжеты, связанных с историей Кубанского казачьего войска, донского казачества (в том числе Булавинского восстания), запорожского казачества, старообрядческого населения Османской империи и т.п.. Однако,,некрасовская тема’’ звучала лишь в виде констатации появления в 1708 г. на Кубани определенной по численности группы донских казаков, он пишет о местах их первоначального поселения.

               В старой столице донского казачества – Черкасске, одна из станиц именовалась Татарская, была населена казаками-мусульманами, имела мечеть и самоуправление по казачьему образцу. Ряды донских казаков-мусульман значительно пополнились после переселения в 1783 г. на территорию Войска Донского части ногайцев. Донские татары наравне с другими казаками участвовали в войнах России и долго хранили свою веру и самобытность, несмотря на усвоение многих черт казачьей культуры. К середине XIX в. в силу ряда причин, главной из которых стала территориальная изолированность от других мусульманских земель, большая часть мусульманского казачества с семьями эмигрировала в пределы Османской

    После включения Нижнего Дона в состав России, межконфессиональные отношения в крае обрели относительную устойчивость. Основную массу донских мусульман составляли татары, которые на протяжении длительного времени являлись олицетворением ислама в Области Войска Донского. В этот период в рамках казачества происходит формирование уникальной группы донских татар, которые входили в состав Войска Донского, но при этом оставались мусульманами. И авторитетный донской краевед Сухоруков В.Д. относит их появление, как части казачьей общности, к первой половине XVII в. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

2.2. Быт и традиции 

            Собственно этнографические особенности описаны исходя из разделения казаков на верховых и низовых, учтены и исторические изменения. Характерна в этом смысле рубрикация глав: «Перемена в жилищах казаков» или «Новое вооружение казаков».

По историку Сухорукову, «Казаки в общежитии своем были привязаны друг к другу как братья, гнушались воровства между собою, но грабеж на стороне, и особливо у неприятелей, был у них вещью обыкновенной. Трусов не терпели и, вообще, поставляли первейшими добродетелями целомудрие и храбрость». «В наказаниях за преступления были жестоки. «В куль да в воду» -главная казнь за измену, трусость, убийство и воровство». Убийство врага, конечно, не считалось за преступление. Создав независимую республику донские казаки постепенно добились ее фактического признания всеми соседями. Тогда это происходило медленнее, чем теперь и Русским государям в этом случае принадлежало первенство. Потом их примеру последовали и другие, хотя и без формальных актов. С Азовом и Крымским ханом они мирились и «розмирялись». Персидский шах однажды прислал посольство в сорок человек и предлагал помощь, против Турок; с Польско-литовским королем договаривались о взаимной поддержке в борьбе с Крымом; с кочевыми народами Прикаспия обменивались посольствами. Историки и правоведы посвятили много внимания определению характера формальных отношений между Русскими государями и Д. Казаками. Их выводы весьма разноречивы, но никто из них не смог опровергнуть первоначальной независимости Дона. Иван Грозный первым признал эту независимость и цари после не раз подтверждали самостоятельность донского политического общества. Например, через 30 лет после возвращения Казаков на Дон, «хан Махмет Гирей и Турция требовали от царя свести Казаков с Дона, но Москва в 1578 г. отвечала, что ни Днепровские, ни Донские Казаки не зависят от в. князя; первые состоят от Батория, а последние суть беглецы от Литвы и России, и что Государь не признает их за своих подданых» (Сухоруков). Еще через 35 лет после этого, дела сношений с Д. Казаками, как и всех иностранных государств, переданы в ведение новооснованного Посольского Приказа, из которого изъяты только в 1721 г. До начала XVIII века в Д. Казаках можно видеть «федератов» Московского царя. Такой характер отношений между могущественным монархом и племенами, ближайшими к его владениям, создан за тысячу лет перед тем в Византии. Федераты «жаловались» (награждались) вещевыми и денежными дарами, а за это не нападали сами н не позволяли никому другому нападать на окраинные области союзного государства. Д. К. выполняли те же функции боевых помощников Москвы. В этом случае их отношения основывались часто на договорных царских грамотах, что ни в какой мере не урезывало их независимости.

       Е.Кательников на примере станицы Верхне-Курмоярской (была перенесена   на левую сторону Дона ы 1809 г.) описывает чрезвычайно интересный пример такого межевания: “На задонской или ногайской стороне границею юртов почитали от Дона в степь на такое расстояние, на которое выстрел из пищали тогдашнего ружья пулею достанет¹.  О принципе “ружейного выстрела”, используемого при разделе станичных владений внутри Черкасска,  писал и В.Д. Сухоруков: “... старики не все помещались  в беседах, подле рундуков: некоторые собирались в станичные дома, которых по числу станиц города Черкасска было девять. Дома сии были построены на берегу Дона в близком один от другого разстоянии; две или три станицы пускали по реке деревянный поплавок, прикрепив к нему маленькую цель; пространство размеряли так, чтобы от каждого станичного дома цель отстояла на ружейный выстрел; начиналась стрельба со всех станичных домов, и которая станица прежде успевала сбить цель, ту побежденные обязаны были угощать тройным касильчатым медом”². Из приведенной цитаты ясно, что станичные избы располагались на расстоянии двух ружейных выстрелов одна от другой. (Интересно что Г. де Рубрук, описывая   монгольское поселение - орду, указывал, что главная ее черта - построение кибиток в виде параллельных линий, вытянутых с востока на запад; расстояние между ними должно было равняться полету камня)  Песенное искусство донских казаков не так полно представлено в нотографии, описано и изучено. Первая публикация о казачьем песенном творчестве появилась в 1824 году -статья Сухорукова и Корниловича «Общежитие донских казаков в 17-18 ст.» с 5 казачьими песнями, гармонизованными Кольбе в альманахе «Русская старина».

У донских  казаков, судя по письменным источникам, имелись, помимо индивидуальных и  общинные голубцы, сооружавшиеся на местах братских могил. Здесь казаки-старики устраивали беседы и поминальные тризны. В.Д. Сухоруков так описывал такую “беседу”: “Другие  компании стариков собирались на голубцах (могильных памятниках) на кладбище, где, усевшись кружками, каждый поочередно приносил ендову крепкого меда и, разнося кружки за упокой усопших и в честь живущих, начинали любимые песни, повторяемые всею беседою”³.

      После переселения на новые места,  могилы предков превратятся в  казачьи  святыни, за ними закрепятся названия - Старый городок (в варианте - Родительское), определившие их статус станичных святынь.  На месте  голубцов здесь будут сооружены  большие деревянные  кресты.   Со временем сложится традиция совершения крестных ходов и совершения поминальных тризн (обычно на Масленицу) на местах Старых городков. Сохранилось несколько развернутых описаний таких общинных молений: