Оппозиция чувствительности и рассудочности в романе "Страдания юного Вертера"

МОСКОВСКИЙ  ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

имени М.В. ЛОМОНОСОВА

__________________________________________________________________

 

 

 

ФАКУЛЬТЕТ ЖУРНАЛИСТИКИ

 

Кафедра зарубежной литературы и журналистики.

 

 

 

 

 

ОППОЗИЦИЯ ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТИ И РАССУДОЧНОСТИ  В РОМАНЕ «СТРАДАНИЯ ЮНОГО ВЕРТЕРА»

 

 

 

 

 

 

 

Реферат

студентки 2 курса  д/о (гр.215)

ЮДИНОЙ А.Р.

научный руководитель -

А.П. ШИШКИН.

 

 

 

 

 

Москва – 2012

Содержание:

1. Ведение. История романа – стр. 3-4.
2. Основная часть – стр. 4-13.
1. Проблема и конфликты романа – стр.4-5
2. Оппозиция чувствительности и рассудочности на уровне любовного конфликта – стр. 5-12
3. Оппозиция чувствительности и рассудочности на уровне социального конфликта: личности и высшего общества – стр.12-14
3. Заключение – стр.14
4. Список использованной литературы – стр.15.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1. Введение. История романа

«Страдания юного Вертера» - это вершина художественного творчества Гёте, одно из самых выдающихся произведений немецкого и европейского сентиментализма. Именно это, второе относительно крупное творение принесло писателю всемирную славу. По словам Вильмонта, эта книга вместила «все беды и смутные чаяния страждущего человечества»¹.  Роман относят к направлению «Буря и натиск», для которого характерен отказ от культа разума и обращение к предельной эмоциональности и индивидуализму.

 В романе развиваются две переплетающиеся темы: личная судьба Вертера, его чувство к Лотте, и события внешней жизни.

Необходимо  понять, какой была общественная жизнь, в какое время раскрывается характер Вертера.

«Страдания юного Вертера» были  напечатаны в 1774 году, за 15 лет до начала Французской буржуазной революции. Германия тогда представляла собой политически ослабленную феодально-раздробленную страну, о социальных переменах в которой можно было только грезить. «Гете не без гордости писал в своей автобиографии: "Действие моей книжечки было велико, можно сказать, даже огромно - главным образом потому, что она пришлась ко времени. Как клочка тлеющего трута достаточно, чтобы взорвать большую мину, так и здесь взрыв, происшедший в читательской среде, был столь велик потому, что юный мир сам уже подкопался под свои устои"» ².

Интересно, что  роман и после Французской буржуазной революции не утратил своей популярности. «Старый уклад поверженной французской монархии, если не всюду в Европе, то достоверно во Франции, отошел в безвозвратное прошлое, но горечь жизни, отвращение к жизни, к ее несовершенствам не разлучились с земной юдолью, неотрывно сопутствовали людям, наделенным более ранимым сердцем, и в новоявленную эру»³. «Пресловутая «эпоха Вертера», если как следует в нее всмотреться, обусловлена не столько общим развитием мировой культуры, сколько частным развитием отдельного человека, прирожденное свободолюбие которого было вынуждено приноравливаться к ограничивающим формам устаревшего мира. Несбыточность счастья, насильственная прерванность деятельности, неудовлетворенное желание нельзя назвать недугом определенного времени, а скорее недугом отдельного лица. И как было бы грустно, не будь в жизни каждого человека поры, когда ему кажется, будто «Вертер» написан только для него одного», — сказал Гете Эккерману 2 января 1824 года (источник - Н. Вильмонт, Комментарии).

Небывалый интерес  к роману можно объяснить особым вниманием автора к внутреннему миру человека. Психологизм, глубина проникновения в характер, деталировка изображения – все это было новым для 18 века. Кроме того, в «Страданиях юного Вертера» мы видим усиливающуюся тенденцию к реализму: изображение бюргерского быта (дом амтмана – Лотта с детьми) и чванливого дворянства.

Гёте поднимает  проблемы, к которым потом будет  обращаться Стендаль и Бальзак, обрисовывает «общие черты трагедии буржуазно-демократических идеалов, трагедии, которая становится очевидной лишь много времени спустя»⁴.

Исследователи творчества Гёте нередко обращают внимание на некоторую автобиографичность романа, считая, что в его основу легли переживания писателя во время пребывания в Вецларе (с июня по сентябрь 1772), его знакомство и переписка с Шарлоттой Буфф и ее женихом Кестнером. Гёте был увлечен Шарлоттой, и она не осталась к нему равнодушной. Кестнер даже готов был вернуть слово, данное ему Шарлоттой, но Гёте не мог ради такой жертвы отказаться от абсолютной свободы, без которой не представлял себе литературной деятельности. Сам Гёте, Шарлотта, Кестнер послужили прототипами Вертера, Лотты и Альберта.

Однако нельзя называть роман автобиографией писателя. ««Страдания юного Вертера» с  тем большим основанием могут  быть названы характерной, типической «историей его современника»»⁵. Общность героя и автора в том, что они «сыны дореволюционной Европы»⁶ 18 века, втянутые в борьбу новой мыслительности с традиционными, устаревшими представлениями и чувствованиями.

Эту борьбу можно  рассмотреть как оппозицию чувствительности и рассудочности в романе.

2. Основная часть.
1. Проблема и конфликты романа.

Для раскрытия  темы необходимо обратить внимание на главную проблему, поставленную Гёте, и на конфликты, в которых эта проблема решается.

Георг Лукач  в своей книге «К истории реализма»  пишет, что «центральную проблему произведения образует всестороннее развитие человеческой личности»⁷. Гёте раскрывает противоречия личности и общества, присущие буржуазному строю в его чистом виде. Причем писатель не только показывает, какие конкретно препятствия ставит общество человеческой личности. Он видит также, что «законы и учреждения, которые служат развитию личности в узко классовом смысле слова (обеспечивают, например, свободу торговли), в то же самое время беспощадно душат действительные ростки индивидуальности»⁸.

Общий конфликт, на основе которого раскрывается проблема развития человеческой личности, - это противостояние между индивидуумом и окружающей его действительностью, включающей в себя систему жизненных правил. Причем эти правила не всегда плохи. Так, вряд ли можно не согласиться с тем, что наказать крестьянина, совершившего убийство, - это справедливо, какими бы мотивами он не руководствовался. И разумом это понимает и сам Вертер. В произведении Гёте расчленяет конфликт между индивидуумом и окружающей действительностью на два более частных, причем подчеркивает это композиционно. В первой части романа раскрывается конфликт любовный, причем изображение любви в романе Гёте не ограничивается только этим чувством. Он вкладывает в любовный конфликт  глубокие проблемы развития личности. Все человеческие страсти, которые в обычной жизни выступают разрозненно, сливаются в любви Вертера к Лотте. Эта любовь возвышается в мастерском изображении Гете до «выражения общенародных тенденций»⁹. Сам Гете говорил позднее, что любовь к Лотте примиряла Вертера с жизнью.

Второй конфликт, который раскрывается в следующей  части романа, - социальный: личности с ограниченным дворянским обществом. Вертер переезжает в город Д., становится чиновником при посланнике, педантичном, придирчивом. Герой не может поставить себя в рамки, в которых общество существует, не может заставить себя верить в те истины и ценности, перед которыми преклоняется свет, преследовать цели, которые здесь, в городе, считаются благородными.

В итоге в  части «От издателя к читателю» разрешается конфликт любовный: Вертер поглощен чувством, подавлен им. О разрешении социального конфликта вряд ли можно говорить: герой не подчинен рамкам общества; вероятно, эту борьбу с социальными ограничениями личности будут продолжать другие герои.

Выделив два  конфликта, рассмотрим оппозицию чувствительности и рассудочности на двух уровнях.

2. Оппозиция чувствительности и рассудочности на уровне любовного конфликта.

Георг Лукач  пишет о любовном конфликте в  романе: «Под оболочкой любовного конфликта он показал неразрешимое противоречие между развитием личности и общественными условиями…»¹⁰. Более того, он рассматривает этот конфликт так: «Лотта — буржуазная женщина, которая инстинктивно держится за свой брак и пугается собственной страсти. Трагедия Вертера, таким образом, не только трагедия несчастной любви, но и совершенное изображение внутреннего противоречия буржуазного брака: этот брак связан с историей индивидуальной любви, которая возникает вместе с ним, но вместе с тем материальная основа буржуазного брака находится в неразрешимом противоречии с чувством индивидуальной любви». Я согласна с тем, что любовная линия  в романе – это отражение конфликта Вертера с обществом, а потом и со всем миром, и с самой жизнью. Но, на мой взгляд, дело здесь не в буржуазных предрассудках Лотты и не в том, что она пугается собственной страсти. Ее нельзя сравнивать с Татьяной Лариной, которая отказывает Онегину, хотя продолжает любить его, отдавая таким образом долг правилам светского общества. Лотта искренне любит Альберта и даже не думает о том, чтобы оставить его и уйти к Вертеру. К последнему у нее другие чувства, и на них невозможно строить семью, потому что они слишком возвышенны, глубоки, совершенно оторваны от реальности. Между Вертером и Лоттой сильнейшая духовная связь, они оба очень тонко чувствуют красоту природы и произведений искусства, но это совсем не те чувства, которые она испытывает к жениху, а потом к мужу. Таким образом, Гёте показывает нам вовсе не конфликт истинной любви и буржуазных предрассудков, он демонстрирует противостояние чувствительности – рассудочности, из которого в силу жизненных обстоятельств победителем выходит рассудочность.

В любовном конфликте мы рассматриваем трех главных персонажей: Вертера, Лотту и Альберта. В каждом из них проявляется определенная тенденция к чувствованию мира. Вертер – это тонкий идеалист, он чувствителен, чист и непосредствен как ребенок. Он может увидеть священное даже в самом мелком, ничтожном, незаметном большинству. В письме от 10 мая Вертер пишет Вильгельму: «вижу тысячи всевозможных былинок и чувствую, как близок моему сердцу крошечный мирок, что снует между стебельками, наблюдаю эти неисчислимые, непостижимые разновидности червяков и мошек и чувствую близость всемогущего, создавшего нас по своему подобию, веяние вселюбящего, судившего нам парить в вечном блаженстве»¹¹ (письмо от 10 мая). Немаловажная деталь – его увлечение рисованием. Причем ему, как невероятно остро чувствующему человеку близка проблема «невыразимого». Лежа в высокой траве, он думает, как бы запечатлеть «отражение предвечного бога», и понимает, что его «подавляет величие этих явлений», он не способен их передать. Вертер осознает, что окружающая его могущественная красота мира выше человека и обрекает его на вечную гибель. Причем эти чувства усиливаются у него по мере углубления конфликта с обществом и по мере понимания безнадежности его любви. Уже в письме от 21 июня он пишет: «Как же мы жаждем отдать себя целиком, проникнуться блаженством единого, великого, прекрасного чувства. Но, увы, когда мы достигаем цели, когда «там» становится «тут», все оказывается прежним, и мы снова сознаем свое убожество, свою ограниченность, и душа наша томится по ускользнувшей усладе»¹² (письмо от 21 июня).  Но в июне он еще искренне любит этот мир и находит в себе силы сопротивляться его могуществу, создавая собственный устроенный патриархальный быт, который словно примиряет его с природой: «Ничто не вызывает во мне такого тайного и непритворного восхищения, как этот патриархальный быт, и меня радует, когда я могу без натяжки переносить его черты в мое собственное повседневное существование»¹³ (письмо от 21 июня). В августе же окружающий мир становится источником страданий. В письме от 18 августа он пишет Вильгельму: «Могучая и горячая любовь моя к живой природе, наполнявшая меня таким блаженством, превращая для меня в рай весь окружающий мир, теперь стала моим мучением и, точно жестокий демон, преследует меня на всех путях», «зрелище бесконечной жизни превратилось» для героя «в бездну вечно отверстой могилы»¹⁴.

Чувствительность сентиментального героя проявляется, по словам С.В. Тураева, широко, означая «целый нравственный комплекс: верность природе (своей человеческой природе), добро и максимализм в человеческих отношениях тесно переплетаются и образуют своего рода модель мироустройства, полемически противостоящую неустроенности современной жизни»¹⁵.

«Пространство задушевного общения Вертера замыкается на персонажах, эмоционально воспринимающих окружающий мир, тонко чувствующих природу, отзывчивых к искренним проявлениям радости, горя, любви, страданий – на тех немногих, чей душевный строй созвучен душевному строю Вертера, то есть на персонажах чувствительных»¹⁶. Поэтому Вертер вступает в конфликт с Альбертом. Противостояние их обусловлено не только, а в первой книге и не столько их соперничеством в любви, но и разным мироощущением, жизненными принципами, понятиями. Впервые мы встречаемся с Альбертом в письме Вертера от 30 июля. Здесь оппозиция чувствительности – рассудочности еще не в полной мере проявляет себя. Вертер даже пишет: «Бесспорно, лучше Альберта нет никого на свете»¹⁷. Герои уважительно относятся друг к другу. Например, Альберт, проявляя деликатность, не целует Лотту в присутствии Вертера. Единственное, что уже здесь подмечает Вертер, это то, что  сдержанность его соперника резко отличается от его собственного беспокойного нрава. Главный герой, в котором заложен огромный творческий потенциал, мучительно ищет себя и остается бездеятельным. Вертер даже завидует Альберту, зарывшемуся в деловые бумаги. Однако вспомнив басню о коне, «который, прискучив свободой, добровольно дал себя оседлать и загнать до полусмерти»¹⁸ (письмо от 22 августа), Вертер понимает, что такая участь вряд ли ему подходит.

Оппозиция чувствительности и рассудочности на примере образов  Вертера и Альберта обостряется по мере развития сюжета. Их открытое противостояние описано в письме от 12 августа. Вертер попросил у Альберта пистолеты на дорогу. Он в ответ рассказал историю о том, как предусмотрительность сыграла с ним «злую шутку»,  а затем принялся «за свои «впрочем»», засыпал Вертера «оговорками, сомнениями, возражениями»¹⁹. Кажется, что для Альберта в жизни все определено, он всему может дать точные наименования, обо всем имеет однозначное мнение. Для него самоубийство всегда безумие. Он ни на толику не может отойти от общепринятых затверженных норм и правил жизни. Эмоциональная, духовная подоплека не могут стать для Альберта оправданием безнравственных поступков: «…некоторые поступки всегда безнравственны, из каких бы побуждений они ни были совершены»²⁰. Человек, увлекаемый страстями, для него помешанный.