Биография и творчество Максима Горького

МАКСИМ ГОРЬКИЙ

В метрической книге записано, что 16 марта 1868 года родился (по новому стилю 28 марта; до 1918 года даты указываются  по старому стилю), а 22 марта крещен младенец Алексей. Родители его: «мещанин Максим Савватиевич Пешков и законная жена его Варвара Васильева». Алексей был четвертым ребенком Пешковых (два его брата и сестра умерли в младенчестве).

Алексей Пешков стал известен всему  миру под именем писателя Максима  Горького. Его родной город Нижний Новгород (в советские времена  он назывался Горький.)

Дед будущего писателя со стороны  отца — Савватий Пешков — дослужился до офицерского чина, но был разжалован за жестокое обращение с солдатами. Его сын Максим пять раз убегал от сатрапа-отца и в 17 лет ушел из дома навсегда.

Максим Пешков выучился ремеслам краснодеревщика, обойщика и драпировщика. Человек  он был, видимо, неглупый (потом его  назначили управляющим пароходной конторой) и художественно одаренный  — он руководил строительством триумфальной арки, сооружавшейся по случаю приезда  Александра II.

Дед со стороны матери Василий Каширин  в молодости был бурлаком, потом  открыл в Нижнем Новгороде небольшое  красильное заведение и тридцать лет был цеховым старшиной.

Большая семья Кашириных — кроме  Василия Каширина с женой, в доме, где поселились Максим и Варвара, жили их два сына с женами и детьми — не была дружной, отношения Максима  Савватиевича с новой родней не ладились, и в первой половине 1871 года Пешковы уехали из Нижнего в Астрахань.

Своего доброго, неистощимого на выдумки  и веселого отца Алексей почти  не помнил: он умер 31 года, заразившись  холерой от четырехлетнего Алеши, за которым самоотверженно ухаживал. После  смерти мужа Варвара с сыном вернулась  к отцу в Нижний. К Кашириным мальчик попал в то время, когда их «дело» — так в старину называли торговое или промышленное предприятие — клонилось к упадку. Кустарный красильный промысел вытесняло фабричное крашение, и надвигающаяся бедность многое определила в жизни большой семьи.

Дядья Алеши любили выпить, а выпив  — били друг друга или своих  жен. Попадало и детям. Взаимная вражда, жадность, постоянные ссоры делали жизнь невыносимой. Но от детства  у писателя остались и светлые  воспоминания и одно из самых ярких  — о бабушке Акулине Ивановне, «изумительно доброй и самоотверженной  старухе», которую писатель всю жизнь  вспоминал с чувством любви и  уважения. Нелегкая жизнь, семейные заботы не озлобили и не ожесточили ее. Бабушка  рассказывала внуку сказки, учила  любить природу, вселяла в него веру в счастье, не давала жадному, корыстному каширинскому миру завладеть душой мальчика.

В автобиографической трилогии («Детство», « В людях», «Мои университеты») писатель с любовью вспоминает и других добрых, хороших людей.

«Человека создает его сопротивление  окружающей среде»,— писал Горький  спустя много лет. Это сопротивление  окружающему корыстному и жестокому  миру, нежелание жить так, как живут  вокруг, рано определили характер будущего писателя.

Миру корыстных, звериных отношений  между людьми противостоял мир прекрасного  — красавица Волга, воспетая в  песнях, река бунтарей — Разина и  Пугачева, с ее ледоходами, любимым  зрелищем нижегородских ребят, народные песни и пляски.

 С детства вошла в жизнь  Алеши музыка. В доме Кашириных  пели старинные песни, мещанские  романсы, дядя Алексея был хорошим  гитаристом, а двоюродный брат  пел в церковном хоре.

Дед начал учить внука грамоте  по Псалтырю (книга церковных песнопений) и Часослову (книга с текстами ежедневных церковных служб). Мать заставляла мальчика учить наизусть стихи, но скоро  у Алеши появилось «непобедимое желание переиначить, исказить стихи, подобрать к ним другие слова». Так возникли стихи:

Как у наших  у ворот 

Много старцев  и сирот 

Ходят,  ноют, хлеба просят,

Наберут —  Петровне носят,

Для  коров  ей  продают

И  в овраге водку пьют.

Это упорное желание переделать стихи по-своему злило Варвару. Терпения для занятий с сыном ей не хватало, да и вообще внимания на Алешу она  обращала мало, считая его причиной смерти мужа.

В январе 1877 года его определили в  Кунавинское начальное училище — школу для городской бедноты. Учился Алеша хорошо, хотя одновременно с учебой ему приходилось работать — собирать кости и тряпки на продажу. По окончании второго класса мальчику дали «Похвальный лист» — «за отличные пред прочим успехи в науках и благонравие» — и наградили книгами (их пришлось продать — бабушка лежала больная, а в доме не было денег).

Дальше учиться не пришлось. 5 августа 1879 года от скоротечной чахотки (туберкулеза  легких) умерла мать, а через несколько  дней после похорон дед сказал:"Ну, Лексей, ты — не медаль, на шее у меня — не место тебе, а иди-ка ты в люди..." Алеше минуло одиннадцать лет.

«В людях» было несладко. «Мальчик»  при магазине «модной обуви», Алеша  исполнял много работы и по дому. Затем его отдали в «ученики», а точнее, в услужение к подрядчику Сергееву.«Хозяева жили в заколдованном кругу еды, болезней, сна, суетливых приготовлений к еде, ко сну...», но заставляли много работать усердного и старательного Алешу, с детства любившего порядок и чистоту.

Потом он плавает посудником на пароходе, опять в услужении у Сергеевых, ловит для продажи птиц. Был  Алексей и продавцом в иконной  лавке, и работником в иконописной  мастерской. В иконописной мастерской Алексей впервые почувствовал себя в коллективе — пусть ремесленном, а не рабочем, пролетарском. Он часто  читает вслух «богомазам», скрашивая  их нудную и скучную, далекую от всякого  творчества работу.

Затем Алексей — десятник на строительстве  ярмарки, статист в ярмарочном театре.

Повар на пароходе «Добрый» Михаил Смурый, в прошлом гвардии унтер-офицер, у которого Алеша был посудником, сумел заставить его на всю  жизнь полюбить книгу. Теперь мальчик  доставал книги у кого только мог  и читал их везде и всегда, как  только появлялась для этого малейшая возможность. Какие же книги читал  он тогда? Как ни враждебно относилось мещанство к знаниям и книге, литература проникала в мещанскую  среду — главным образом, переведенные с иностранного языка низкопробные книги.

 Но интересы пытливого и  любознательного подростка не  ограничивались мещанским, обывательским  чтивом. Он полюбил и оценил книгу, которая учила и заставляла думать,— произведения Пушкина, Гоголя, Бальзака, Флобера, Золя.

 Книги не заслоняли от  Алексея жизни, но изменяли  ее, делали ярче, значительнее, интереснее. «Книга для меня — чудо»,—  писал Горький в 1926 году, и этот  восторг перед книгой он пронес  через всю жизнь — с плавания  по Волге со Смурым до последних дней жизни.

Близкий Горькому в двадцатые годы поэт Вс. Рождественский вспоминает: «Часто, возвращаясь домой из «букинистической прогулки», он клал на стол объемистый пакет и медлительно, даже торжественно начинал его развязывать. Рассыпалась пачка довольно потрепанных книг. Чтение воспитывало в подростке неприятие окружающей действительности, социальную активность, формировало стремление изменить жизнь, сделать ее достойной человека. «Книги шептали мне о другой жизни, более человеческой, чем та, которую я знал, они указывали мне мое место в жизни. Окрыляя ум и сердце, книги помогли мне подняться над гнилым болотом, где я утонул бы без них, захлебнувшись глупостью и пошлостью. Все более расширяя предо мной пределы мира, книги говорили мне о том, как велик и прекрасен человек в стремлении к лучшему, кик много сделал он на земле и каких невероятных страданий стоило это ему. И в душе моей росло внимание к человеку — ко всякому, кто бы он ни был, скоплялось уважение к его труду, любовь к его беспокойному духу. Жить становилось легче, радостнее — жизнь наполнялась великим смыслом.

Книги воспитали во мне чувство  личной ответственности за все зло  жизни и вызвали у меня религиозное  преклонение пред творческой силой  разума человеческого».

Мечта учиться все больше овладевала юношей. По совету знакомого гимназиста в 1884 году Алексей едет в Казань —  ведь там университет. Но учиться  ему не пришлось: жить было не на что. Будущий писатель проходил свой университет  на пристанях, в ночлежках, в студенческих нелегальных кружках, где читали Чернышевского и Маркса. Алексей  живет среди босяков и оборванцев так же, как и он, перебивающихся случайными заработками. «...Иногда я...— вспоминал Горький,— не находя работы, добывал кусок хлеба, нарушая «священный» принцип мещанства — принцип собственности: выкапывал картофель на полях, овощи в огородах, питался горохом, случалось свернуть голову курице». Спасли юношу от скользкого преступного пути хорошие книги, которые возбуждали стремление к интересной и содержательной жизни, и хорошие люди, которых он знал.

Горький родился через семь лет  после отмены крепостного права, его духовное созревание происходило  в эпоху напряженных идейных  исканий русского общества, когда  уходили в прошлое старые народнические  идеи, когда начинало созревать социал-демократическое  рабочее движение, когда Россия подходила  к усвоению марксизма.

Духовный рост будущего писателя был  быстрым. Он прочел Чернышевского, Добролюбова, Писарева, народника Лаврова, Плеханова, «Манифест Коммунистической партии». Сильное впечатление производили  на него философские книги.

В личной библиотеке Горького до сих  пор хранится купленная им в молодые  годы книга немецкого философа Шопенгауэра  «Афоризмы и максимы» с многочисленными  пометками. Его внимание привлекли  и книги по естествознанию—в частности  «Рефлексы головного мозга» И. М. Сеченова. Интересовала история —  труды Соловьева, Костомарова, Ключевского, не раз перечитывал он многотомную  «Историю упадка и разрушения Римской  империи» Э. Гиббона. В кружках казанской  молодежи будущий писатель любил  слушать рассказы о вожаках крестьянских восстаний—Т. Мюнцере, Пугачеве, Разине, о замечательных деятелях Великой французской революции — Марате, Дантоне, Робеспьере.

 Алексей на этих собраниях  впервые увидел «людей, жизненные  интересы которых простирались  дальше забот о личной сытости,  об устройстве личной, спокойной  жизни,— людей, которые прекрасно,  с полным знанием каторжной  жизни трудового народа, говорили  о необходимости и верили в  возможность изменить эту жизнь».

В то время, когда Алексей Пешков ходил в казанские студенческие кружки, их посещал и студент Казанского университета Владимир Ульянов, но Пешков и Ульянов тогда не встречались.

В Казани Горький прожил около четырех  лет, работая садовником, дворником, поденщиком. Осенью 1885 года он нанялся  в крендельную Семенова — подручным пекаря. Работать у Семенова приходилось по 14—17 часов в сутки — за три рубля в месяц. Алексея удивляла патриархальная покорность рабочих-крендельщиков, вчерашних крестьян, которые видели в хозяине-кровопийце «своего брата» — только более удачливого, чем они. Алексей нередко читал рабочим, рассказывал им о виденном и прочитанном, пытался вызвать у них чувство протеста, даже поднять на стачку — но безуспешно. «Меня марксизму обучали лучше и больше книг казанский булочник Семенов и русская интеллигенция»,— писал Горький о роли своих жизненных «университетов».

От Семенова летом 1886 года Алексей  перебрался в булочную Деренкова. Доходы от нее шли на пропаганду среди молодежи передовых, неугодных правительству идей. При булочной была нелегальная библиотека из запрещенных книг — произведений революционных демократов 60-х годов и народников. Запрещенными были также «Капитал» Маркса, сочинения Лассаля, «Исторические письма» Лаврова. У Деренкова часто собирались студенты — обсудить прочитанные газеты и книги, события в городе и университете, поспорить. По сведениям Казанского жандармского управления, деренковская булочная служила «местом подозрительных сборищ учащейся молодежи, занимавшейся там между прочим совместным чтением тенденциозных статей и сочинений для самообразования в противоправительственном духе, в чем участвовал и Алексей Пешков».

В июне 1888 года с революционером Михаилом Ромасем, недавно отбывшим долгую якутскую ссылку, Горький уезжает в село Красновидово, где тот вел пропаганду, а чтобы не вызывать подозрений, занимался торговлей. Сердечность и чуткость Ромася помогли Алексею преодолеть недавний душевный кризис. В Красновидове с небывалой до того ясностью перед Алексеем раскрылась картина собственнического невежества, косности и жадности «хозяйственного мужика».Терпение деревенских богатеев лопнуло, когда Ромась убедил мужиков объединиться в артель, чтобы сообща самим продавать в городе яблоки из своих садов, минуя наживавшихся на посредничестве скупщиков. Перед сбором яблок они подожгли лавку Ромася, а его самого и Алексея чуть не убили. Пришлось уехать из деревни, к которой Горький на долгие годы сохранил чувство недоверия и неприязни. Деревня, как показалось ему, «огромна и тяжела», «слепа и недоверчива ко всему, что творится вне узкого круга ее прямых интересов».