Экономические кризисы

Отрицательная сторона  реформ состоит в том, что многие российские рабочие были вынуждены  смириться со значительным снижением  зарплаты, чтобы сохранить свои рабочие  места. В результате произошло резкое падение уровня жизни и одновременно стало расти неравенство доходов.

    Проблемы

В процессе экономического перехода Россия столкнулась со значительными  проблемами.

1. Инфляция. Инфляция в России была огромной. Существует несколько источников возникновения такой инфляции.

Во-первых, в январе 1992 г. были «отпущены» цены и, как ожидалось, цены на многие товары мгновенно выросли в 3—4 раза .

Во-вторых, российские домохозяйства создали огромные запасы денег и вкладов в сберегательных банках в течение многих лет ожидания времени, когда редкие потребительские товары появятся в изобилии. После либерализации цен избыточная денежная масса хлынула на рынок и способствовала усилению инфляции и падению рубля.

Третьим и наиболее важным источником инфляции был крупный  государственный дефицит, финансируемый за счет увеличения предложения денег. Дефицит, в свою очередь, имеет много корней. Во-первых, приватизация государственных предприятий привела к тому, что правительство потеряло важный источник поступлений — прибыли предприятий. Во-вторых, характерная для переходного времени неопределенность привела к массовым уклонениям от уплаты налогов. Многие местные власти не платили налогов центральному правительству.

Многие приватизированные  предприятия не платили новый  установленный 28%-ный налог на добавленную стоимость. Антиалкогольная кампания правительства также привела к потере поступлений от продажи алкогольной продукции. В-третьих, государство предоставило крупные субсидии промышленности и сельскому хозяйству и увеличило социальные пособия, чтобы смягчить проблемы переходного периода.

Одним из заметных побочных эффектов инфляции в России было резкое снижение международной ценности рубля. Такие резкие изменения международной  ценности рубля, очевидно, повредили  международной торговле России.

2. Сокращение объемов производства и снижение уровня жизни. Реальный объем производства начал снижаться уже в 80-х годах, но в процессе реформ его снижение ускорилось. В столбце табл. 2 отражен процесс снижения объема производства в 1991—1994 гг. Отметим, что максимальное снижение реального ВВП наблюдалось в 1992 г. и составило 19%, а в 1994 г. - 12%.

    Таблица 2 Инфляция и реальный ВВП в России

Причины такого резкого  снижения объемов производства состоят: 1) в высокой инфляции, которая привела к неблагоприятным условиям для получения кредитов и инвестирования; 2) в разрушении международных торговых связей России со странами бывшего коммунистического блока Восточной Европы; 3) в банкротстве и закрытии многих бывших государственных предприятий, которые не могли выжить в новых рыночных условиях; 4) в изменении структуры размещения ресурсов и снижении роли армии.

Мы знаем, что продукция  — это доход. Снижение реального  объема производства означает снижение жизненного уровня в России. Сельскохозяйственным рабочим, государственным служащим и пенсионерам пришлось нелегко, и, как мы уже отмечали, многим работникам пришлось смириться с резким сокращением зарплаты для того, чтобы сохранить свое рабочее место.

3. Неравенство и социальные издержки. В течение переходного периода экономическое неравенство увеличилось. Как уже отмечалось, многие сельскохозяйственные рабочие, пенсионеры и государственные служащие очень обеднели. Появилась также небольшая обогатившаяся элита — одни связаны с частным предпринимательством, другие — с коррупцией, нелегальной деятельностью и спекуляцией. Значительные трения между «выигравшими» и проигравшими» подогревают сомнения общества относительно желательности рыночной экономики.

Экономическая безопасность отсутствует, ухудшились медицинское  обеспечение и образование; реально  сократилось число школ; резко снизилась продолжительность жизни. В 1988 г. продолжительность жизни мужчин в России составляла 65 лет. В 1994 г. она составляла 59 лет — на 13 лет меньше, чем американских мужчин.

Россия по-прежнему находится в состоянии острейшего экономического кризиса. Фондовый рынок близок к коллапсу, возможность и необходимость девальвации национальной валюты остается актуальнейшей проблемой экономических прений. Однако кризис может оказать неожиданно благотворное воздействие на российскую экономическую действительность, поскольку он обнажил все проблемы нашего хозяйства.

Руководствуясь сухими теоретическими схемами реорганизации  национальной экономики, в России создали  конструкцию, не готовую к быстрому развитию. Даже в самые благополучные годы, когда и инфляция, и всевозможные ставки денежного рынка были достаточно низкими, мы не смогли добиться ничего, кроме однопроцентного роста валового национального дохода. И на большее рассчитывать не приходится. Хозяйство страны разорвано на несвязанные части - промышленность, финансовый сектор, бюджет. Каждый осознает только свои интересы, никто никому не доверяет. Неспешное преодоление этой разорванности при соблюдении всех норм чисто монетаристского управления было бы допустимо, если бы у нас в запасе были годы благополучной мировой конъюнктуры и абсолютной лояльности нам иностранных конкурентов. Но такого запаса у нас нет, а значит, пора заняться совершенствованием хозяйственной системы "вручную".

Кризис  подталкивает к компромиссам. Правительство уже несколько раз проговаривало идею о регулировании рынка. И это не вызывает былого отторжения. Все чаще слышатся реплики промышленников о необходимости увязывания индивидуальных деловых стратегий с общенациональной. Финансисты отмалчиваются, но, по крайней мере, не выступают против. Психологически хозяйство готово к объединению, как никогда.

Никакое разумное, хотя и вполне либеральное правительство  не отказывалось от управления хозяйством "вручную". Когда компания Boeing переживала кризис, американское правительство, дабы не потерять коллектив, сначала организовало для его сотрудников частные фирмы, а потом выкупило их, для того чтобы вернуть коллектив на Boeing. Немцы во время кризиса 50-х годов обеспечивали заказами свою металлургию. Министерство финансов Японии парой телефонных звонков остановило фондовый кризис в 1987 году.

То, к чему сегодня  медленно склоняется деловое сообщество России, называется структурной политикой. Это скорее не план, а схема развития хозяйства. Государство, ориентируясь на сегодняшние и завтрашние рыночные условия, определяет, какие отрасли сегодня являются для него важнейшими. Исходит оно при этом из целого ряда предпосылок: какие доходы сегодня может приносить тот или иной сектор хозяйства, где находятся наши долгосрочные конкурентные преимущества, какие предприятия уже готовы к росту.

Но на голом энтузиазме власти хорошую структурную политику не организуешь. Необходимо встречное  желание бизнеса найти именно те направления, где страна может  реально "рвануть". Острый экономический кризис - лучший момент для того, чтобы это стремление проявилось.⁴

Каков же выход из этой ситуации? Если отвлечься от частностей, то отечественных экономистов по данному вопросу можно разделить  на два больших лагеря: радикальных либералов и градуалистов.

Радикальные либералы (сторонники курса «шоковой терапии») выступают за быстрые и решительные системные, институциональные преобразования как экономики, так и всего общества, за ломку многих государственных структур командно-распределительной системы. При этом радикалы опираются на монетаристскую концепцию, выдвигают на первый план освобождение цен, требуют жесткого регулирования денежной массы, государственных кредитов и субсидий, ликвидации бюджетного дефицита. Для радикалов финансовая стабильность первична по отношению к антикризисной политике.

Пропагандисты «шоковой»  модели в качестве ее преимуществ  выдвигали два соображения. Во-первых, быстрота в проведении преобразований (вряд ли кто-либо согласился бы на «многолетний» шок). Поэтому длительность «шока», как обещали российскому населению в начале 1992 г., ограничивалась одним полугодием. Во-вторых, радикалы пообещали при начале проведения реформы, что суммарная плата (потери) от «шоковой терапии» должны быть значительно меньше, чем это было бы в случае осуществления эволюционной модели реформирования экономики. Недаром в конце 80-х годов сторонники «шоковой» модели любили часто прибегать к публицистическому приему, задаваясь вопросом — что лучше: рубить коту хвост по частям или разом?

Либералы считают, что причины затянувшейся депрессии  в России вызваны недостаточной  радикальностью реформ. Так, по мнению А. Илларионова, экономический рост в стране связан с так называемым индексом экономической свободы. Составляющие этого индекса следующие:

• повышение темпов прироста денежной массы над темпами прироста реального ВВП;
• темпы инфляции;
• объемы производства на государственных предприятиях в процентах к ВВП;
• удельный вес государственного потребления в процентах к ВВП;
• уровень налогового обложения импорта и экспорта к внешнеторговому обороту.

Значения составляющих индекса определяются как обратные отношения значений соответствующих  показателей каждой страны. Тогда 100% — показатель абсолютно либеральной  политики, а 0 % — абсолютно антилиберальной. По расчетам А. Илларионова, уровень 83-86 % имеют в настоящее время Гватемала, Гонконг, Нидерланды, Парагвай, США, Япония, Сингапур, Швейцария. Менее 50 % у Египта, Заира, Сомали, Израиля, Никарагуа. Россия же стоит на последнем месте — 33-34 %, что якобы и объясняет затянувшуюся депрессию в нашей стране (по утверждению Илларионова, при индексе свободы в 50-60 % страна переживает нулевые темпы роста, при 80 % — 2,4 % в год).

Экономисты данного  направления считают, что наиболее важной проблемой России является избавление от значительной части (от 1/3 до 2/3) ее индустриального потенциала, которая либо «вообще не нужна», либо «нежизнеспособна» в рыночных условиях. В данном случае начало стабилизации якобы следует ожидать, когда народное хозяйство избавится от 60 % машиностроения, 70 легкой и химической промышленности, 50 угольной, 65 деревообрабатывающей, 36 металлургии, а ВНП сократится до 30-35 % к уровню 1990 г. (в 1996 г. он несколько превышал 40 %). По словам одного из радикальных либералов Н. Шмелева: «Наше общество, видимо, уже пришло к пониманию того факта, что падение производства отнюдь не всегда и не во всех отраслях есть зло, оно может быть и благом. И в этом смысле продолжающееся снижение объемов производства в ряде отживающих отраслей будет и дальше служить признаком не упадка, а, наоборот, «выздоровления» нашей экономики».

Другое направление  отечественной экономической мысли, градуалисты, придерживаются прямо  противоположных позиций. Они являются сторонниками длительного, постепенного и осторожного перехода к рынку с сохранением многих старых структур (gradual—постепенный), по примеру Китая или Вьетнама. Градуалисты, зачастую опираясь на кейнсианскую концепцию, требуют серьезного и подчас прямого государственного вмешательства в экономику, поддержки государственного сектора и планирования. Они рассматривают сокращение ВНП как национальную катастрофу. В ответ на упоминавшуюся уже притчу о «коте» градуалисты обвиняют радикалов в том, что последние объявили хвостом кота гораздо более половины его тела, что вместо хвоста отсекается голова. Градуалисты утверждают, что чисто монетаристскими методами действительно можно довести инфляцию до 2-3 % в месяц, но если ничего существенно не менять в нынешней российской экономике, это окажется лишь очередным кратковременным эпизодом. Глубокая болезнь российской экономики, считают градуалисты, заключается в ее обвальном спаде производства и сырьевой переориентации, утрате внутреннего рынка для многих отечественных товаров, падении уровня жизни населения⁵.